Журнал Берега 2 -2020 открывается интереснейшей беседой Андрея Коробова-Латынцева, кандидата философских наук, с доктором философских наук, профессором Луганского университета Виталием Даренским о «сове Минервы» в России.
Для Виталия Даренского принципиально важно указать на отличие идеолога от философа: «Идеолог исходит из готовой доктрины, а философ её создаёт». От «варварства мысли», начиная с 70-х годов, в СССР стихийно и подпольно росла философия, совершая духовный подвиг…
Профессор Даренский является последователем такого видения художественной литературы, как особой формы философствования, словесности - как качества мироздания, что является уникальным феноменом русской философии и филологии, имеющим мировое значение, хотя и мало известным даже в России.
2014 год актуализировал вопрос о смысле войны. Он «стягивает» в себя все предельные смыслы, с которыми работает философия. Ведь поскольку на войне жертвуются человеческие жизни, то автоматически предполагается, что есть смыслы и ценности более высокого порядка, чем индивидуальная человеческая жизнь. Для русских в этом никогда не было проблемы – они всегда воевали за Русь Святую, то есть за земное отечество Церкви Христовой. Русский воин – это всегда воин Христов и мученик, поэтому его участие в войне – это подвиг, смывающий все земные грехи.
Также Виталий Даренский рассказал о совей новой книге «Парадигма преображения человека в русской философии ХХ века».
Он обращает внимание на «внутреннее очарование философии, которого не имеет наука, внутренне философия сродни поэзии и искусству. Она не «исследует», как наука, а творит смысл, как поэзия. Философия «не только родилась когда-то до нашей эры, она продолжает рождаться и сейчас в душах и умах многих людей, которые оказываются экзистенциально вброшенными в это навязчивое состояние предельного вопрошания».
«Русская философия возникла в уникальный исторический момент – когда западная философия «выдохлась» в силу секуляризации сознания и утраты базового опыта. В моей книге и русская философия, и русская культура в целом определяются как пост-европейские, как рефлексия на Европу, преодоление её, а вовсе не «заимствование» и не «эпигонство», как до сих пор думают многие.
Виталий Юрьевич пишет работы культурологические, филологические и исторические, а также публицистику. Также и в области художественной литературы пишет и стихи, и прозу. Такой «универсализм», образец которому задали наши классики В. С. Соловьёв и А. Ф. Лосев, тоже ведь нужно кому-то продолжать – хотя бы для того, чтобы показать, что он, во-первых, ещё возможен.
Умение излагать философию для всех – это особый дар, который бывает очень редко. Люди с техническим мышлением философствуют в форме чтения «научной фантастики» в стиле С. Лема; «читающая публика» – в форме чтения стихов и прозы. Наша задача в том, чтобы кто-то читал и философские тексты просто «для души». В XIX веке так массово читали А. Шопенгауэра, в XX веке – О. Шпенглера. В наше время так никого не читают, и это свидетельствует в равной степени и об упадке философии, и о примитивизации самой интеллектуальной среды. Во времена классиков – от Античности до Серебряного века – на выступления философов приходили толпы слушателей. Философы умели говорить и писать для всех, и философией интересовались люди самых разных профессий. Сейчас ничего подобного нет. Философ вынужден приспосабливаться под узкую аудиторию «профессионалов» – либо тоже философов, либо других гуманитариев,
Журнал «Берега» ставит своей целью – привлечь внимание к философии – ведь это один из признаков возрождающейся культуры. Виталий Даренский считает: «Но мы должны выполнить долг своего призвания, иначе его и не будет никогда. Этому стоит посвятить свою жизнь».
Роман Юрия Серба «Счастливые»
Если художественное произведение не приправлено философией, то это поделка. И роман Юрия Серба продолжает нас вовлекать в русское любомудрие, вопрошание, погружение в метафизические реалии современной жизни в России:
– Русскiе всегда задавали сакраментальные вопросы: кто виноват? что дѣлать? Но теперь эти вопросы – риторическiе. Теперь мы спрашиваемъ: «Чѣмъ же всё это кончится?»
Роковые, священные, насущные вопросы поднимают Салабин и Красов, отмечая социальные отличия людей учёных и умных, «из всех образованных хорошо если каждый четвёртый умный, а пассионариев то всего процента три-четыре».
На каждой странице романа нас поджидают актуальнейшие темы:
– Интернетъ крикомъ кричитъ: власть продаётъ Россiю, преслѣдуетъ русскихъ и тѣхъ, кто мыслитъ по-русски! Но никакого сопротивленiя нѣтъ и не предвидится!.. Пассiонарiевъ повыбивали, пересажали, и кто съ организаторскимъ даромъ – тѣхъ въ первую очередь, теперь не знаемъ, куда и что...
Красовъ закипѣлъ:
– У тѣхъ-то людоѣдовъ конспирацiя поставлена отлично! Всё въ тайнѣ рѣшаютъ, а потомъ объявляютъ своей партiйно-списочной Думѣ и разсказываютъ телевизору, какъ объяснять ихъ безобразiя народу. А что у насъ? – одни дискуссiонные клубы да круглые столы: заходи – не хочу!..
«Диванные полководцы – пикируются другъ съ другомъ, подъ недремáннымъ окомъ Большого Брата».
Но все это совершенно бесполезно: Величiя души не хватает. Самопожертвованiя. За звѣзды на погонахъ умирать готовы, а за Родину – нѣтъ.
– ...потому что, – продолжилъ князь, – потому что мы живёмъ въ безумно перегруженномъ мiрѣ... Чѣмъ перегруженномъ? Информацiей, тёмной энергiей, ядами, ложью – всё это копится до извѣстнаго предѣла, намъ не извѣстнаго, то есть до неизбѣжнаго конца. Такъ уже было не разъ на Землѣ... Всевѣды, астрологи, палеонтологи, астрофизики и ясновидцы сходятся въ томъ, что сейчасъ на Землѣ существуетъ второе или третье человѣчество и мы находимся на порогѣ, можетъ быть, четвёртаго... Дѣло не въ порядковой цифрѣ, а въ томъ, что когда-то былъ Всемiрный Потопъ, теперь ожидаютъ Всемiрнаго Пожара...
…мiръ всё болѣе сливается, интергрируется въ одну нераздѣлимую мерзость – и тѣмъ приближаетъ свой конецъ..
Мерзость проявляется в кричащих заголовках новостей, которые оказываются ложными после их прочтения, и ведь кто читать не любит, он оставит в памяти эту ложь:
«Оставаясь одинъ, человѣкъ остаётся одинъ на одинъ съ болѣзнями человѣческаго разума. Съ умомъ-то, кажется, всё въ порядкѣ: человѣкъ многое умѣетъ, многому научился. А вотъ разумъ, коллективный – особенно сильно хромаетъ, да ещё его намѣренно бьютъ по головамъ, по площадямъ...»
Речь идет и об антикультурной политике режима, когда культура исчерпывается пивом и футболом.
В России всегда начиналось обрушенiе «со сдачи врагу отечественной культуры, языка, информацiонныхъ средствъ. Если послѣднiй царь былъ достаточно наивенъ, советскiе правители – достаточно малокультурны, то постсоветскiе – откровенно антикультурны. Сначала оглушаютъ мозги, потомъ очищаютъ карманы, привлекая звонкiя формулы учёности – съ привлеченiемъ ди́скурса, корреляцiй и цитатъ отъ Альбера Камю …»
Как прав Салабин:
– Да, мы всѣ дѣлаемъ что-то своё, но нѣтъ человѣка – Гермогена, Минина или Пожарскаго, кто сдѣлалъ бы необходимое для всѣхъ...
«Прогрессъ человѣчества осуществляется тайной беззаконiя и Божьимъ долготерпѣнiемъ – черезъ смѣну цивилизацiй, чередой катастрофъ. Говорятъ, что планета сейчасъ наканунѣ пятой смѣны человѣчества. Въ семидесятыхъ годахъ ХХ вѣка англосаксонская цивилизацiя подошла къ своей гибели, но сумѣла обманомъ, блефомъ и подкупомъ сдѣлать своимъ доноромъ Русскую Евразiю – тѣмъ самымъ на четверть вѣка отсрочила свой конецъ. Англосаксонской мы называемъ её условно: съ неменьшимъ основанiемъ её можно считать левантинской или, по духу торгашества, левантинско-карфагенско-финикiйской».
«Гайдаръ обмолвился – и пресса сообщила, что въ новой Россiи у русскихъ нѣтъ перспективы... Всѣ схавали – не подавились. Ошибки Николая Второго я не повторю, СМИ будутъ у меня въ кулакѣ, оппузицiя – на довольствiи... Не ты, Борисъ Абрамычъ, меня ставилъ, не ты – и что мнѣ дѣлать, не диктуй».
«Кто правъ – народъ или рейтингъ? Вопросъ риторическiй: смотря кому – кого и что поручишь».
Какой рынок важнее? Конечно, внутренний: «Потому что внутреннiй рынокъ – это простой народъ, имѣющiй деньги, чтобы покупать... Миллiардеръ купитъ яхту, акцiи, имѣнiе – но не въ нашей странѣ, а за границей. И налогъ тамъ заплатитъ. А нашъ человѣкъ покупаетъ всё нужное здѣсь и поддерживаетъ нужную намъ промышленность. Нашъ человѣкъ финансируетъ развитiе собственной страны».
Невозможно мыслящему человеку обойти войну против Донбаса: «Но гдѣ ты, настоящая война, а не мышиная возня непризнанныхъ вождей между собою? Даже на Донбассѣ, сказываютъ, только люди и смерти настоящiя,
а война – не настоящая».
– Стоитъ услыхать про Британiю, какъ начинаетъ болѣть – чтò всегда болитъ! – говоритъ Салабинъ.
– А что болитъ?
– Да всѣ подлости мiра...
Продолжение винтажного романа «Непал» Александра Чумикова. Начало в журнале 1 (37)-2020
Писатель начинает вторую часть романа под названием «Из рода Шакья» письмом к Маше Распутиной, побывав в Гималаях, свои пояснения: «Вы заблуждаетесь и в финансовом отношении – это когда пишете, что желаете покинуть страну, где всякие дураки страдают от инфляции. Поберегитесь, Маша! Наших тут уже много. И если мы в своём отечестве вслед за рублём сумели обеспечить инфляцию доллара, то неужто Вы полагаете, что падение курса маломощной непальской рупии нам не по зубам? Да раз плюнуть!»
Весьма юмористические замечания по некоторым словам песни имеют под собой твёрдую почву, так как автор провел в Гималаях достаточное количество времени, чтобы поделиться с нами своими мощными впечатлениями.
Покорение вершин – это престижно, но что стоит за «покорением», пожалуй, здесь Александр Чумиков превзошел всех, кто когда-нибудь писал о горах и их нравах, о диком холоде и кулуаре – это совсем не то, что вы подумали – это щель в горах. Восторг и колоссальная сила воли, обморожение и полубредовое состояние, снежная слепота, риск похорон в лавине. Предел человеческих возможностей.
«… мечта о Гималаях, Непале, Эвересте. Я по жизни замечал: если есть мечта, вот такая сильная мечта, вот спишь, а мечта во сне снится; говоришь о чём угодно, но разговор всё равно переходит на мечту – такая мечта сбывается!»
За мной, читатель, сюда! http://xn--80alhdjhdcxhy5hl.xn--p1ai/content/nepal-0