«РУССКИЕ – СУМАСШЕДШИЕ ЛЮДИ!»

Интервью Неониллы Пасичник к 103-летию барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна

14 сентября в самое маленькое в мире, затерявшееся в Альпах княжество Лихтенштейн съехались православные русские люди, чтобы отпраздновать 103-й день рождения рожденного в деревне Гавриловка Херсонской губернии барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна

Эдуард Александрович, Вы первым из лютеран Фальц-Фейнов приняли Православие. Это для того чтобы отпраздновать свой 100 летний юбилей?

Когда в начале 20 века в Ницце собирали средства для постройки самого красивого русского собора в Европе, мой отец, лютеранин, пожертвовал крупную сумму. Папа тогда состоял в разводе с женой, жил один уже пять лет. И вот в начале ранней солнечной весны, когда душа его затосковала по Гавриловке в Таврии и он стал думать об отъезде в Россию, на Английской набережной в Ницце он встретил двух необыкновенных дам, чрезвычайно похожих друг на друга. Одна была молода и прекрасна, а другая величественная и строгая. Вечером папа уже знал, что это Вера и Вера Карловна, дочь и мать Епанчины, прибывшие, как и многие русские, на воды в Висбаден, Монте-Карло, а затем в Ниццу. Через две недели после знакомства папа сделал маме предложение. Венчание состоялось 30 июня 1910 года в Исидоровской церкви села Дудчино. Свадьба прошла тихо, скромно. В октябре, когда все сезонные работы в имении закончились, родители отправились в свадебное путешествие в Египет, по моде того времени.

По мере того как строился Никольский собор в Ницце, Вы созревали для Православия?

Моя мама знала все колена своих предков Епанчиных от 1241 года. При Петре Великом определилась фамильная специальность Епанчиных: в их биографиях отразилась вся история российского флота, от галерного, до корабельного. Три адмирала было в роду Епанчиных. Моя мама сменила морскую фамилию на степную помещичью. Вторые роды у мамы в Гавриловке принимали и врач, и бабка-повитуха Агафья Афанасьевна, уверявшая маму, что никакие доктора и профессора не нужны: "Они все ученые и природу не понимают. Дай срок, родится мальчик. 1912 год по всем приметам особенный". Мама знала от Агафьи Афанасьевны множество родильных крестьянских историй и решилась на отчаянное дело. Вышла в сад и, подтянувшись на ветке яблони, прыгнула вниз. Прислушалась к себе и почувствовала толчок изнутри. Я как бы постучался и спросил разрешения, можно ли войти в этот светлый мир, что и произошло с 13 на 14 сентября.

Как и все Фальц-Фейны при рождении Вы унаследовали лютеранскую веру?

Дело в том, что мой отец желал получить русский дворянский титул, но не успел: разразилась первая мировая война. Хотя все документы были готовы. Когда мы уезжали из России после переворота 1917 года, никто не думал, что это навсегда. В этом главная наша трагедия. Когда в Берлине папа узнал о расстреле в Гавриловке своей мамы Софьи Богдановны, сердце его не выдержало, и он скоропостижно скончался. Мама осталась одна с двумя детьми. Она часто брала нас с сестрой с собой в церковь. Увидев великолепие русского храма в Ницце и услышав чудное хоровое пение, я испытал потрясение, настолько мне там понравилось. Я сказал маме: "Я хочу ходить в твою церковь. В моей всё так сухо". И мы с сестрой крестились в Православии. Я с именем Олег в память св. блгв. князя Олега Брянского. Мама была счастлива, нас это очень сблизило.

Как же из русского беженца, прибывшего в Европу чуть ли не в одной рубашке, Вы превратились в мецената?

В 1936 году в самом маленьком городке Европы Руггеле княжества Лихтенштейн решался большой вопрос. Совет общины большинством голосов проголосовал за принятие меня, гражданином княжества. Перед бывшим русским было поставлено условие: местные коровы на своём пути к дому с альпийских пастбищ не имеют водопоя, и было бы замечательно устроить для них хорошую поилку. И я справился! Получил от правящего монарха Франца I титул барона. В России многие дворяне, даже столбовые, как Епанчины, Нарышкины, Чернышевы, не имели титулов. В Лихтенштейне свои правила: дворянин непременно должен носить титул. После войны в княжестве было два аристократа - граф Андраши и я. А теперь я один среди 32 тысяч подданных. Если Вы что-то услышите о "короле сувениров" - это обо мне... Когда я поселился в Лихтенштейне, безработица была здесь настоящим бедствием. О бедной крестьянской стране, затерявшейся среди гор, никто даже не слышал. Кто мог подумать, что здесь появятся туристы из Голливуда, на уик-енд инкогнито с большой свитой приедет король Египта Фарук, а в горах будут кататься на лыжах члены королевской семьи Великобритании. Я решил: война кончилась, и люди захотят свободно путешествовать. Туризм - вот чем надо заниматься. И я стал всем рассказывать... о знаменитом переходе Суворова через Альпы. Я стал заниматься самым сложным делом на свете, один начал свой бизнес на пустом месте на свой страх и риск - "public relations". Я разъезжал по разным странам, знакомился с туристическими агенствами и всем рассказывал какой Лихтенштейн райский уголок. Вадуц, в котором всего 5 тысяч жителей, и его потому нет даже на картах Европы, стал большим туристическим центром мирового класса. И здесь не знают что такое пробки. Лихтенштейн ещё называют налоговым раем. В здешних банках иностранцы прячут свои громадные состояния. Но сами лихтенштейнцы люди законопослушные. Царство благополучия. Никаких войн. Никаких жуликов и преступников. Тюрьма пуста. Я летом езжу в открытом автомобиле и ещё не было случая, чтобы у меня что-нибудь украли. Знаете что является предметом моей гордости? Я оплачиваю все счета в тот же день, как они ко мне приходят. Это принцип моей жизни. В православии задержка оплаты наёмного труда является грехом. Первым подаю декларацию о доходах, считаю это долгом чести. Но такие налоги как в России я бы никогда не платил! У меня что, не все дома? Отдай всё, что заработал. Я мечтал открыть сувенирный магазин на Красной площади и продавать открытки и платки с Василием Блаженным. Но ваши налоги - это абсурд. Зачем тогда работать?

Вы законопослушны, как все лихтенштейнцы?

Я ведь русский, родом, можно сказать, с современной Украины! Могу оставить у почты автомобиль с не выключенным мотором. Выбросить в неположенном месте стеклянную бутылку. В России это в порядке вещей. Но не в стерильно чистом Лихтенштейне, где весь мусор сортируется и в установленные дни вывозится. Вот я по одной бутылочке подбрасываю в урну, когда иду на почту. Хулиганство, конечно. Ничего не могу с собой поделать... В один прекрасный день я получил анонимное письмо от какого-то патриота Лихтенштейна: "Барон! Я свидетель того, что Вы загрязняете экологию. Это не порядок. Прекратите или я заявлю в полицию". Целую неделю я находился под впечатлением этого письма. У нас патриархальная религиозная страна. Люди ещё не развращены, и всё устраивается по-человечески. Благодаря новой родине, я стал на ноги. Заработал состояние - и могу помогать моей несчастной России.

Вы дважды состояли в браке. В православии позволен и третий. Почему же Вы не воспользовались этим правом?

До 38 лет я не был женат. У меня была репутация закоренелого холостяка. Мама укоряла меня за то, что не завожу семью. Свою первую супругу Виржинию я, как позднее оказалось, увидел на Берлинской Олимпиаде в 1936 году, ей тогда было 7 лет. Когда же встретил её 14 лет спустя - мне удалось понравиться её матери и это решило дело. Свадьба была в Лондоне. Нас обвенчали в королевской церкви в Вестминстере и мы уехали в Лихтенштейн. Через год родилась наша дочь Людмила... И хотя я обожал свою жену, я не был счастлив в браке. Я получил не жену, но страну, Англию. Всё лучшее в Англии, считала Виржиния... И я ничего не мог с этим поделать. Я не знал куда деваться от её английского национализма. Мне повезло, что один американец избавил меня от Англии. Это был писатель Пол Голлико, приехавший в Лихтенштейн. А в один прекрасный день он пришел ко мне в магазин с моей женой, вечерком, часов в девять. И говорит: " Нельзя молодую жену каждый день оставлять на весь день. Вот мы решили жить вместе." "Если вы так решили, желаю всего хорошего. Виржинию забирай, а дочь Людмила останется у меня." Я понятие не имел, что у них роман. Все знали кроме меня. До сих пор не понимаю, как жена согласилась оставить со мной пятилетнюю дочь Людмилу.

Впервые слышу, чтобы мужчина, от которого ушла жена, так добродушно говорил о своём сопернике, представляя его с лучшей стороны.

Он был милейший человек, хотя внешне был исключительный урод. Очень некрасивый. Он был прав, я не должен был оставлять Виржинию одну на весь день с местными газетами, дающими хроники о коровах... Но я не закрывал свой магазин даже в субботу и по воскресеньям. Не приходил обедать домой. А она не хотела ждать... Зато жила с новым мужем душа в душу до самой его смерти. А потом она решила вернуться ко мне. Но я ответил: ни за что!

Вы не сумели простить её?

Наоборот! Я ей благодарен за всё. За то, что родила дочь. В нашем роду никогда не было английской крови. Ведь Виржиния избавила меня от брака с дочерью Имре Кальмана Лилли, впоследствии погибшей страшной смертью от рук наркомана-сатаниста. Он убил её после совершения молебна в её квартире. Газеты писали: "Сатанист-убийца отрезал голову жертвы и положил в вазу из под фруктов." Когда я это прочёл, меня охватил ужас.

Как же Вы один воспитали дочь?

Людмиле был один день от роду, когда она впервые появилась на страницах английской прессы. В четыре года она стала героиней книги "Людмила" Пола Голлико, сочинившего эту сказку на Рождество для Людмилы. В ней рассказывается об очень маленькой корове с большими амбициями, которая мечтала стать чемпионкой по надоям молока и идти впереди стада во время церемонии спуска с Альп с самым большим на свете колоколом на шее. У неё не было никаких шансов на успех. Но великий дух гор и вера маленькой девочки, соединившись вместе, сотворили чудо. Потом из этой сказки родился художественный фильм, где я участвовал как продюсер. Это единственный художественный фильм Лихтенштейна. Конец фильма очень жалостливый: все плачут, как на индийских фильмах, потому что маленькая корова, добившись всего, чего хотела, погибает. Фильм без "хэппи энда" провалился в США. Я потерял большие деньги и навсегда распрощался с кинобизнесом. Но со временем в Европе картиной заинтересовались. Совершенно неожиданно фильм о дружбе коровы и девочки получил успех в 90-х годах.

Омрачил ли Людмилу отъезд мамы?

Наверное, это был редкий, уникальный случай, когда развод оказался полезным для ребёнка, в том смысле, что она ничего не потеряла, но приобрела ещё одного папу, в лице отчима. Людмила до 16 лет жила вместе со мной, но на праздники и каникулы ездила к матери с отчимом, который обожал детей. Счастье Людмилы заключалось и в том, что трое взрослых не ревновали друг ко другу, позволяя каждому осыпать ребенка ласками и заботой к её пользе и радости. Я не кричал на Людмилу из-за разбитой чашки или порванной одежды. Не припоминаю ни одного случая, чтобы я на неё рассердился. А в 16 лет я отправил её к матери, так как Людмиле надо было готовиться к взрослой жизни, я уже ничему не мог её научить. Дочь увлекалась балетом, и в 20 лет стала прима-балериной лондонского театра "Palladium" и выступала под псевдонимом Людмила Нова. Звездная карьера, а вместе с тем и лондонская жизнь дочери закончилась самым неожиданным образом. Она влюбилась. И так, что бросила театр и все свои честолюбивые мечты... В один прекрасный день она привезла ко мне Кииса Веркаде, скульптора голландца. Я, конечно, был в ужасе, когда узнал, что он был женат и имеет двоих детей. Я такой пары не встречал, живут как два голубка. У них дочь Казмира. Главные события жизни Людмилы: у мужа новый заказ или выставка.

А Ваш второй брак?

Вторую жену я получил вместе с новым домом. Приобрел кусок земли на горе, рядом с замком князя. Построил дом по своему проекту и назвал виллу, как и наш зоопарк в Украине "Аскания Нова". Но дом был пуст. Тогда архитектор, помогавший мне с домом, познакомил меня со своей племянницей. Я её увидел и сразу влюбился. Кристина Шварц, словно сошедшая прямо с обложки модного журнала. Манекенщица. Венчались мы в Мюнхене в русской православной церкви. Обошлось не без анекдота! В Мюнхене русская церковь рядом с греческой, в которой женились, как кролики, через каждые 10 минут. Все наши гости пошли туда. Заранее украсили "чужую" церковь цветами. Мы с Кристиной стояли одни и думали, что никто не приехал на нашу свадьбу. А наши гости, справив три свадьбы, поняли, что-то тут не так. И всей толпой бросились в соседнюю церковь... Архиепископ Александр, венчавший нас, крестил Кристину в Православии. Не помню, с какого момента начались наши семейные недоразумения. Пропадал в своих двух магазинах. Приходил домой к ужину, а ужина нет. Кристина валяется в постели прямо в шикарном платье и в жемчугах. Я её расспрашиваю, а она не отвечает на вопрос, а рассказывает какую-то чепуху. Я только тогда понял в чём дело, когда заглянул под кровать и увидел наркотики. Она давно их употребляла, а её дядя-архитектор знал об этом, но не сказал мне. Я всё бросил, нашёл врачей, мне сказали, что надо поместить её в клинику. Но Кристина удрала от врачей, поселилась в квартире, где собирались наркоманы. Однажды мне позвонили из полиции: "Если хотите увидеть жену живой, приезжайте немедленно." Живой я её не увидел. Я стал вдовцом в 1980 году. И я решил, что больше меня никто не поймает. Хотя, тогда подумал, что Бог любит троицу. Но разочаровываться больше не хотелось...

И тогда Вы отправились на Родину?

В составе делегации Международного Олимпийского комитета я, в прошлом чемпион вело- и автогонок впервые приехал в 1980 году в Россию. В следующий свой приезд я попал в Асканию-Нова и нашёл всё в ужасном беспорядке и запустении. Склеп внутри церкви был разрушен. А сам храм превращен в склад для хранения картофеля. Заповедник носил имя не основателя Фридриха Фальц-Фейна, а его помощника М.Ф.Иванова... С помощью академика Бориса Евгеньевича Патона мне удалось восстановить историческую справедливость в отношении заповедника. Слава Богу, церковь выстроена и служатся Литургии!

Это правда, что в Екатерининском дворце в Царском Селе установлен Ваш бюст?

Это чересчур... Русские - сумасшедшие люди. То я был враг народа, а теперь при жизни памятники мне устанавливают в царском дворце. Мне неловко... Я просто помог поставить точку в поисках Янтарной комнаты – во избежание взаимных претензий России и Германии мы создали новую Янтарную комнату. И мне выразили горячее чувство благодарности во всю мощь широкой натуры… Так же я рад был помочь делу расследования убийства Царской семьи. Архив следователя Соколова вернулся в Россию взамен на семейный архив князя Лихтенштейна, вывезенный во время войны из Вены. Генеральная прокуратура РФ в 1993 году начала следствие по делу убийства семьи царя Николая II. Старший прокурор-криминалист В.Н.Соловьёв продолжил, спустя почти 80 лет, следствие, не законченное Соколовым, воспользовавшись его архивом.

Одним из первых Ваших пожертвований в Украину была часть библиотеки Дягилева-Лифаря. Киевлянин Сергей Лифарь был Вашим другом?

Одиннадцать писем Пушкина - самое ценное, что имел Лифарь в своём архиве рукописей. Все думают, что он получил это даром от Дягилева. Ничего подобного. Дягилев никакого завещания не оставил, он не собирался умирать. И всё его собрание попало в распоряжение правительства Франции. Хочешь что-то иметь - покупай. Бедный Серёжа! Он беспрерывно танцевал, не зная отдыха, и думал о том, как бы не вывихнуть ногу. Тогда всё пропало, так как сроки платежа были очень жесткими. Он мне говорил, что Дягилевские реликвии спас от распродажи, работая ногами. Сережа ни за что не хотел продавать письма Пушкина, хотя коллекционеры из Америки предлагали ему миллион долларов. А ведь он нуждался. Жить ему было трудно. И хотя его подруга графиня Лиллиан Алефельд очень богата, Сережа ни в коем случае не хотел жить на её деньги. Но письма Пушкина он не продал. Берёг для России. А чиновники всё испортили. Всё ценное он мечтал подарить России. Начал пробовать что-то возвращать: Пушкинскому дому передал подорожную 1820 года, выданную Пушкину, когда он отправлялся в южную ссылку. Дому-музею Чайковского в Клину - автограф композитора... Но никаких слов признательности не получил. И все равно он готов был отдать своё уникальное собрание, автографы Пушкина, Лермонтова, а с ним поступали всегда очень грубо, не по-человечески. Не дали осуществить его мечту - поставить балет "Федра" в Большом театре. Даже, когда воспитанная им труппа Гранд Опера танцевала в Большом поставленные им балеты, ему, прославленному на весь мир балетмейстеру, было отказано во въездной визе. А он всё терпел. Настоящий христианин. Я считаю, что эти проклятые чиновники, которые не умеют себя вести с такими тонкими людьми, как Лифарь, испортили всё дело... Те 11 писем Пушкина в конце 1980-х были приобретены через "Sotheby's" советским правительством за один миллион долларов и теперь хранятся в Пушкинском доме. А на вырученные средства создан Фонд помощи молодым артистам балета.

Как и многих русских, европейцы Вас считают чудаком? В какой-то степени – это то, что в Православии соответствует подвигу юродства?

- Эдуард! У тебя не все дома, - говорят мне знакомые, узнав, что я реставрирую бывшую свою усадьбу "Аскания-Нова". - Это же не твоя, а государственная собственность. Разве ты забыл, что всю вашу семью разорили, бабушку убили. Тебя лишили родины... Нет, ты просто "крэйзи". А я не обижаюсь и отвечаю им, что я сумасшедший. Не знаю, сочтут ли это юродством соотечественники. Деньги, которые я пожертвовал на реставрацию нашего дома в Гавриловке, развеяли по степи и ничего не построили... Но я снова помогаю Аскании-Нова. Церковь достроил. Нелегко так сразу навести порядок. 80 лет диктатуры - это слишком много. Нужно терпение. Ещё много плохого, но много и хорошего. Нельзя оглядываться назад. Пора перевернуть страницу истории и жить дальше. По-человечески. Я прав!?
Моя страсть - это питаться новыми сведениями, узнавать через людей, как устроена жизнь. Мне не хватает того, что написано в газетах. Как!? У меня что-то спросят, а я не буду знать. Значит я дурак. Я первым в Лихтенштейне поставил себе спутниковую антенну, чтобы ловить телевидение из России. Смотрю новости. Ничего позитивного. Драки в правительстве, смена руководства, голодные люди, война, убийства и похороны... Я ужасно расстраиваюсь. Сам себя успокаиваю: "Эдуард! Какой ты дурак! Посмотри в окошко. Ты же в Лихтенштейне." Но успокоиться не могу. Чтобы делать добро, думать, как помочь - надо тратить энергию. Может, это и есть моя молитва о ближнем…

Трудно ли заниматься благотворительностью?

Раньше я отвечал всем, кто писал мне. Но вскоре письма завалили мне обеденный стол... Раз в год, на Рождество, к празднику, я его разбирал. Уже отвечать перестал - это немыслимо. При моей страсти к поездкам - я всё-таки был домосед. На себя трачу гроши: в неделю на питание уходит 40 долларов. Я для себя - жадный. Одежду покупал на распродажах. Чего только журналисты не пишут про меня. Вот газета с Украины. Я, оказывается, Казанова 20 века!.. А Вы расскажите всем русским людям правду про меня.

2005-2015 Вадуц-Киев

Редакция журнала «Берега» сердечно поздравляет Эдуарда Александровича с 103-летием!