Державник, писатель, воин Николай Иванов

Интеевью с  Николаем Федоровичем Ивановым,  ведущим писателем современности.

- Когда Вы были в чеченском плену, Вас там охранники называли то полковником, то Чеховым, имея в виду, что Вы писатель. А когда возникла мысль о писательстве? Чья-то судьба так вдохновила, что захотелось об этом написать? Каковы источники вдохновения? Когда Вы поняли, что Вы писатель?
- О-о-о, Чехов — это было хорошо. Если «Чехов, на выход», то бить не будут. Если вытаскивали наверх как «полковника», значит, или опять на расстрел, или просто будут бить. Азбука плена… А писатель Иванов родился из читателя Коли Иванова, который очень любил книги и читал их запоем. Кто-то восхищался сделанными машинками, самолетами, а я — книгами. Как это можно было написать? Так интересно? Старший брат как-то начал сочинять поэму о моих детских похождениях, потом он ушел в армию, а тетрадь осталась. Я ее отыскал, стал продолжать «свои» похождения. Не было ничего, кроме сюжета. Оттуда, наверное, уважение к сюжету в том числе при создании литературного произведения. Надо уважать читателя — чтобы ему было интересно, увлекательно читать тебя. …Так что вдохновила на творчество, как ни странно, собственная судьба. Воображаемая.
- И чья судьба интереснее? Личная или та, из первой поэмы?
- Жизнь богаче любой фантазии. Она преподносит такие коллизии… Практически все мои книги имели документальный посыл — то ли ситуация, то ли судьба человека, то ли фраза...
- На сегодняшний день Вы автор двадцати книг прозы. Вы говорили, что в прозе Вам надежнее, чем в стихах, при любви и уважении к поэзии, в прозе у вас там свои окопы, охваты, карты… И, безусловно, Ваши книги говорят о высоком профессионализме как военного журналиста, так и писателя. В чем секрет Вашего мастерства? У Вас были какие-то особенные учителя? Или все дело в Вашем интеллекте и обаянии личности?
- Давайте отставим последнюю фразу нарциссам: глядя только в зеркало, человек становится на цыпочки. А по жизни надо идти уверенным шагом во всю ступню. Учитель был, и его звали — Желание. Огромное желание научиться писать красиво, увлекательно. Во Львовском училище завел себе амбарную книгу, в которой на одной странице наклеивал понравившиеся мне материалы, рядом на странице делал разбор: насколько понравился заголовок, начало очерка, какие сравнения восхитили, как закончился материал. Писал и о том, что не понравилось. Препарировал все материалы, на которых останавливал взгляд. Возможно, этот журналистский прием позволил впоследствии работать над новеллами, в которых не то что слова — буквы лишней и неуместной не должно быть.
- Краткость — сестра таланта…
- Но враг гонорара! Так шутили во времена, когда поэтическая строчка стоила 3 рубля... Но особая моя благодарность всегда — это руководителю Псковской писательской организации Александру Александровичу Бологову. Я только приехал служить во Псков в десантную дивизию и однажды увидел вывеску организации. Набрался смелости (тельняшка на груди!) и зашел в здание. Представился. Сан Саныч попросил принести первые мои рукописные рассказы. Через день вернул и сказал: «Приноси завтра, но сократи на полторы страницы». Вот так учил сжимать пружину сюжета, выбрасывать лишнее.
- А как рождаются такие захватывающие, динамичные сюжеты, где так много познавательного, глубокого психологизма, тончайшего проникновения в душевные движения героев? Что Вас вдохновляет?
- В душе я, наверное, драматург. А там свои законы жанра: если один герой сказал «Да», то второй обязан сказать «Нет». И температура на страницах всегда должна быть выше 37 градусов, иначе человеку с его 36.6 станет не интересно. Уважаю читателя. Думаю о нем. Потому, как обыкновенный мастеровой, стараюсь складывать кирпичики в здании-произведении так, чтобы держать и в напряжении, и давать какую-то интересную информацию. Я люблю добывать информацию, мало кому известную. Для этого, конечно, приходится куда-то лететь, ехать. Сидя на диване, можно насочинять намного больше книжек, но… Оставим это диванным войскам. Как вы понимаете, выражение пошло после событий в Крыму, когда многие, лежа на диванах, руководили политикой, вводили и выводили войска… Я лучше сам поеду и посмотрю своими глазами, КАК и ПОЧЕМУ эти войска двигаются. А психология… Люблю героя ставить в безвыходную ситуацию. И выбираюсь из нее вместе с ним, порой, не зная концовки. Именно по психологии, поведенческим нормам, заданным в характере героя. Открою некий секрет — люблю заставлять героя делать поступки, за которые читателю становится стыдно, и он краснеет и восклицает: «Как же так? Не должен!». Но температура-то 37 и выше… Главное, что будет в итоге, в конце.

- Будучи автором 18 книг, я бы могла рассказать истории некоторых своих произведений, после того, как они уже вышли в свет, что с ними происходило. Книги обретают свои биографии, живут своей жизнью. А у Вас найдутся такие истории?
- Историй множество. Самая занятная — с книгой «Наружка». Меня допустили к работе «семерочников» - тех, кто подсматривает и подслушивает. Филеры. Кстати, вся наша Лениниана в мемориальных досках на зданиях — она основана на филерских донесениях. После выхода моей «Наружки» был разговор на уровне Лубянки, потому что открыл некоторые секреты московского метро, имевшего на каждой станции свои передатчики, замаскированные под лепнины, статуи, люстры. Согласен, оперативная информация. Благо, стремительно развивалась мобильная связь, и подземные передатчики отошли в прошлое. А потом был Указ президента о гостайне, куда подпали и оперативные методы работы. И это правильно. Есть у Родины тайны, которые умирают вместе с солдатом.
- Самая новая Ваша книга «Новеллы цвета хаки». Хотя до этого я уже читала Ваши книги: «Операцию «Шторм» начать раньше», «Гроза над Гиндукушем», «Наружка», «Спецназ, который не вернется», некоторые новеллы, например, «Брянская повесть», потрясли величием и благородством героя, но заключительная новелла в сборнике, которая называется «Комбатанты», просто сбивает с ног, ошеломляет талантом автора. И Вы ведете курсы «Экстремальная журналистика». Вы встречаетесь с молодежью, которая навек запоминает Ваши курсы, а Вы навсегда в списке лучших учителей. Как родилась эта идея новеллы и экстремальных курсов? И что Вы скажете о молодежи, которую Вы обучаете?
- Люблю молодежь на своих курсах по экстремальной журналистике, потому что эти ребята готовы пробовать себя в горячих точках, экстремальных ситуациях (наводнения, землетрясения, пожары и проч.), а не крутиться в сальных скандалах шоу-бизнеса и светских тусовок. В то же время считаю своим успехом преподавателя, если половина обучаемых после курсов скажут: «Нет, не мое, я на войну не поеду никогда». И это очень хорошо, потому что остаются профессионалы, а не туристы на войну. Комбатанты родились из реальных ситуаций, которые моделируем на курсах. Только и потребовалось перенести время плена в конец новеллы, а не в начало, как было на самом деле. Освоиться на этой кухне — когда, что и за чем готовить и подавать к столу — как раз и есть обычная работа писателя.
- Книга «Вход в плен бесплатный, или расстрелять в ноябре» помогла Вам освободиться от нечеловеческого напряжения, от постоянной угрозы смерти, можно ли говорить о каком-то очищении, внутреннем освобождении от пережитого?
- Да. Из плена я вышел, лишь закончив книгу, то есть пережив ситуацию еще раз. После ее выхода вспоминать плен было не так ножево остро. Помню, в плену заболел зуб. Я его убаюкивал, потому что боевики предлагали его выбить прикладом (хотя я просил плоскогубцы, чтобы самому вырвать его). После освобождения в санатории Руза сразу к стоматологу. Увидев, что я боюсь старой допотопной бормашины, выключил ее и решительно указал на дверь: «Тут рядом деревня Петрищево и памятник Зое Космодемьянской. Иди, наберись мужества у человека, который был в плену». Он не знал, откуда я.
- И что дальше?
- Я остался сидеть в кресле. Говорю: «Включай свой агрегат времен Первой конной. Я тоже из плена»...
- Некоторое время назад Вы писали: «Сейчас работаю над романом с условным названием «Реки помнят свои берега» - там многие события будут разворачиваться в нашем селе Страчево, в Суземском районе Брянской области». Как подвигается эта Ваша книга?
- Плохо. Нет, текстом я доволен вроде. Не доволен скоростью написания. Но это плач всех писателей. Однажды мы, военные писатели, спросили у В.Пикуля: откуда у него такая работоспособность? Он ответил, что от лени. Как только начнет писать новую книгу, так сразу лень ее продолжать. Вот и работал ночами, чтобы побыстрее от нее освободиться… А мы, выходит, не такие ленивые. В этом году планирую значительно продвинуться вперед в романе. Потому что нашел ситуацию, в которой моему герою действовать. Это читатели «Берегов» могут знать. Отрывок «Камерный полковник», который печатался у вас, - из романа.

- Я хочу Вам задать вопрос, который может Вам не понравиться, и заранее прошу прощения. Вы можете на него не отвечать. Поэт Николай Гумилев после первых 10 дней на передовой в первую мировую войну написал своему другу Лозинскому: «Я чувствую себя перед опасностью, как старый пьяница перед бутылкой коньяка». Можете ли Вы о себе, человеке, который столько раз был у «бездны мрачной на краю», сказать, что тоже испытываете потребность в чувстве опасности? Этой потребностью заболевают многие, кто прошел через «горячие точки». Это лечится? Это интеллектом побеждается?
- Когда я перешел в журнал «Советский воин», то в командировки в Афган ездил только сам, не пуская других, потому что я реально оценивал свой опыт службы там. А насчет опьянения опасностью… Знаете, что удивляло всегда в горячих точках? Я встречал там практически одних и тех же людей. Армия огромна, а воевали практически одни и те же офицеры. Журналистов тысячи, а встречаешь в тесноте БМП Сашу Сладкова или Евгения Поддубного. И это хорошо. Уж где-где, а на острие событий должны работать проверенные и опытные люди. Умеющие войти в тему с колес. Меньше жертв, реальнее выполнение боевой задачи и уважительнее, насыщеннее репортажи. Тему-то все равно будет кто-то освещать. Лучше это сделаю я под пулями, чем кто-то, не выходя из редакции, высосет картинку, глядя в телевизор. История, как правило, - это не то, что происходило на самом деле, а как об этом написали или отсняли. Первую чеченскую компанию мы проиграли информационно, потому что наши телевизионщики того периода показывали уверенных, сытых, красивых бородачей, а по «несчастным, убогим» солдатикам лишь скользили камерой для контраста. Насмотревшись таких картинок, матери и рванулись на Кавказ, увозя сыновей домой при помощи правозащитников и некоторых депутатов эшелонами. Я хочу правды о военных страницах своей страны.
- Но вроде бы пишут много о войне…
- Много. Километры книжных полок. К сожалению, войну в книгах издатели, гонясь за короткими, быстрыми деньгами, поставили на поток. Бей и круши. Все «ворошиловские стрелки», стреляющие налево и направо без разбору. Я однажды сказал, что понимаю боевиков, которые отрезали нашим солдатам головы — потому что наш солдат в наших же книгах - это пьянь, рвань, стрелок во все, что движется без суда и следствия. Офицеры - идиоты, генералы - дебилы. А только в Чечне погибли сыновья семи генералов! В Чечне впервые после Великой Отечественной в процентном отношении стало больше офицеров, закрывающих своей грудью солдат — хотя по солдатской святости должно все же быть наоборот. Как сказал Омар Хаям: В окно смотрели двое. Один увидел грязь// Другой – листвы зеленой вязь, весну и небо голубое.//В окно смотрели двое.
- Есть у Вас какие-то правила жизни, которых Вы держитесь непреклонно?
- Не позволяй себе, чтобы на тебя смотрели с сочувствием и жалостью. Но более всего по мозгам ударило, когда за моим освобождением пошли оперативники и тоже пропали, потому что обмен мой назначили на ночь в горах. И их жены ходили и рыдали, обнимая березки в парке. А когда вернулись, они спросили мужей: «Что за человек Иванов? Стоило ли ради него рисковать?» Кто ты, полковник Иванов?
- По-Вашему, три главные вещи для писателя?
- Писатель должен уметь слушать. Кажется, это Чехов сказал. Конечно, видеть. И все это круто замешивать. Рутина))))). Есть еще четвертое — брать за шиворот свою Музу и усаживать вместе с собой за писательский стол.
- Многие творческие люди довольно суеверны, например, А.Пушкин. Вы верите в приметы?
- В друзей надо верить. Первый мой боевой выход в Афгане я не спал всю ночь — боялся, что солдаты уснут, и нас просто вырежут на блок-посту… Потом уже меня самого командиры заказывали с собой в поход на боевые — я вроде мог заменять любого вышедшего из строя офицера. Тяжко в бою отдавать свои боеприпасы соседу, у которого кончился боезапас: а как будешь вырываться из окружения ты сам? Самым надежным солдатом, я считаю, является тот, которому командир доверяет нести фляжку с последним глотком воды. 
- Как бы Вы продолжили фразу: «У писателя вся жизнь….»
- Думаете, скажу что-то высокое? У писателя вся жизнь — это стремление не наделать в своей работе глупостей, потому что слишком многим ты выставляешь на показ свое творение...
- По Вашим пьесам идут спектакли в драмтеатрах. Расскажите о себе, как драматурге. Довелось ли самому участвовать в постановках?
- В Брянске ставили «Белый танец». События на Кавказе. И вдруг оказалось, что НИКТО из труппы не служил в армии. Как они носили автоматы! Как они передвигались под обстрелом! Отдельная песня)). Пришлось самому покататься по сцене на репетициях, побросать автоматы из рук в руки, зашнуровывать берцы… Но в целом, спектаклем остался очень доволен, он шел три года, пока не пришел новый директор театра. Тему армии изжили как класс. Даже театр Российской Армии сколько лет не ставит спектакли на военную тему. Десятки. Переключился на постановку спектаклей по произведениям школьной программы. Деньги, сборы… В этой вотчине много странного, но там царят иные интересы...
- А мечтаете ли Вы об экранизации своих книг. Это было бы здорово, потому что в них просто захватывающие приключения, выходы из труднейших ситуаций.
- Недавно вышел 12-серийный фильм «Городские шпионы». По моей «Наружке». Все серии написал сам. К сожалению, режиссер добавил соавтора. Тот из «семерочников» сделал обыкновенных ментов… Я отошел от такого кино. В этой индустрии от писателя мало что зависит. Точнее, надо быть готовым, соглашаясь на кино, что это будет коллективный труд, в котором главный — далеко не ты. На Шукшинском кинофестивале на Алтае летом прошлого года вдруг выявили закономерность: лучшими признаются все же те киноленты, которые шли от литературного произведения, от Слова. Пример Бондарчука-отца с «Судьбой человека» и Бондарчука-сына со «Сталинградом» - яркое тому подтверждение.
- Есть ли у Вас хобби, что-то Вы любите делать своими руками?
- Уже два лета не выпускаю из рук топора. Словно генетическая память проснулась. Так что в родительском доме обихаживаю все. Этим летом освоил дело каменщика, сантехника, стекольщика, не говоря уже о плотницком деле, малярном. Само собой, вся деревенская работа вдруг стала по плечу - вспахать, скосить, засеять, собрать-сохранить урожай. Потому эти два лета так мало и написал. Хобби перебивало))). А люблю собирать грибы. Особенно черный груздь.
- Как продвигается восстановление храма в Вашем родной деревне Страчево, где Вы принимаете активное участие?
- Храмы сейчас восстанавливаются многие. Жаль, священников на все не хватает. В Брянске мне сказали — послали учиться в Москву 20 человек, вернулось лишь пять батюшек, остальные оседают в столице… А восстановление… Пока не осознали, что восстанавливать надо всем миром, ничего не получалось. Все сидели и ждали спонсора. А как начали собирать денежку по дворам, с каждого — кто сколько может — так сразу стали заглядывать в храм: а как работа движется. Сопричастность...
- В заключение я хочу выразить Вам благодарность за Ваши уникальные очерки о Крыме, за потрясающие новеллы, связанные с темой Украины и Новороссии, опубликованные на страницах «Берегов», пожелать Вам вдохновения и выхода новых книг. 
- Берега все же должны быть. И наш журнал «Берега», и берега, к которым мы плывем в этом житейском море...
Беседовала главный редактор журнала «Берега» Лидия Довыденко