Несколько вопросов о новом порядке Президенту РФ, Конституционному суду РФ и гражданам России

Пока внимание большинства сограждан приковано к ходу пандемии коронавируса, есть смысл подвести предварительные политические итоги весны 2020 года и задуматься над некоторыми новыми вопросами.

   Начнем с того, что с самого начала к федеральной власти высказывалось много претензий по поводу того, что ею так и не был введен «режим чрезвычайной ситуации» или «режим повышенной готовности». Но ведь, исходя из этого факта, можно предположить, что власть, несмотря на ряд публичных высказываний, в действительности не считает, а, возможно, и изначально не считала возникшую ситуацию опасной и угрожающей жизни и здоровью граждан. И, следовательно, все законодательные и распорядительные меры властей всех уровней, принятые скоротечно, не являются чрезвычайными. Тогда непонятно, зачем региональные власти вводят ограничения. Причем при отсутствии у них на это полномочий. И непонятно, почему Правительство Российской Федерации принимает Правила поведения, обязательные для исполнения гражданами и организациями при введении режима повышенной готовности или чрезвычайной ситуации, но сам режим не вводит.

 Бо́льшая часть этих законов и постановлений, вероятно, не будет отменена или существенно скорректирована в обозримом будущем. Разве что в сторону ужесточения.

 Можно также предположить, что перед нами разворачивается строительство нового государственного порядка, основанного на постоянном и строжайшем контроле за действиями граждан. Пока этот порядок (порядок пропускного режима) строится только в Москве, Московской области и Татарстане, но уже в ближайшее время он, возможно, будет распространен еще на 21 субъект Российской Федерации.

И это только начало.

Какие же права граждан (допустим даже, что в интересах самих граждан) ограничивает этот новый порядок?

1. Право свободного передвижения.

В рамках невнятного и непонятного «режима самоизоляции» гражданин теряет возможность свободно передвигаться где бы то ни было, кроме собственной квартиры, близлежащего магазина, аптеки или границ земельного участка без особого разрешения – пропуска. При этом некоторые могут в виде исключения получить право свободного передвижения в виде особой профессиональной или иной привилегии. Гражданин, не имеющий разрешения или особой привилегии, может быть признан нарушителем «режима» и, соответственно, наказан.

2. Право непосредственного общения.

В рамках «режима самоизоляции» гражданин существенно ограничивается в возможности общаться со всеми, кроме проживающих с ним в границах жилого помещения, вне телефонных и иных электронных коммуникаций. Наличие внешнего контроля над этими каналами связи практически не скрывается. Пока контактное общение еще не признано преступным, но ему сознательно ставится множество препятствий. Оно всячески порицается, как «безответственное поведение». Появление «разрешений на контакт» вслед за появлением «пропусков на передвижение» вполне вероятно.

3. Право на труд.

Не ликвидировано полностью, но существенно ограничено. Целые группы граждан, десятки миллионов человек принудительно лишены возможности производить общественно-полезную деятельность, и, следовательно, получать за нее вознаграждение. Для работников бюджетных отраслей еще сохраняется государственное содержание, остальным гражданам предлагается либо сесть на мизерное пособие, либо развивать свою профессиональную активность «в удаленной форме».

4. Право свободного публичного высказывания.

Свобода слова – возможно, единственное реальное и безусловное достижение граждан России в постсоветский период. Законодательство «на скорую руку» вслед за «свободой собраний» отправляет и его на свалку. Активность, связанная с публикацией информации, идущей вразрез с официальной, или тем более любое публичное оценивающее высказывание о «принимаемых мерах по обеспечению безопасности населения и территорий, приемах и способах защиты… представляет реальную общественную опасность» и карается огромными штрафами и реальными сроками по статье 207.1 УК РФ. В принципе, широкого применения только одной этой меры будет достаточно, чтобы положить конец таким явлениям, как политическая оппозиция и, вообще, публичная политика. Да и просто высказыванию иного мнения – отличного от официального. При этом очевидно, что привлечь к ответственности всех критиков нового порядка пока невозможно. Это значит, что данное наказание будет применяться произвольно и избирательно.

5. Право на защиту от «правоохранительного» произвола.

Новые поправки к закону о полиции еще не вступили в силу, но их одобрение – дело нескольких дней. Полиция должна получить право не только более свободно применять оружие, но и оцеплять и блокировать жилые дома и другие объекты; без ордера проводить «личный осмотр граждан, находящихся при них вещей, предметов, механизмов, веществ»; в отсутствие хозяев (помещенных, напомним, в «режим самоизоляции») вскрывать и осматривать автомобили. Наиболее же угрожающим для граждан является утверждение закона о том, что «сотрудник полиции не подлежит преследованию за действия, совершенные при выполнении обязанностей, возложенных на полицию, и в связи с реализацией прав, предоставленных полиции». В случае принятия это законодательное положение может быть распространено и на сотрудников других специальных служб, выделяя их в особую привилегированную и, фактически, неподсудную категорию населения.

Чтобы не нарушать статью УК РФ 207.1, предположим, что все эти и другие меры предприняты властями исключительно в интересах многонационального народа России. Что большинству граждан вовсе и не нужны эти права, поэтому их ограничение или даже исчезновение в ближайшем будущем значительно улучшит нашу жизнь и поможет развитию страны в целом.

Но даже в такой ситуации, не утверждая ничего крамольного, и пользуясь тем, что нам еще пока позволительно задать ряд вопросов, мы спрашиваем.

1. Если выстраивающийся на наших глазах новый государственный порядок все-таки не постоянный, а чрезвычайный, т.е. временный, то каковы временные рамки его действия? Какие принятые меры будут по его окончании отменены полностью, а какие частично? Когда и кто уполномочен закончить или хотя бы приостановить их действие?
2. Если все же большинство принятых мер приняты всерьез и надолго, какова их цель? В каком обществе, в каком государстве нам суждено жить?

Будет ли это государство оставаться правовым? Будет ли оно социальным? А может быть, это будет полицейское государство? Или мы строим тот самый «цифровой концлагерь», которым нас много лет пугали сторонники теорий заговора?.. В любом случае стоило бы открыто предупредить граждан об их ближайшем будущем. В конце концов, многие умудрились выжить в ГУЛАГе, а кое-кто – даже в Освенциме. Если честно предупредить людей, у них будет больше шансов.

3. Будет ли новый порядок способствовать укреплению суверенитета России как государства? Вообще, будет ли усиливающийся контроль за публичной и частной жизнью граждан России именно государственным контролем?

Пожалуй, данный вопрос наиболее страшный и тяжелый для сторонников сильной государственной власти. Одно дело знать, что твоя страна в лице ее руководства забирает твои права, пусть даже действуя жестоко и несправедливо, но для того, чтобы защитить если не тебя, то хотя бы твоих близких, дать отпор врагу и, в конечном счете, обеспечить выживание народа. И совсем другое – когда все персональные данные граждан России (традиционные и сотни вновь возникших в связи с медицинской диагностикой, контролем передвижения, общения и т.п.) становятся доступными открытому кругу лиц, совсем необязательно имеющих гражданство России. Кто, зачем и каким образом реально каталогизирует их? Кто реально принимает решения (а не просто озвучивает их посредством говорящих голов в телевизоре)? Каковы гарантии, что в России сегодня осуществляется именно российская политика, а не план регионального управления сегментом глобальной экономики? И не может ли так случиться, что, продолжая добровольно передавать контроль над своей жизнью по электронным каналам, мы вовсе не укрепляем тысячелетнюю российскую государственность, а помогаем растворить и уничтожить её остатки?

26 апреля 2020 года

Артём Ермаков, кандидат исторических наук (Иркутск)

Лидия Сычёва, писатель, главный редактор сайта «Славянство – Форум славянских культур»

Сергей Переслегин, эксперт по прогнозированию, писатель

Елена Переслегина, психолог

Вячеслав Румянцев, главный редактор портала «ХРОНОС. Всемирная история в интернете»

Наталья Луковникова, сотрудник университета

Александр Казинцев, писатель

Нина Казинцева, филолог

Павел Лаврёнов, кандидат филологических наук, писатель

Татьяна Федяева, журналист

Алексей Гушан, поэт, публицист, член Союза писателей России

Ирина Ушакова, журналист, член Союза писателей России

Юрий Серб (Г.А. Лебедев), прозаик, член Высшего творческого совета Союза писателей России

Лидия Довыденко, главный редактор литературно-художественного журнала «Берега» (Калининград)

Александр Андрюшкин, писатель, переводчик (Санкт-Петербург)

Юрий Баранов, писатель

Виктор Боченков, литературовед

Ирина Дроздова, юрист

Алексей Полубота, поэт, журналист, секретарь правления Союза писателей России (Реутов) 

Ольга Блюмина, кандидат филологических наук (Горловка, гражданство России)

Михаил Бондарев, поэт, член Союза писателей России

Дарья Симонова, писатель

Леонид Татарин, литератор

Светлана Твердова, певица

Сергей Пылёв, писатель (Воронеж)

Зоя Колесникова, поэт (Воронеж)

Василий Пичугин, кандидат исторических наук

Елена Котовская, кандидат исторических наук

Евгений Москвин, писатель (Королёв)

Елена Супранова, писатель (Владивосток)

Александр Коншин-Рачинский, старшина Московского купеческого общества

Татьяна Никольская, доцент Санкт-Петербургского Христианского Университета, кандидат исторических наук, член Союза писателей России

Диакон Илья Маслов, религиовед, старший аналитик Аналитического центра свт. Василия Великого

Вячеслав Манягин, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, главный редактор издательства «Книжный мир»