Печать

Лидия Довыденко: «Любовь Христова объемлет нас»
18 декабря в будущем году исполнится 40 лет памяти видного представителя русского зарубежья Николая Сергеевича Арсеньева (1888-1977), философа, культуролога, историка христианства, поэта. В 1920 году он эмигрировал после нескольких арестов большевиками в Германию, преподавал в университете в Кенигсберге, а 1948 году выехал в США, где стал преподавателем Свято-Владимирской семинарии, а последние семь лет своей жизни возглавлял Русскую академическую группу в США. Профессор Н.С. Арсеньев является автором 65 книг, около трехсот статей на различных языках. Среди его важнейших трудов: «Жажда подлинного бытия», «О Жизни преизбыточествующей», «Единый поток жизни», «Преображение мира и жизни», «О красоте в мире».
Интервью доцента Лидии Довыденко, кандидата философских наук, преподавателя Калининградского института экономики, Члена Союза писателей и Союза журналистов России, главного редактора журнала «Берега» Нелли Пасичник
Лидия Владимировна, позвольте вместе с Вашей книгой «Кенигсберг – русское зарубежье. Н.С. Арсеньев», изданной в Калининграде в 2008 году, повествующей о жизни и мировоззрении Николая Сергеевича Арсеньева, совершить путешествие в русскую Америку середины прошлого века.
Не оставляя работы в Свято-Владимирской семинарии, где Николай Сергеевич преподавал на русском языке, Арсеньев являлся профессором по истории русской культуры в Монреальском университете (1952-1960). Он читал лекции также в Фордгэмском университете. Согласно воспоминаниям Сергея Зеньковского в статье «Памяти Николая Сергеевича Арсеньева», опубликованной в журнале «Записки Русской академической группы в США», 1979, № 12: "Жил Арсеньев недалеко от Нью-Йорка, в Си Клиффе, уютном и прелестно расположенном предместье этого, тогда самого большого, города мира, где ему удалось, вместе с его братом Юрием Николаевичем, приобрести небольшую усадьбу. Там в 1949 году, мне, только приехавшему в США, удалось снова встретиться с ним. Си Клифф был и частично остается почти что русским пригородом Нью-Йорка – там была очень удачно в старо-русском стиле построенная русская церковь, дома для русских стариков и для русских любителей морского купания, русские лавки. Дом Ник. С-ча, Врангелей, П.Д. Долгорукова («дяди Петрика») образовывали центр этой дружной и очень культурной русской колонии. Я с особым удовольствием вспоминаю дом Арсеньевых (кроме Николая и Юрия Сергеевичей, там жила и их сестра Вера Сергеевна) – он напоминал настоящую старую русскую усадьбу: тенистый сад, уютный дом с бесконечным количеством семейных портретов и большой русской библиотекой, приветливые дружеские хозяева".
Вспоминая встречу с семьей Н.С. Арсеньева в Си Клиффе, Зеньковский отмечал: «Не спрашивая, что мне надо, Н. и Ю. Сергеевичи сразу снабдили меня некоторым количеством туземной валюты, обласкали моих родителей и меня, и Н.С. горячо принялся за мое устройство в одном из американских университетов. Действительно, вскоре с его, Мих. Мих. Карповича и моих старых американских друзей помощью я начал преподавать в университетах Индианы. Блюмингтон (Инд.) и Си Клифф далеки друг от друга, но я часто наезжал в Нью-Йорк, провел два лета в Си Клиффе, и контакт с С.Н. продолжался».
Завязав переписку с библиотекой Свято-Владимирской семинарии и благодаря ей, в 2005 году удалось разыскать в США ученика Арсеньева, закончившего Свято-Владимирскую семинарию, Алвина Франка Смиренского, приславшего мне письмо такого содержания: «Я был студентом около 50 лет назад, и имел счастье быть учеником Арсеньева. Я помню его глубокую преданность и уважение к предметам, которые он преподавал. Каждый знал, что он говорит о чем-то святом, когда он читал лекции о Евангелии от Иоанна. Он был очень почтительным к верованиям других людей. Его лекции, скромные и смиренные, были подлинными, но не стояли на пути, когда нужно было защитить то, что он чувствовал как правду. О себе я могу рассказать следующее. Я родился в Харбине. Родители моей матери обосновались там в 1898 году. Отец был военным чиновником, а бабушка была из семьи русских военных. Мой отец родился в Томске, в семье священника и сумел пробраться в Харбин, когда началась революцию в России. Я родился, когда отец мой умер. В 1939 году мы переехали в Сан-Франциско. После школы и службы на флоте я поступил в Свято-Владимирскую академию и затем был священником в течение 46 лет. Сейчас на пенсии я могу читать книги, на которые не было раньше времени. Да благословит Вас Господь в Вашей работе».
Примечательно еще одно воспоминание: «Через пять лет после принятия православия я ушел из военно-воздушных сил — в Свято-Владимирскую семинарию, - вспоминал Тихон Фитцджеральд, епископ Сан-Францисский и Западно-Американский. - Я нашел там круг замечательных людей и богословов: отец Александр Шмеман вел историю Церкви, отец Иоанн Мейендорф — патрологию, Николай Арсеньев — Новый Завет. Мое погружение в православие продолжалось: богослужения, чтение, общение с очень разными православными людьми. Отец Александр Шмеман, очень открытый в общении, как-то рассказывал мне, что его дед-лютеранин принял православие только потому, что хотел жениться на русской, но в своей усадьбе поставил памятник Лютеру с надписью: “Здесь стою и не могу иначе”. Вот и я уже давно знал, где я стою, — моя позиция была прямо противоположной предку Шмемана».
Почему так важна для русского человека Православная Церковь и почему слово «рад» было самым употребляемым старыми русскими?
Православная Церковь, по мнению Арсеньева, - воспитательница народной души, она будила в русском человеке дух трезвенности, внутренней меры, смирения, мужественности и духовного подвига. Центром духовности в семье выступала мать-христианка. Родительское благословение было стержнем благочестия. Русская дедовская икона, передававшаяся из поколения в поколение, являлась носительницей, особо чтимым символом благословенного духовного наследия предков. Эта икона олицетворяла невидимое Божие присутствие в семье, ее нерушимую связь с предками.
В центре русской религиозности, считает Арсеньев, стоит радость о Воскресении Христовом, радость о победе Сына Божия над силами ада, тьмы и смерти. Вера в победу Божию - тот духовный стержень, который помогает русскому народу в его борьбе против темных сил зла и лжи.
Современному богослову трудно, по-видимому, тягаться с профессором Арсеньевым во внушительном списке научных трудов?
Личность Н.С. Арсеньева, его религиозно-философское учение представляют собой драгоценное наследие. Он яркий представитель русской православной мысли за рубежом, и любой читатель найдет в его книгах что-то интересное и поучительное. «Известна огромная, всеобъемлющая эрудиция Николая Сергеевича, - писал профессор И.И. Балуев. – Он был и богословом, и литературоведом, и историком культуры. К природным талантам его надо прибавить и необыкновенную силу воли, позволявшую ему «заставить» себя работать при любых обстоятельствах».
Каковы взгляды профессора Арсеньева на взаимопроникновение веры и культуры?
В 1966 году в Брюсселе выходит книга «О жизни Преизбыточествующей», где Арсеньев определяет смысл жизни, цель жизни, духовную «соль» как веру: «Человек прикасается внутри своего «я» к источнику, который отнюдь не тождествен с его существом, а вытекает из иных – дивных, неисследованных глубин по ту сторону нашего «я» и всего нашего существования… От внутреннего «питания» души зависит и вся ее судьба». Высочайшей ценностью человеческого бытия Арсеньев считает причастность личности к окружающей жизни, бытовому укладу и культурной традиции народа, то есть к онтологическим основам мира. Он связывает «всечеловеческое в системе ценностей мировой культуры с конкретно-индивидуальным». Глубоко национальное и является всечеловеческим: «Ценности культуры - конкретны. То, что является наиболее общечеловеческим из ценностей культуры, вместе с тем теснейшим образом связано с данной конкретной обстановкой, с данным народом, с яркими чертами его окружения, психологии, быта. В величайших ценностях культуры великого народа общечеловеческое и конкретно-индивидуальное, характерное именно для этого народа, связаны неразрывно».
Арсеньев подчеркивает смысл культуры в ее динамическом росте. Он вводит понятие «живая ткань культуры», понимая ее как «историческую преемственность и личное усилие, подвиг, как отдельного лица, так и целого народа». Культурный синтез – одна из ведущих идей в его философии культуры. Он отмечает в творчестве ведущих русских поэтов А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, А.К. Толстого взаимопроникновение культур Запада и Востока на основе глубокого православия. Особого вида синтез - всечеловеческое, вселенское мировоззрение Л.Толстого и Ф. Достоевского.
«Постройка будущей России» - так можно сформулировать основное направление работ Арсеньева в его последний период жизни. Размышляя о судьбе России и мира, он пишет о «разрывах» в истории культуры». Под болезненными «разрывами» в истории культуры он понимает войны и революции, которые называет «всегда бесплодными и убогими, ибо они рождаются из ненависти». Продолжая эту тему, Арсеньев издает книгу «Из русской культурной и творческой традиции». Его волнует будущее России и роль в этом будущем духовной культуры: “Немо ли для нас и для будущей свободной России русское прошлое или есть живая связь, живая преемственность духовной жизни и духовного творчества? Вот вопрос решающего значения. Решающего оттого, что не может поток течь вперед, если он отрезан от своих истоков, и не может расти ввысь дерево, лишенное корней. Без живой связи с прошлым прекращается творчески-поступательная жизнь народа. Ибо жизнь есть одно органическое нераздельное целое: нельзя его разрезать на куски и удовольствоваться отрезком настоящего, ибо получится кусок трупа. В 1963 году Арсеньев во Франции издает книгу «Русская набожность» («La piete russe», Neuchatel). Он выделяет такую особенность России как устремление к мессианизму. Мыслитель раскрывает духовную сторону жизни православного человека и Церкви в горении духа. Он обращается к проблеме форм веры, покаяния, значения литургии, к идее воскресения. Как и в других трудах, в этой книге Арсеньев вновь обращается к образам праведников и праведниц Руси. Он открывает внутренний мир русских святых и Старцев (Оптина пустынь), их просветляющее влияние на философов и писателей. «Религиозный опыт, - пишет Р. Плетнев, - исключительно индивидуален. Многие отрекаются от него, от исканий по лености ума, теплохладности, и не спрашивают честно и строго самих себя: во что я верю и почему я верю. Н.С. не только верит, но и учит верить».
Преподавательская деятельность профессора Арсеньева распространялась и на Европу?
Его постоянно приглашали ведущие европейские университеты для чтения лекций по русской культуре и истории русской церкви. В 1960-1961 годах читал в Вене, в 1963 году - в Граце, в 1965 году - в Мюнхене. Весной 1960 года Парижский Богословский институт присудил ему звание доктора богословия. В «Записках русской академической группы в США» за 1975 год, №9, находим мы отчет Арсеньева на общем собрании членов академической группы: «30 марта 1975 года. В Свято-Серафимовском фонде прочел доклад о творчестве А.К. Толстого, как о борце за свободу духа, прочитал два доклада в Париже и один в Швейцарии: «Обзоры русской культуры и духовной жизни в начале 20 века», «Культурный и духовный расцвет 1907-1914 годов». 19 июня выступил в Женеве «Некоторые центральные темы русской религиозной жизни 19-20 веков». Все лекции прошли с большим успехом». Кстати, в этом же номере журнала описание праздника, который не забывали в эмиграции - Татьянин день. «Хотя праздник Святой Татьяны является праздником Московского университета, однако за рубежом этот день всегда отмечают все русские студенты и профессура как русский академический праздник. В этом году академическая группа решила объединиться с Обществом русских инженеров для совместного празднования. Н.С. Арсеньев, будучи выпускником Московского университета, его приват-доцентом, поделился своими воспоминаниями на тему «Образы старой Москвы конца 19-начала 20 века». На встрече присутствовало около ста человек. Доклад Арсеньева, как всегда. был очень содержательным. После доклада состоялась дружеская встреча всех присутствующих за прекрасно сервированным столом, что должно было напомнить старую добрую московскую традицию. Правление группы выражает глубокую благодарность всем дамам-устроительницам за прекрасную организацию Татьяниного дня и за их гостеприимство».
В чем видит не формальный философ, а мыслитель Николай Сергеевич Арсеньев смысл жизни?
Да, действительно, как писал Р. Плетнев: «Николай Сергеевич не столько формальный философ, сколько мыслитель… Зло, дурное самовольство мира людей и части животного мира, эгоистическая самость, мало исследуется нашим мыслителем. Да, как бы говорит он, «мир во зле лежит», прав апостол Павел, но следует «горняя искати, горняя мудрствовати, их же жительство на Небесех есть». Подлинная жизнь не есть только бытие, прилепившееся к земной персти, но напряжённое Богоискание, обретение Света Христова. Но и «Путь красоты не яркая звезда, как путь войны, он труден и не мирен…». В книге «Преображение мира и жизни» (1959) жизнь человека и вселенной, по Арсеньеву, - это возможность преображения субъективно-объективного в бытии субстанций, личностей и явлений, через преображающую Любовь. Как заметил Р. Плетнев: «В древней России эта уверенность создала набожную и прекрасную легенду о Граде Китеже. И вот, постигая особый трагизм нашей эпохи, Н.С. пишет, что это время есть «момент истории человечества, который стоит под знаком термоядерных бомб..., когда силы зла вносятся добровольно и дерзновенно в самую ткань мировой жизни, и человек стал на путь конечного самоуничтожения, а, может быть, и уничтожения всего окружения своего - в этот момент вопрос о преображении мира и жизни особенно кажется анахронизмом и вместе с тем он, может быть, особенно уместен и важен».
Арсеньев подчеркивает особую роль духовных сил в жизни русского народа. Как отдельный человек, так и каждый народ должен иметь источник вдохновения в лице духовных сил, которые творчески расширяют жизненные горизонты, поднимают высшую плоскость сравнительно с природными данными людей. Духовные начала - это самое ценное достояние в жизни народа, именно они обеспечивают народу возможность духовного дыхания. Для русского народа основным источником духовной жизни было христианское благовестие, принесенное ему Православной Церковью.
Удивительней всего, что при своей загруженности научным трудом, профессор Арсеньев писал стихи…
Он автор целого ряда поэтических сборников: «Безбрежное сияние», «Отблески», «Прорывы», «Близкая даль» и другие. Стихи писал с детства и до последних дней жизни. При том, что он сам был невысокого мнения о своих стихах, в то же время полагал, что некоторые мысли требуют именно поэтического выражения. Есть жизнь обычная, повседневная и есть жизнь божественная, обращенная к образу Спасителя, к его всепронизывающей любви, прикосновение к благодати:
…Но верь, не только в светлом умиленьи
Вечерних дум, и в скорбях бытия:
Он – близок, здесь, в толпе, в уединеньи,
Источник Жизни - и зовет тебя.
Основным мотивом его поэзии было религиозное восприятие окружающего мира. «Вечная красота природы и бесконечная сила любви, - писал Оболенский, - составляют главное содержание его лирики. Поэтическое творчество Николая Сергеевича наполнено отголосками и католического Запада – «страны святых чудес» (Хомяков). Помимо Пушкина, Тютчева он высоко ценил произведения Данте, Хуана де ля Круза, Франциска Асизского, в которых он чувствовал что-то родное. По-видимому, он считал, что всякое приближение к подлинным истокам духовной жизни убеждает нас в том, что Запад и Восток живут одним источником благодати».
Еще оставалось два года жизни, но уже сказаны были «Последние слова»:
Мы говорим о стихах,
Но ведь важнее – прозренье,
Мы говорим о грехах,
Но ведь важнее - Прощенье.
А что говорил о семье «бессемейный» богослов?
Николай Сергеевич вырос в большой и дружной семье. У него было три сестры: Наталья, Анна и Вера - и два брата: Василий и Юрий. Он очень любил своего отца Сергея Васильевича, посвятившего дипломатической службе 35 лет, интересовавшегося историй взаимоотношений России и стран Европы. Но центром семьи была мать Екатерина Васильевна (урожденная Шеншина). Мать для него – «духовное средоточие семьи», центр излучения «огромной культуры ума и сердца». Это сияние, это «излучение» ведет к бытовому благочестию. В семье православный обряд освящает и всеохватывающе пронизывает и прием пищи, и работу на земле, и крестины, свадьбы – все этапы жизни от рождения до смерти. В этом бытовом благочестии снимается противостояние неба и земли, оно придает жизни красоту и значительность.
В 1919 году Николай Сергеевич женился на профессоре Московского университета Марии Симоновне Шилкарской, которая умерла в 1921 году от тифа. Сам он тоже был на краю жизни, но выздоровел. Верность Марии Шилкарской Арсеньев сохранил до конца своих дней. Детей они не успели завести.
В своих трудах неоднократно Арсеньев возвращается к мыслям о значении крепкой религиозной семьи и роли в ней чуткой матери, приводя в пример А.П. Елагину, М.Н. Гагарину, Т.А. Ергольскую. Эти женщины-матери были подлинными воспитательницами, так как являлись высокообразованными, тонкими ценителями литературы, русской и западной культуры. В таких семьях радостно воспринимался мир Божий, а быт освящался религиозно-православной традицией.
Русские аристократы, слава Богу, живут долго и уходят легко. Причина в Православии?
Не могу говорить обо всех, но что касается Арсеньева - это действительно так. До самой своей смерти Арсеньев был неутомимым лектором, писателем. Последняя его книга воспоминаний «Дары и встречи жизненного пути» посвящена младшему брату Юрию. Одна из последних статей для журнала «Записки русской академической группы в США» носит посвящение «Русской молодежи». В номере «Записок», вышедшем после смерти Арсеньева, помещена его удивительная обширная статья о молодом талантливом, но мало известном тогда поэте Д.И. Кленовском, жившем в Германии.
Умер Арсеньев внезапно, во сне в своем доме в Си Клиффе 18 декабря 1977 года. Похоронен на кладбище Розлинг (Лонг-Айленд). «Твой, спаси мя, яко оправданий твоих взысках» и «Любовь Христова объемлет нас» - эти слова Н.С. Арсеньев попросил написать на его могиле, это было его завещание. В 1978 г. был установлен крест и плита на могиле троих Арсеньевых: Веры, Юрия и Николая Сергеевичей. Согласно его желанию, его архив был передан в Толстовский фонд. Но недавно выяснилось, что он мечтал о том, что когда-нибудь его архив переедет в Румянцевскую библиотеку в Россию.
Размышляя о смысле прожитой жизни, Арсеньев так сформулировал свое духовное завещание: «Смысл жизни в том, чтобы прикоснуться к любви, быть захваченным любовью и служить ей».