Соловки – Кенигсберг. Арсеньевы…

Протоиерей Георгий Бирюков

Благословили меня выступить с докладом на круглом столе в БФУ, посвященном Соловецкому лагерю. Сделано это было заблаговременно, месяца за два до мероприятия. Благословение священноначалия надо выполнять, поэтому я потратил некоторое время для подготовки доклада. В конце октября отец Михаил из Калининградской епархии напомнил по электронной почте: «Тема: "1917-1937: уроки истории". Дата: 25.11.16 в 16-00. Нужен доклад на 15-20 мин. Пришлите, пожалуйста, название темы вашего доклада». Тему доклада я немедленно отослал. Она звучала так: «Соловки-Кенигсберг. Судьба семьи Арсеньевых».

Наступило 25 октября. Добыв у отца Михаила телефон одного из организаторов круглого стола, я с удивлением узнал, что время круглого стола перенесено на 15 часов. Обычно в случае переноса даты или времени мероприятия организаторы предупреждают участников. Если бы я сам не позвонил, то опоздал бы к началу. Стиль работы БФУ имени Канта начал удивлять. Но я ускорился и успел.

Удивление стилем работы БФУ имени Канта возросло. Вручив мне на входе программку круглого стола-семинара «Россия: от 1917 к 1937 году» (название, как видим, несколько изменилось), Анна Олеговна Бадурина, заместитель директора Института гуманитарных наук БФУ имени Канта, объявила, что моего доклада на этом круглом столе-семинаре не будет. Мол, докладов много, времени мало, поэтому мой сократили. До меня начало доходить, что не с теми связался. В приличных университетах о таких обстоятельствах предупреждают заранее. Потратить сколько-то часов времени на подготовку доклада и приехать за сто пятьдесят километров впустую? Потраченных усилий было жалко, поэтому решил всё-таки на этом круглом столе поприсутствовать. Хотелось попутно убедиться, что у организаторов действительно очень напряженный график, и уделить моему докладу пятнадцати минут они никак не могут.

Увы, даже с началом круглого стола-семинара они опоздали на 12 минут. В программке значилось: «15.00 – 15.10. Открытие семинара. Приветственные слова». Директор Института гуманитарных наук БФУ имени Канта Татьяна Валентиновна Цвигун пришла только в 15.12 и открыла семинар своим приветственным словом. Приветствия заняли 18 минут вместо десяти. Регламент нарушался и далее. В первом заседании было указано четыре докладчика. Каждый превысил время, отведенное на доклад. Заместитель директора Соловецкого государственного музея-заповедника Олег Волков практически уложился, заняв только одну лишнюю минуту. Наталья Ивановна Лихина из БФУ имени Канта говорила лишние 12 минут. Монахиня Никона, руководитель Паломнической службы Соловецкого монастыря вместо заявленных двадцати минут говорила тридцать пять. Понятно, что на таких мероприятиях есть председатель, следящий за соблюдением регламента. Им была как раз Анна Олеговна Бударина.

Смысла оставаться на второе заседание не было. Уже к перерыву (выступило всего лишь четыре докладчика) семинар не укладывался во временные рамки почти на сорок минут. Выявились еще следующие обстоятельства, не внушающие оптимизма. Меня удивило малое число участников этого круглого стола-семинара. За столом сидело одиннадцать человек, включая меня. Из них четверо были священнослужителями, не выступавшими с докладами. Пятая – монахиня Никона. Шестой – заместитель директора Соловецкого музея Волков. Пять человек представляли БФУ имени Канта. Трое – докладчики. Цвигун и Бударина – по должности. На стульях вдоль стен сидело семеро молодых людей, предположительно, студентов. Всего – восемнадцать человек. Вывод: данный круглый стол-семинар практически не заинтересовал никого из сотен преподавателей и тысяч студентов БФУ имени Канта. Возможно, конечно, что организаторы провели мероприятие просто «для галочки», не проинформировав о нем преподавателей и студентов университета. После перерыва кто-нибудь мог добавиться к числу участников, но кое-кто и покинул круглый стол.

Из четырех докладов, заявленных на 2-е заседание, три абсолютно не соответствовали теме круглого стола, не вписываясь в заявленные временные рамки (1917-1937 гг.) и не будучи как-либо связаны с Соловками. Мой доклад, кстати, во временные рамки вписывался, и к Соловкам отношение имел.

Например, не соответствовал теме семинара и не имел отношения к Соловкам доклад Дмитрия Владимировича Манкевича, старшего преподавателя Института гуманитарных наук БФУ им. И. Канта «Общественный резонанс "разоблачительных кампаний" 1952-1953 гг. (по материалам калининградских архивов)».

Не соответствовал теме семинара и не имел отношения к Соловкам доклад Евгения Александровича Маслова, руководителя Службы охраны объектов культурного наследия Калининградской области, кандидата исторических наук «Преследования верующих в Калининградской области в советское время». Если преследования верующих в Калининградской области и были, то имели место только после её образования в 1946 году. Тема семинара, напомню: «Россия: от 1917 к 1937 году».

Не соответствовал теме семинара доклад Андрея Сергеевича Соколова «Закон превыше всего!»: О роли судебных органов в советской общественно-политической системе Калининградской области в 1946-1957 гг.»

Естественный вывод из вышеизложенного: организаторы круглого стола-семинара «зарубили» мой доклад по причине особой ненависти к личности Николая Сергеевича Арсеньева, культивируемой некоторыми преподавателями Института гуманитарных наук БФУ имени Канта, директором которого является Татьяна Валентиновна Цвигун. Прежде всего я имею в виду Илью Олеговича Дементьева, доцента Института гуманитарных наук. Он в свое время приложил незаурядные усилия по недопущению установки мемориальной доски на доме, в котором жил профессор Кенигсбергского университета Николай Арсеньев.

Доклад будет обнародован в другое время и в другом месте. Пользуясь возможностями Интернета, могу предложить читателям некоторый справочный материал по семье Николая Арсеньева, пострадавшей после 1917 года. Брат и две сестры Арсеньева побывали в заключении и в Соловецком лагере особого назначения.

* * *

Профессор Кенигсбергского университета Николай Сергеевич Арсеньев, преподававший в нем с 1920 по 1944 гг., в свое время подвергся репрессиям со стороны Советской власти. В 1918 году он был арестован в Харькове и освобожден с помощью Бориса Зайцева, имевшего ещё дореволюционное знакомство с «хозяином Москвы» Каменевым-Розенфельдом. В 1919 году Арсеньева, профессора кафедры Романо-германской филологии Саратовского университета, арестовывали дважды. Дальнейшая судьба философа была более счастливой. После разгрома Красной армии под Варшавой он оказался на занятой польскими войсками территории, недолгое время пробыл в Берлине и, наконец, прочно обосновался в Кенигсберге. А вот его родные остались в руках Советской власти. Какова была их судьба?

Арсеньев Сергей Васильевич, отец философа. Родился в 1854. С 1884 по март 1917 — служил дипломатом в российском МИДе. После революции остался в России. 2 января 1920, в возрасте 65 лет, был арестован с женой и дочерью Верой на своей квартире. 26 февраля с женой был освобождён. В 1922 году скончался в Москве. (ГАРФ. Ф. Р-8419. Оп.1: Д. 169. С. 22; Д. 172. С. 40).

Арсеньева Екатерина Васильевна (урожденная Шеншина), мать философа, родилась в 1858 году. Была арестована вместе с мужем. Николай Сергеевич вспоминал: «…моя мать некоторое время сидела вместе с отцом в большевистской тюрьме и там поддерживала его духовно. (…) Вскоре после смерти отца (в 1922 году в Москве) отправилась она вслед за двумя младшими дочерьми, сосланными в Архангельск, где пробыла 8 лет. Это было временем всё большего и большего проявления её силы любви и сострадания. Много эпизодов того времени необычайно трогательны и умильны — до слёз; как мог человек так сострадать, так снисходить к нуждам и страданиям других, сам мучаясь (мои обе сестры были оторваны от неё (…) и отправлены в концентрационный лагерь в Соловки; по освобождении оттуда они арестовывались всё снова и снова). Её сердце разрывалось от тревоги за детей, но не ослабевала её молитва за них

(…) В самую голодную пору она почти всю свою еду отдавала ближним: подсовывала свою часть скудного пайка моему голодающему отцу, у которого от голода открылись язвы на ногах, отдавала свою часть хлеба сироте-племяннику. Но её милосердие не ограничивалось домашним кругом: она отнимала у себя самое нужное, чтобы помочь людям, где было возможно".

У Сергея Васильевича и Екатерины Васильевны было семь детей. Сын Сергей (р.1895) умер в младенчестве. Остальным после октябрьского переворота выпала нелегкая судьба.

Василий Сергеевич (1883-1948). Русский ученый, историк, археограф, краевед, автор работ по генеалогии и истории культуры тульского края. Был членом Русского генеалогического общества, историко-родословного общества в Москве, Русского географического общества. В 1919 году работал переводчиком в Высшей Школе Военной Маскировки (ВШВМ). 20 июля 1919 — выехал в Орёл, чтобы привезти в Москву свою жену, Арсеньеву Ольгу Александровну. 23 июля 1919 года арестован как заложник и заключен в концлагерь. 12 сентября освобождён по ходатайству двух коммунистов, вернулся в Москву, где ему была предложена работа в Главном Управлении архивными делами. 20 сентября 1919 был вторично арестован в засаде в ВШВМ, куда явился за своими документами. В начале декабря был освобождён. Работал в Главном архиве МИД. 27 декабря 1919 был арестован в третий раз и заключён во внутреннюю тюрьму на Лубянке. 11 марта 1920 был снова освобождён. Преподавал в Архивном институте, с августа 1923 — работал в Румянцевской библиотеке, с 1925 — преподавал географию в 1-м Институте социального перевоспитания, после увольнения перебивался случайными заработками. В 1929 был вновь арестован, приговорён к 3 годам концлагеря и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. Отсидев на Соловках три года, был освобождён, сотрудничал с издательством «Звенья», с Комиссией по устройству Центрального Литературного Музея. В январе 1933 был в пятый раз арестован по обвинению в «антисоветской агитации». 14 марта был освобождён, и дело было прекращено, хотя обвинение снято не было. Просто Николай Сергеевич выкупил своего брата у Советской власти за доллары, заработанные преподаванием. В январе 1934 года выехал в Кенигсберг с женой, племянником, А.Б.Нарышкиным, сыном расстрелянного Б.А.Нарышкина (был взят заложником после убийства Войкова, а затем расстрелян), и невесткой С.П.Нарышкиной.

Юрий Сергеевич (1890-1970) в советских тюрьмах не побывал. В самом начале Первой мировой войны прапорщик Юрий Арсеньев служил во 2-й русской армии генерала Самсонова и во время боёв в Восточной Пруссии оказался в плену. Капитан Успенский в своей книге вспоминает, как в лагере военнопленных офицеров был создан православный храм. Псаломщиком в этом храме служил прапорщик Арсеньев — «сын Российского посла в Норвегии, читавший, между прочим, шестопсалмие на Всенощной наизусть». После окончания Первой мировой и освобождения из плена Юрий Арсеньев служил у Юденича в конно-егерском полку и был тяжело ранен под Петроградом. По выздоровлении направился в Крым к Врангелю, затем эмигрировал в Югославию, затем некоторое время жил в Париже. Когда Николаю Сергеевичу удалось выкупить у Советской власти свою мать, сестер и брата Василия, переехал в Кенигсберг.

Анна Сергеевна (1897-1942). Окончила гимназию и три курса Высших женских курсов. Служила в конторах и занималась частными переводами. 2 декабря 1919 была арестована, 8 декабря — освобождена. 27 декабря 1919 — вновь арестована по обвинению в «отправке с помощью Голландского Красного креста агентов к Деникину» (председатель и секретарь Голландского Красного Креста скрылись, а в их бумагах трижды повторялось её имя, в октябре она хлопотала через них об арестованных родственниках). 1 марта 1920 на очной ставке секретарь Голландского Красного Креста подтвердил обвинение чекистов. Позднее этот секретарь сказал ей, что за лжесвидетельство его самого обещали освободить. Через некоторое время была освобождена из тюрьмы. В 1922 вновь арестована по обвинению в контрреволюционной агитации. 16 ноября 1922 года была осуждена на два года концлагерей. Местом заключения стал Соловецкий лагерь особого назначения. После освобождения с Соловков оставлена в Архангельске в ссылке. 23 января 1931 была арестована в Архангельске по обвинению в «контрреволюционной агитации во время богослужения». Отправлена в Пинюгский лагерь на Северном Урале, но через 2 месяца возвращена в Архангельск как подследственная. В октябре 1931 — по ходатайству ПКК ей было разрешено выехать в Москву для консультации с врачами, но лишь на один месяц (у неё была обнаружена болезнь крови). Пребывала в ссылке до выезда в Кенигсберг в 1933 году.

Гагарина (Арсеньева) Вера Сергеевна, сестра философа, русская писательница, 1894 года рождения. Служила научным сотрудником в Главном архиве МИДа. 2 января 1920 была арестована с родителями, 10 апреля — освобождена. В 1922 вновь арестована, 16 ноября отправлена в ссылку в Архангельскую область. В 1933 году вышла замуж за Евгения Андреевича Гагарина, известного впоследствии русского писателя. В том же году выехала в Кенигсберг вместе с мужем, матерью и сестрой.

Балуева (Арсеньева) Наталия Сергеевна (1884-?). О том, арестовывалась ли она, мне не известно.

В 1933 году Николаю Сергеевичу Арсеньеву удалось выкупить за изрядную сумму долларов у Советской власти своих мать, сестер, брата и некоторых сродников. Большая семья собралась в Кенигсберге, в доме на Регентенштрассе (ныне – улица Чапаева, 3). Мать Николая Сергеевича умерла 26 августа 1938 года. Место её могилы ныне, естественно, неизвестно.

Воспоминания о советских тюрьмах и ссылках не оставляли Арсеньевых и в Кенигсберге. Анна Сергеевна Арсеньева жила здесь до своей смерти 21 сентября 1942 года. Она стала автором двух романов, изданных на немецком и голландском языках: «Из страны безмолвия» и «У Белого моря». Николай Сергеевич написал замечательную статью «О духовной и религиозной традиции русской семьи». В этой статье есть страницы и про судьбу семьи в годы репрессий советской власти. Николай Сергеевич приводит в качестве документальных свидетельств книги двух авторов о событиях тех лет:

«К сожалению, эти книги полностью распроданы (имеются лишь в некоторых больших центральных библиотеках) и никогда не были изданы на русском языке. Они рисуют ужасы советских тюрем, тюремных этапов и концентрационных лагерей, но и жизнь русской верующей семьи на фоне этих гонений и проникающие её духовные силы, а также и другие оазисы несокрушимой силы духа в Советском Союзе. Имена обоих авторов, Андрей Русинов и Александра Анзерова — литературные псевдонимы. Фамилия „Анзерова“ заимствована у одного из скитов Соловецкого монастыря. Настоящие имена авторов: Евгений Гагарин и Анна Арсеньева».

Кроме двух книг, на русский язык не переведённых, Александра Анзерова (Анна Арсеньева) является автором воспоминаний. «Три Пасхи» \\ Наши вести (Нью-Йорк). 1979. № 374 (Празднование Пасхи во время заключения автора в Соловецком лагере, лагере на Урале и в ссылке в Архангельске). Эти воспоминания напечатаны через 37 лет после смерти автора. Место могилы Анны Сергеевны в Кенигсберге, естественно, неизвестно.

Другой писатель, названный Николаем Арсеньевым — Евгений Гагарин (псевдоним Андрей Русинов), муж Веры Сергеевны, сестры Арсеньева. Выкупленный из Советского Союза, он с женой некоторое время жил в Кенигсберге, в «Русском доме» на Регентенштрассе, пока не обосновался в Берлине. Евгений Андреевич Гагарин (1905−1948) стал одним из немногих, кому удалось вырваться из СССР во времена самого разгара большевистского террора. Случилось это благодаря женитьбе на Вере Сергеевне Арсеньевой. Гагарин родился и вырос в Шенкурском уезде Архангельской губернии, в крае, который стал одним из главных ссыльных центров страны победившего социализма. Именно там Гагарин встретил множество своих будущих героев — сосланных священников, раскулаченных, дворянских детей. С некоторыми из них, представителями лучших дворянских родов России, профессорами старой школы, писателями, он был очень дружен. И, уже очутившись за границей, беспрерывно возвращался мысленно к людям, встречами с которыми одарила его судьба.

Две наиболее знаменитые книги Гагарина о большевизме, о разрушении старой, патриархальной России, о переломе огромной страны — «Великий Обман» и «В поисках России» были опубликованы на немецком языке, а затем переведены ещё на несколько европейских. Перевода на русский нет до сих пор. Славу среди российских эмигрантов Гагарину принёс роман «Возвращение корнета», изданный на русском языке в Нью-Йорке уже после смерти автора. В России это произведение уже известно. В 1991−92 гг. его опубликовал журнал «Слово». В 2012 году роман «Возвращение корнета» и повесть «Поездка на святки» изданы в Москве издательством «Посев». Издан ряд рассказов, но, повторю, наиболее знаменитые на западе книги Гагарина русскому читателю ещё предстоит открыть. Евгений Андреевич погиб в Мюнхене под колёсами грузовика в 1948 году, но жизнь его была связана и с Кенигсбергом, и с «Русским домом» на Регентенштрассе.

Его жена, Вера Сергеевна, также является писательницей. Сотрудничала в периодической печати, печатала статьи о России (на немецком языке). Написала «Воспоминания дочери дипломата» (не изданы до сих пор, хотя представляют несомненный интерес для всех, любящих Россию). Очевидно, что часть этих воспоминаний посвящена арестам и ссылкам.

Многие родственники Николая Арсеньева остались в СССР. Судьба их была печальна. Несколько примеров:

Иоанн Васильевич Арсеньев (1862-1936), дядя Николая Сергеевича. Протопресвитер, магистр богословия, доктор церковной истории, в 1918-1922 гг. – настоятель храма Христа Спасителя в Москве. 4 апреля 1922 года арестован по обвинению в «сопротивлении изъятию церковных ценностей» и осужден 13 декабря на 5 лет заключения (прокурор на суде требовал расстрела). Повезло: в июне 1923 г. отец Иоанн был освобожден досрочно по постановлению Комиссии ВЦИК по разгрузке тюрем (благодаря ходатайству Политического Красного Креста). На свободе провёл менее пяти месяцев. 13 ноября 1923 года был снова арестован по обвинению в передаче за рубеж сведений о гонениях в Советской России на верующих. Доказать обвинение чекистам не удалось, поэтому 31 января 1924 года он был освобожден из Бутырки. 22 февраля 1924 года комиссия НКВД по административным высылкам запретила отцу Иоанну проживание в Москве, Московской губернии и ряде крупных городов на 2 года. Он выехал в Кимры Тверской губернии. Пребывание в тюрьмах и ссылке подорвали здоровье отца Иоанна. 9 сентября 1930 года он скончался.

Николай Васильевич Арсеньев, дядя философа, протоиерей, служил в храме Христа Спасителя. Первый раз арестован в 1922 году. Подробности ареста, приговора и отбытия наказания мне неизвестны. Вероятно, проходил по одному делу с братом, отцом Иоанном. В 1926 году арестован вторично. Подробности ареста, приговора и отбытия наказания мне неизвестны. 20 мая 1940 года арестован по обвинению в «шпионской деятельности». Сохранились показания отца Николая на допросе: «Получение мной из-за границы, из Германии, от своего племянника, живущего в Кенигсберге, профессора Кенигсбергского университета, Николая Сергеевича Арсеньева, почтовых посылок обусловливается существующими международными договорами и действующим Советским законодательством. На этом законном основании каждый гражданин СССР имеет право получать из-за границы посылки. Невероятно, чтобы такому гражданину, получающему заграничные посылки по установленным правительством правилам, могло быть предъявлено обвинение в каком-либо шпионстве». 10 сентября 1940 года Особым совещанием при НКВД СССР семидесятитрехлетний священник был осуждён всего лишь на 5 лет ссылки в Казахстан, где и сгинул без следа.

Надежда Васильевна Арсеньева, тётя философа, монахиня. Родилась в 1863. С 1918 — служила в Наркомфине, в 1920-х — приняла монашеский постриг с именем Ефросинья в монастыре "Добрыниха", с 1923 — работала там в сельскохозяйственной артели. С 1928 — после закрытия монастыря вошли в артель "Игла" в деревне Степыгино Серпуховского округа, занималась рукоделием. В конце 1920-х — лишена избирательных прав. 4 ноября 1930 — арестована как «участница контрреволюционной организации монахинь и церковников». В феврале 1931 — ей было предъявлено "Обвинительное заключение". В феврале 1931 — приговорена к 3 годам ссылки в Северный край. После освобождения вернулась в Серпухов. В 1937 — арестована, приговорена к ВМН и расстреляна на Бутовском полигоне.

(ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1: Д. 512. С. 19; Д. 513. С. 135-39; Ф. 10035. Оп. 1. Д. 78782).

Можно подвести некоторый итог:

Могилы Екатерины Васильевны Арсеньевой и её дочери Анны Сергеевны исчезли с лица земли. Места их захоронения в Калининграде (быв. Кенигсберг) не известны.

Книги Анны Арсеньевой «Из страны безмолвия» и «У Белого моря» на русский язык не переведены и современному российскому читателю неизвестны. Неизвестны также её воспоминания «Три Пасхи». Между тем Александра Анзерова (Анна Арсеньева) вспоминала и о Соловецком лагере особого назначения.

«Воспоминания дочери дипломата» Веры Арсеньевой не изданы.

Книги Евгения Гагарина «Великий обман» и «В поисках России» на русский язык не переведены.

Память Николая Сергеевича Арсеньева в Калининграде до сих пор не увековечена.

Вопрос об увековечении памяти русских писателей Анны Арсеньевой, Евгения Гагарина, Василия Арсеньева, Веры Арсеньевой даже не поднимался.

Вопрос о Соловецких узниках Василии, Анне и Вере Арсеньевых никому не интересен. Как видим, он не интересен и организаторам круглого стола-семинара в БФУ имени Канта.

Можно отметить выдающуюся роль в возвращении памяти о Николае Арсеньеве, как выдающемся русском философе, писателе и поэте, которую сыграл Анатолий Павлович Лысков, доктор философских наук, профессор Калининградского Государственного Университета.

Можно отметить выдающуюся роль в недопущении увековечения памяти Николая Арсеньева, выдающегося русского философа, писателя и поэта, сыгранную рядом нынешних преподавателей БФУ им.Канта, прежде всего Дементьевым Ильей Олеговичем и Кретининым Геннадием Викторовичем с кафедры истории Института гуманитарных наук.

P.S. Олег Геннадиевич Волков, заместитель директора Соловецкого государственного музея-заповедника, начал свой доклад с пения дифирамбов Канту. Он сообщил о себе, что закончил философский факультет Ленинградского университета, где студенты делились на почитателей Канта и почитателей Гегеля. Волков отнёс себя к первым, рассказал о своей давней мечте посетить Калининград и поклониться могиле Канта. Вспомнилась известная в свое время работа Ленина «Три источника и три составные части марксизма». Одним из источников марксизма Ленин назвал классическую немецкую философию, основоположником которой является Кант. Марксисты в числе прочих своих дел ликвидировали Соловецкий монастырь и организовали на Соловках концлагерь, а затем – тюрьму. Таким образом, последствиями своих философских изысков Кант оказался причастен и к созданию Соловецкого концлагеря. Заместитель директора Соловецкого музея исповедует любовь к Канту. Забавно.