Лидия Довыденко

Жертвенное сияние современной русской мысли

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ББК

ISBN

Лидия Довыденко. Жертвенное сияние современной русской мысли. Книга очерков  2018

 

Лидия Довыденко - главный редактор художественно-публицистического журнала «Берега», прозаик, публицист, секретарь  Союза писателей России, член Союза журналистов России, кандидат философских наук, автор 19 художественных, историко-краеведческих, публицистических книг, ряда телевизионных фильмов. Победитель различных литературных и журналистских конкурсов и премий.

В книге представлены очерки-встречи с творчеством наших современников, пишущих стихи, романы, картины, движимые чувством России. Это  служение  литературе  и искусству в лучшем смысле этого слова, когда оно пробивается сквозь нагромождение чужеродных явлений и влияний,  это  выражение именно национальной, православной  сущности художника, даже если это не специальный программный выбор, не преднамеренный.  Глубина взглядов их образов, утверждение человеческого в людях, оптимизм художника в том, что слово  человек  звучит  благородно и свято при всей его хрупкости и уязвимости.  Русским творцам свойственно  сильное  чувство  любви, служение  высокой этике. Это  внутреннее  равновесие, просветлённость, неподражаемое обаяние, надежда  на воскресение, на преодоление зла в скоротечности жизни. Герои очерков своим мировоззрением  часто неудобны власти, их не увидишь, или это происходит очень редко,  в СМИ, но их творчество спасительно для России, для духовности мира. Оно показывает, что не удалось выбить у них из-под ног почву, традицию. Они стоят за нравственные идеалы и возвышение души.

 

 

 

Содержание

Вселенная духовности: коллапс или разлёт «в ноль»? вступительное слово Сергея Пылёва, члена Союза писателей России

 

Часть 1. Служители Слова

 

1. «Для духа поражений нет». Размышления  над поэтическим сборником  Сэды Вермишевой «Преодоление»
2. «Спас-на-любви». О знаменосной прозе Николая Иванова
3. Мой светлый горячий Донбасс
4. «Земная философия» и национальная идея в прозе Александра Новосельцева
5. «Слово о родной деревне». О книге Л.Г. Яцкевич
6. Тепло родной речи. О книге Л.Г. Яцкевич "Квасюнинская поговорочка"
7. «Милость сердца». О книге публицистики Геннадия Сазонова
8. Метафизика Александра Проханова
9. Выбирая «общерусскую соборность». О славянском романе в стихах Владимира Подлузского
10. Полюбите солнце. О книге стихов Ивана Кунцевича  «Солнечная нить»
11. О сборнике метаквадропоэз Сергея Воробьёва «Заполнение чёрного квадрата».
12. Размышления над книгой Евгения Журавли «Озеро забвений»
13. О книге Сергея Пылёва «На чистую волю»
14. О чём говорит полесский дуб… Встреча с писателем Вениамином Бычковским
15. Вдохновенный образ истории. О книге Евгения Живоглода «Сказание о руссах»
16. О книге Андрея Растворцева. «Тринадцатое полнолуние»
17. О поэтических сборниках Сергея Зубарева
18. «Добрый светлый лучик» прозы Юрия Жекотова
19. О книге Владимира Вахрамеева «Лики Балтии»
20. Актуальный опыт русского мышления в творчестве Юрия Серба
21. «Глаза волшебницы, как зеркало времён». О творчестве и личности писателя Светланы Савицкой
22. О поэтическом сборнике Людмилы  Свирской "Опоздавший Дон-Кихот"
23. Дороги творчества Ивана Привалова
24. Судьбоносная встреча
25. Литературное братство  Калининградских берегов с Воронежскими, Липецкими и Елецкими.
26. Акция «Общая память, Общая Гордость. Липецк – Калининград». 2017
27. Литературная общественно-значимая акция «Общая гордость, общая память. Калининград - Липецк. Имена героев на карте Родины» - 2018

 

 

 

 

Часть 2. Художники-мыслители и меценаты

1. Встреча в Шереметевском дворце. Нина Лобанова-Ростовская
2. «Событиев жизни человечества». О книге «Рюрикович в XXI веке. Князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский» /Сост. Н.А. Алпатова, Н.Д. Лобанов-Ростовский. − Москва, 2017. − 590 с., 325 ил.
3. Русский дважды герой Франции. (К 100-летию Николая Васильевича Вырубова)
4. Кому передать икону? Художник Борис Булгаков
5. Как зажигать огонь? О художнике Юрии Григуле
6. Русская Рига. Музей личных коллекций Владимира Рыбакова в Юрмале
7. Уникальное искусство России. Выставка «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство. 1870-1930»
8. Русские сны художника Георгия Шишкина
9. Музыка моря и мира. Творчество Фёдора Мунтяна

 

Часть 3. Берега наследия Янтарного края

 

1. «Вместо точки я поставлю солнце». «Кубинский дневник» Юрия Кузнецова и Калининград
2. Николай Гумилёв и его «священные дни» в Восточной Пруссии в 1914 году
3. «Тёркинские чтения» и знамя Победы
4. «Свободен каждый по правде жить…» О творчестве поэта Виктора Сысоева
5. Отец Софроний - первый православный священник в Калининградской области

 

 

Вселенная духовности: коллапс или разлёт «в ноль»?

Редко такое случается, чтобы заголовок книги  мог нести на себе такое смысловое напряжение, какого у иного автора, порой, не достигнет даже всё его произведение в цельности.

«Жертвенное сияние современной русской мысли» – так пронзительно-драматично назвала свою новую книгу очерков Лидия Довыденко – известный поэт, прозаик, публицист, философ и общественный деятель, редактор широко известного литературно-художественного журнала «Берега» (Калининград).  С высоты такого заголовка невозможно не видеть, что в этой книге читателя ждёт такой материал, такое его осмысление, которое с особой тревожной тональностью откроет читателю-мыслителю врата к апокалипсически напряжённым духовным проблемам нашего времени. Но не затем, чтобы, как это сейчас принято у некоторых, – стращать, проклинать и ненавидеть, но чтобы вывести читателя к просветленности, обозначить её истоки, корни и плоды.

Трудно удержаться, чтобы не перечислить названия очерков Лидии Владимировны, но я позволю себе назвать лишь один, оставив читателю радость самостоятельной встречи с остальными. Итак… «Для духа поражений нет»… Этот заголовок звучит как философское кредо, схожее силой своего смелого метафизического напряжения разве что с рыцарским девизом: ибо перед ним книга, написанная в новом жанре, которому, несомненно, предстоит, продолжаясь в новых работах Лидии Довыденко, занять своё знаковое место в современной жизни. Той жизни, которую Лидия Владимировна видит во всех составляющих её основных началах через призму высокохудожественных произведений современников: так учёный-исследователь видит сложный радужный расклад белого луча.

В годы былого СССР и поныне  произведения поэтов, прозаиков, художников и прочих служителей высокого искусства становились поводом для литературоведческого размышления об их достоинствах или просчётах, как художественных, так и идеологических. Лидия Владимировна не выступает в роли верховного судьи: при анализе того или иного произведения, она прежде всего ищет и обретает основы основ вызревшей духовной полноты такого нынешнего особого всемирного явления как великий Русский Мир. Философская стезя Лидия Владимировны знаково выражена названием её новой книги. Остро востребованная необходимость её написания была очевидна: сегодняшнее векторное время человечества, на наших глазах стремящееся к трагическому обнулению, требует того живоносного осмысления мира и человека, которое, наконец, способно стать его духовной опорой, духовным союзником. Разрушение российских основ, настырно происходящее на наших глазах, казалось бы, не оставляет никому из нас возможности обрести такую спасительную точку опоры. При всём при том Лидия Владимировна, опираясь на произведения близких ей по духу авторов, обретает вместе с ними подлинное откровение истинных начал неистребимого русского духа, тысячелетиями подпитывавшего человечество, выстрадано рождённого нашими предками в горниле чудовищных войн и революций. Кого-то эти апокалипсические события XX века привели  в бунтарские ряды европейского студенчества конца шестидесятых, кто-то усвоил взгляды «хиппи» или маоизма, кто-то искал высший смысл на Тибете или в откровенном сатанизме. Путь «общерусской соборности» в творчестве Лидии Довыденко пронзителен, взыскателен и драматичен. И в то же время жизненно прост, человечен и исполнен подлинного достоинства. Он сродни восхождению… Но не на Олимп или эшафот, а к окормляющему опыту русской правды. Лидия Довыденко выстрадано обрела в ней зримые грани высочайших откровений человеческого духа, свидетельствующих о вызревшем новом уровне видения тайн русской загадочности и социальной всемирности Русского Космизма.

Лидия Владимировна не «поднимает» пронзительные масштабные вопросы нынешней жизни, они под её пером раскрываются сами, движимые высоким чувством любви автора к России,  тяготения к внутренней святости и православному мировидению.

 Осознание сущности мира и человека у Лидии Владимировны не идёт «неведомыми» тропами логических размышлений, а она обретает истину через великие страдания русского человека, ныне оказавшегося на грани невиданных ранее испытаний и угроз. Мы уныло привыкли к стереотипам типа «нет пророка в своём Отечестве», «большое видится на расстоянии» и так далее. Однако Лидия Довыденко доказала обратное, и главная задача её книги «Жертвенное сияние современной русской мысли» успешно выполнена.

Среди глобальных тем книги Лидии Довыденко – мгновенность и вечность жизни; земля и небо; Бог и человек; эпохальное и сиюминутное; философия войны и мира; православие как одно из корневых начал русского мира, национальное и всечеловеческое в сюжетах, образах, картинах; русская земля и планетарность; история отечественная и всемирная;  геополитическое, историческое, национальное сознание; путь России в русле отечественной и мировой истории; Родина через образы её великих подвижников культуры, литературы, науки; эпохи и дороги человека и человечества; тема искусства и его подмены, извращения Божественной сути человеческой жизни; тема провинциальной России; духовное и материальное; разломы человеческой души и т.д.  И вот на почве такой духовной формации, взрастает космическая масштабность векторов новаторского творчества Лидии Довыденко, которая ведёт нас к глобальным формулам Высшей Истины: Родина и Вселенная.

На том и стоять будем.

Сергей Пылёв, член Союза писателей России

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Часть 1. Служители Слова

 

 

 

 

«Для духа поражений нет»

 

Размышления  над поэтическим сборником  Сэды Вермишевой «Преодоление»

 

Вечность и непознанная тайна

Стихи Сэды Вермишевой и общение с ней, как с личностью, открывают горизонты вселенского масштаба.  В них вечность и непознанная тайна души Поэта. Ей дано от природы или она в себе сумела развить этот талант - чувствовать глубину неба и близость солнца, поняв однажды, что "для духа поражений нет". Обитатели Земли живут, в основном, в безразличии к настоящей поэзии, а может быть, графомания планктоном выстелила землю так, что плодоносящему дереву негде бросить семена, чтобы этому семечку приникнуть к почве и пустить росток.  Талантливый поэт – именно это плодоносящее дерево,  в то же время  он часто  ощущает себя инкогнито в мире, где уже давно не  слышали  о том, что поэты "вызывают дождь", поднимают «ввысь солнце и велят ему сиять», заклинают человека «не спать разумом».  Подлинные поэты - это сыновья и дочери побед духа, они  могут  научить, "что делать", «как не бояться», потому что поняли  свой удел  - несение креста, изо всех сил любя и прорастая "желанием писать", выражая готовность целовать уникальную планету Земля:

Я так люблю и пыль, и даль дороги -

Идти по ней без шума и знамен...

И тень листвы,

и мягкий шёпот крон...

Я день не отпущу, пока не наслажусь

Неторопливо ходом буден…

Любить и смаковать по капле каждый день жизни - это такая уверенность в бессмертии души, что захватывает тебя целиком и полностью,  открывая жизнь не как замкнутый круг:  дом – работа,  а ты входишь в дом Поэта -  это Мирозданье, где так важно не спящее сознание, ведь «твои владения лежат везде, где солнца свет». Живи сейчас Велимир Хлебников, этот поэтический «гражданин всей истории и  всей системы языка»,  он непременно пригласил бы Сэду Константиновну на пост Председателя земного шара, ибо она находится «на осях жизни своего народа», в  напряжённом  стремлении  вперед по пути полного овладения мастерством поэтического слова.

Кажется  часто, что мир - безликий, струится скудный свет неба, забор укрыла повилика... Но Поэт знает, что природа совсем не тяготится этой безликостью:

Здесь вызревают зерна тихо,

И я их торопить не смею.

"Так сладостно с природою родство...» - замечает Сэда Вермишева, - с дождем, например, вобравшим в себя  «слов обугленную хворь", чтоб "снова жизнь начать" вместе с  ночными звездами, которые "неслышно строят Млечный Путь...», с озером Прозрачным, где "сосны думают стихами".

И нет у жизни ни конца, ни края,

И бесконечен по земле мой путь.

В нём каждодневное узнавание новых смыслов, в которых  отблеск каждодневного  чтения, мыслительной работы, прозрений,  интуиций.

В стихотворении "У памятника Туманяну"  автор его говорит: "мне птицы опускаются на плечи".  Вспомнился Франциск Ассизский, писавший об опустившихся на плечи птицах случайности, но у Сэды Вермишевой совсем другое; это птицы гармонии и свободы:

«Что-то строгое и стройное поют»,

«…И в небе вижу я

Своей свободы птицу,

Которую никто не покорил!»

 

А вот снова слитность с природой, умирание для всего суетного, «слишком человеческого»:

-  Вы умирали когда-нибудь

Летом,

Лежа в высокой зеленой траве? - спрашивает Сэда Константиновна.

- Да, - отвечаю я,  молча, отрываясь от сборника стихов, уносясь в свои воспоминания, -  как это мне знакомо  с детства, совсем по душе близко, когда на летние каникулы приезжаешь к бабушке в деревню, бежишь к речке и, накупавшись в прохладной воде, падаешь в траву, наслаждаясь запахом цветов, так же,  как у Вас, милая Поэт!  - "в запахи тонкие Вас обрядив".

Да-да, как это у нас единодушно:

Синие ветры нас окликали

Голосом крови,

Просторов,

Глубин.

Как это мы все понимаем, чувствуем,  только не можем сказать так точно и проникновенно, как Вы.

"Кто угоден жизни и любим"

Очень любит Сэда Вермишева тишину и молчание, идя своими поэтическими дорогами:

Дорогой ветра, звезд и Бога.

А потом имя любимого человека наполняет  тишину песней, "чтоб вобрать тебя в душу свою", чтобы песню несли птицы, поведав небу, стеблям и травам,  ветру с осторожными руками, о тех, "кто угоден жизни и любим":

И тысячи явлений и названий

Я замыкала

Именем

Твоим.

Как созвучны эти стихи всем, кто любил…, кто любит.  Как  это похоже  на какой-то  древний религиозный  культ,  когда поэты обладали силой, с помощью которой, подобно Орфею,  «очаровывали даже зверей и камни^».

С  песней "о любви, и смерти, и печали" в пространстве, которое "линчуют тугие дожди", - странствует  Поэт "по дороге свободы, дороге деяний", протягивая "всем невзгодам руку", "по белым камням невозможных надежд".

Её "сверх-Я" жаждет  "испить высот", "говорить с Богом", идти "сквозь реки вброд", ведь все мосты сожжены,  слыша "позывные далеких стран", и эти позывные говорят нам о том,  что "все единственно", что наша любовь уникальна и неповторима.

"Жажда пути" остаётся нам, когда любовь не находит исхода, во все времена, особенно во время -  непредсказуемое, когда не знаешь, что может "со мной, со всей страной моей случиться".

Два притяжения у Сэды Вермишевой, два города: Ереван и Москва, "две вечных правоты", как им сказать: "Я есть", как докричаться, чтобы тебя услышали?

 Поэт прощается с XX  веком, что "был  надеждой и любовью". А что же XXI-й? Узнает ли он,  «что есть Бог, а что глина»? Найдёт ли  понятие Бога в  себе человек нового  века?

Пока видится "одна лишь морока креста". Ушла Эпоха,  мы «выпали из её контекста», «глотая непочатую  боль», не рассчитывая, что «авось, пронесёт», вдыхая  «дым пожарищ горький»,  оплакивая Союз «словами, горькими  от слёз». Сама история ослепла, «плутает и бредёт,  куда глаза глядят». «Жизнь обмелела», и «преступник не назван, и прощения нет».

Мир перевернулся:

Кто предал, тот и свят,

А кто верен – тот пёс.

И себе он не рад,

Нищ,

Обобран

И бос…

Идя «по осколкам былой страны», Поэт обращается с мольбой: «Не стойте с краю в трудный час Земли своей!»

«Я боюсь за Россию

Больше,

Чем за себя».

И мы разделяем это опасение, потому что коррупционные преступления нанесли России материальный ущерб в 130 млрд. руб.  только за  последние 2,5 года. Мир свихнулся на потребительстве,  экономика сосредоточилась на производстве товаров краткосрочного использования, все больше и больше мир нравственно скудеет, отвернувшись от духовных достижений человечества.

К стихотворению «Я устала. Мне трудно» С. Вермишева берёт эпиграфом слова Александра Блока:

Над Непрядвой лебеди кричали,

И опять, опять они кричат…

 

Снова «косяки налетающих бед» над Россией, «Отчизной сокровенною, любимой до боли», но боль России становится болью мира, где:

Расхищают, грабят хваты

Шар Земной

И алтари…

И поэтому Поэт обращается к соратникам:

 А Вам идти сквозь ту кручину,

Сквозь лихолетье и разбой,

И жечь в ночи свою лучину,

Слегка прикрыв огонь рукой,

Чтобы его не загасили…

(Из посвящения Н.И. Дорошенко)

Поэт опасается того, что когда-то выразил Николай Гумилёв:

«Мы никогда не понимали

Того, что стоило понять…»

В этом смысл Поэзии для С. Вермишевой  -  преодолеть рознь  между поэтом, ставящим себе  высокие задачи, и его часто случайной аудиторией.
.

«…Яви нам подмогу, Владычица–Речь!»

 

Пустеющее гнездо сиротства  общества должно обрести великую идею, потому что «Без Великой Идеи

Не бывает Великой Страны…»

И если страной завладели те, у кого есть всё, кроме совести, то всё же в глубинке страны «Наше воинство Духа

Тихо двинулось вспять…»,

чтобы собрать в единое целое  здоровые силы, разморозить ручьи, растопить снега «смуты», «клещи раздвинуть спрута».

Поэт в России до времени живёт инкогнито. Найдётся у каждого свой Дантес и Мартынов,  и  Сэда Константиновна уверена, что многие  примут вызов, не отступят:

..Горячею щекой

К снегам Москвы

Прижавшись…

Останется Поэзия, Слово, спасительная Речь, «светлое Предвестье»:

…Яви нам подмогу,

Владычица – Речь!

В последнем усилье,

Горячем и чудном,

На твёрдую кромку

Спасенья

Ступить…

Сэда Вермишева принадлежит к поколению, которое знает, что такое любовь к стране, этой отрадой, «многим  не знакомой», к тем, кому важно: а  кто идёт за ними, «пересыпая в ладонь сыновьям не золото, а звёзды».

Главная задача Поэта – спеть песню «о прошлом великом», передать услышанный  «голос Бога», рассказать о пережитом:

Мы все молились на свободу,

А нам скормили произвол…

«Кого любить? Кому молиться?» -  на эти вопросы ищет ответы наша современница, видя, что

«Страна расплавится,

Растлится

В огне предательств и измен»,

Где часто воздух, отравленный политиками  и СМИ,  становится  «ядовит, как ртуть».

Поэт рассказывает о нашем времени, пленяя нас  решительностью и  стойкостью, она видит и чувствует живо, по-настоящему.

 Мы боремся,

Пока нас не убьют.

Мы рвем зубами

Цепи и поводья…

Поэт так убедительна, что мы разделяем её мнении,  нет равных Сэде Вермишевой противников:

Мне некому бой проиграть…

Ведь

«… в сыромять вожжей

Впрягая неба ширь,

Отваги конница,

Сбивая звёзды,

Скачет…»

Мы верим поэту, что пора  прекратить  «запихивать крылья в рукава», «подставлять себя рогам», молчать, когда «на глотку наступили», наблюдать цветение  «маков поражений», пора вспомнить о своём долге: «латать и лечить современную драму. И править безумия речь!...»,  хватит «подставлять ладонь под ржавый гвоздь», но помнить, что «не за горами праздник наш»:

И кто-то сдался,

А кто-то нет.

И превратил он

Свой путь в Завет.

К ним, не сдавшимся,  принадлежит Поэт Сэда Вермишева, которая пишет «осколком солнца»,  поэзия которой знает:

Темно и пусто в храме.

Но всё-таки –

Я есть!

…Если ты умираешь,

Но бабочка из тебя

Вылетает,

То ты не совсем

Умираешь…

 

«Я отдам тебе свет Всех планет Мирозданья»

Идёт  эпоха веры в величие страны,  в свет добра, справедливости, наступило время:

Помериться силой с самою судьбой

Нам время пришло и настало.

Возможно, это даже  «Со смертью разговор…», если такая цель: «выйти

…из тьмы

Вселенских катастроф…»

Духовным лидером, вождём может стать поэтическая личность:

Но лбом наклонившись к простору бумаги,

Гоню я сквозь бездны

Свободы плоты...

…И я пятно позора смою

С лица земли…

Жажда победы, ярость, любовь и печаль, горькие думы, душевное страдание, решительность, твёрдая уверенность:

Но меня просто так не возьмёшь-

Слово моё - как заточенный нож-

Жжёт!

Сэде  Вермишевой дано знать, что «Мир всё же слышит голос

Набата Тех колоколен, Что в сердце  Моём».

И такие устремления:

Я отдам тебе свет

Всех планет

Мирозданья, -

 по силе  только тем поэтам, которых относят к избранным, если не сказать великим, потому что Божий дар в них преобладает над рациональностью.  Так называемое «цивилизованное общество»  не видит таких поэтов, не замечает, называет какие-то другие имена, но русский народ, народная жизнь вбирает в себя творчество таких поэтов,  как Божественных посланников, насыщает свою жизнь их вселенской правдой, ведь

в их «горсти – И бездны, И начала».

Истинный поэт – это целитель для общества, в которое прорвалось окаянство: «Мир без России не обойдётся». Благодаря таким Поэтам ослабленный организм государства  медленно обретает глубокое дыхание, ясность ума, самосознание:

Мы Боги и пророки,

Грядущего творцы…

Русский поэт «кровью сердца пишет, не простым пером…», поэтому его читатели обретают силу благородства, нравственность ума: «И удержать весь мир в живых хочу…»

Поэт Сэда Вермишева  своей поэтической речью соединяет нити разорванных времён и поколений, пространств культуры и традиций, людей, знающих о победах духа, о совместном с Богом делании:

И сердце моё

уходит

в просторы Вселенной,

И вновь обретает свое

Бытиё…

 

Справка о поэте: Сэда Константиновна Вермишева –  поэт, публицист, учёный, общественный деятель,  председатель Российского культурно-исторического общества им. Грибоедова, сопредседательМосковского общества дружбы с Арменией, сопредседатель русскоязычной секции СП Армении, член правления Международной ассоциации содействия культуре, член правления Союза армян в России. Родилась в Тбилиси. Окончила экономический факультет Ереванского государственного университета, затем -  аспирантуру. Успешную научную, аналитическую, публицистическую и общественную работу сочетает с творческой работой в литературе. Автор 17 поэтических сборников. В издательстве «Узкоречье» вышли книги о её жизни и творчестве (Алла Аракс-Айвазян. «Дочь народа моего» (Рязань, 2001); Нина Пименова. «Лица необщее выраженье» (Рязань, 2002); «Феномен Сэды Вермишевой» (Рязань, 2003). Член Союза писателей России. Лауреат многочисленных государственных и литературных наград. Живёт и работает в Москве и Ереване.

 

 

 

 

 

 

 

 

«Спас-на-любви»

О знаменосной прозе Николая Иванова

 

Под сенью знамени Победы

 Этот удивительный, потрясающий проект Николая Иванова – брать с собой в многочисленных  поездках по России, а также в горячие точки земли копию Знамени Победы, - не имеет себе равных. Есть символы и высоты, которые священны. Копия Знамени Победы была вручена Союзу писателей России  на вечное  хранение 22 июня 2011 года в день 70-летия со дня начала Великой Отечественной войны на Пленуме в городе-герое Смоленске матросом-фронтовиком Михаилом Годенко.

В год возвращения Крыма в Россию копия Знамени Победы приехала к нам  в Калининград 22 июня 2014 года. Мы прибыли  на Северный мол в Балтийске, на самую западную точку России.  Алое знамя развернулось на балтийском ветру в руках Николая Иванова и приглашённого из Крыма поэта  Сергея Овчаренко. Накануне они участвовали в   презентации журнала «Берега», изначально шагнувшего за рамки регионального издания,  где к тому времени уже была опубликована «Брянская повесть» Николая Иванова // «Берега», 1(3) -2014, -  и материалы,   посвящённые событиям в Крыму. И прежде всего, это очерк  Николая Иванова «Крейсер Крым. Крейсер Победа»// Берега, 2 (4)- 2014. Прошло четыре года, но ничего лучше, на мой взгляд, о событиях в Крыму не написано. Анализ их, данный писателем тогда, остается актуальным: «Прокатившиеся по стране митинги в поддержку крымчан вынуждают руководство страны быть государственниками и думать о людях. О защите собственных интересов. Проводить собственную внешнюю политику».

Впервые за долгие годы Россия встала на защиту русских. «Я в последние дни много думал о львовском «Беркуте», - размышлял Николай Фёдорович. - У меня не выходила из памяти картинка: толпа выводит на сцену и ставит на колени своих братьев, солдат. И заставляет каяться.  И первым встал на колени командир.

Знаю другой случай, когда наш, русский офицер поставил свой полк на колено, когда на их позиции вышла мать, искавшая в горах Чечни пропавшего сына. И сам первым склонил колено и голову перед солдатской матерью».

Талантливый публицист, Николай Иванов сразу расставил акценты на нравственных ориентирах, которые выбрала страна с возвращением Крыма, дал оценку событиям на Донбассе:

«Бескровная победа Крыма стала возможной во многом благодаря тому, что основной удар майдановской ненависти приняли на себя Харьков, Донецк, Луганск, другие города Юго-Востока. Непрекращающиеся митинги в этих областных центрах распылили антирусские силы, «Правый сектор», саму власть, пришедшую в кабинеты на «коктейлях Молотова» и снайперских выстрелах в спины собственных активистов. Юго-Восток и Восток стали поясом Богородицы, поясом безопасности для Крыма и его референдума».

Мало кто задумывается, но автор очерка написал об этом, и слова его остаются в истории, что Россия и Крым не забудут  «этого жертвенного стояния».  В Крыму наши русские писатели: Николай Иванов и Александр Бобров, -  подняли копию знамени Победы с писателями Крыма на Сапун-горе в Севастополе. И Крым победил! И чтобы продолжить это победное шествие, Знамя Победы побывало на Эльбрусе, на горе Пикет в честь Василия Шукшина, последняя роль которого была в фильме с символическим названием  «Они сражались за Родину», развевалось  в Брестской крепости.

«Засечная черта»

Эта новелла Николая Иванова создана в том же 2014 году. Ничего более потрясающего о пришедшей с Украины войне не приходилось читать. «Засечная черта» //«Берега», 4 (6) -2014, -   была опубликована в одном номере журнала с романом Александра Проханова «Крым» и антимайданными стихами Юнны Мориц. Новелла написана после  встреч с жителями ЛНР и ДНР, куда Николай Фёдорович неоднократно отправлялся и отмечал: "Мы ехали принять участие в "Фадеевских чтениях", связанных с "Молодой гвардией". Мы привезли и развернули в Краснодоне копию Знамени Победы... Это Знамя мы разворачивали и в бывшем Кёнигсберге, и на Кавказе, и по всему постсоветскому пространству. Теперь это Знамя мы развернули на Луганщине. Очень важно, как мы считаем, провести эту акцию именно сейчас - когда Луганск сражается». Новелла родилась из понимания того, что вот они герои – здесь, рядом, что у жителей Донбасса нужно учиться мужеству и стойкости. «Я ехал навстречу этой боли…» - говорит он от имени героя новеллы, который сделал открытие для самого себя: «в очередной раз грустно подтвердилось, что в нашей огромной стране, при её огромной армии воюют, выходят на острие событий одни и те же люди: что в Афгане, что в Чечне, что в Цхинвале я встречал в окопах одних и тех же офицеров…»  Он высказывает горькую правду: «Знать, не только Одессу и Донецк победило телевидение, если даже у нашей армии нет длинной скамейки запасных...» И когда он ведёт колонну  наших войск к границе с Украиной, чтобы оттянуть силы от Новороссии, появляется  в голове шутка: «Цыганочка с  выходом!» перед глазами прильнувших к биноклям украинских  пограничников. А потом приходит мысль: «А лучше всего вальс. Но – Севастопольский! Он только что, этой весной, прозвучал для России, и весь мир в оцепенении осознал её величие и силу: когда возродилась «Рашка», когда вышла из послушания немытая Рассея? Ведь к слабым целыми полуостровами не уходят! И вот эта сила здесь. И я первым, помня о Новороссии, готов показать, что сила эта сумасшедшая».  «Засечная  черта» - граница, через которую льётся украинская боль в Россию. «Украина зазывает к себе всех, кто мог бы наказать, проучить, просто укусить Россию. Она готова стать плацдармом, подносить спички, снаряды, чтобы заполыхало и у нас. В конце концов, выколоть самой себе глаз только ради того, чтобы у России был кривой сосед», - продолжает  размышления герой новеллы, кадровый военный. На этом фоне разворачивается сцена провоза на телеге через границу на сторону России  умершего «от совести» родственника двух жителей села, которых принуждают скакать. И эта телега с покойником тоже стала частью общей боли. Перекрестившись, поклонившись бронеколонне, герой новеллы мысленно произносит для них: «Танцуйте, мужики,  без устали, с полной отдачей, пусть даже ради других – как только и может русский солдат».

«Партер. Седьмой ряд»

Николай Иванов – первый из писателей, кто вместе с белым конвоем машин с гуманитарной помощью отправился на Донбасс. И затем не раз он отправлялся разными дорогами туда, где боль, мужество, чувство чести и совести. В  2015 году была написана новелла «Партер. Седьмой ряд»//Берега - 6(12)-2015.  Мы оказываемся свидетелями страшной ситуации, когда среди артиллерийской стрельбы и пулеметных очередей ВСУ герои новеллы - жители села на Донбассе -  ощущают «счастье»:  «оказаться во время обстрела на кладбище! Любой холмик – бруствер, памятник – стена каменная. Копачам вообще сказка: скатились в самими же вырытую могилу-окоп. Не потеряются, пронумерованную – в седьмом ряду нового, всего лишь неделю назад открытого для захоронений, участка. Готовили могилочку для дитяти, лишней земли не захватывали, а вот, поди ж ты, легко втиснулись вчетвером». Кладбище становится партером в театре войны. Ориентиры в пространстве Новоросии:  на юг – значит, под защиту ополчения.  Ориентиры во времени – если на похороны в «бээмпешке», значит, 2014 год. Одна из «бээмпешек» отвлекает внимание стреляющих в «ватников», и в этот момент «люди и поторопились передать в рай двухмесячного малятку, крыхитко Богданчика». Опустив в могилу «мальчишечку», крёстная «тревожно принялась искать взглядом БМП. Одна она знала военную тайну о том, что за штурвалом сумасшедшей боевой машины сидит ополченец с позывным «Русак» – её брат Васька, отец Богданчика. Утром дозвонился из боя под Дебальцево, предупредил, чтобы сына без него не хоронили, что прорвётся, примчится, отомстит».

Оставили село те,  у кого были дети, ушла в ополчение  мать Богданчика, слив сцеженное из груди молоко под крошечную яблоню, посаженную в честь рождения ребёнка. «Соловьи поют и на кладбищах, если заставить замолчать канонаду...» - это мечта о новой мирной жизни, когда останется позади смерть детей, страх, голод, но не забудется то, что  с такой пронзительной силой в осуждении  войны описал Николай Иванов и авторы сборников «Я сражался за Новороссию», «Выбор Донбасса».

Николай Иванов рассказывал о своей поездке с гуманитарным конвоем МЧС России с новогодними подарками для детишек,  с живыми ёлками из ногинских лесов, продовольствием, строительными материалами, назвав свой очерк «Группа изъятия». Это группа старалась изъять неуверенность в завтрашнем дне, и луганчане отвечали: «Вы даже ничего не везите, вы просто приезжайте, чтобы мы знали, что мы не одни, что мы не брошены, что Россия нас не оставила». Думаю, что  эти слова очень сильно задели читателей, в том числе и меня, отправившейся в 2017 году на Донбасс.

«Свете тихий»

Мой приезд (сначала в Луганск)  совпал с выходом сборника авторов Донбасса и России «Выбор Донбасса». В нем размещены две новеллы Николая Иванова «Засечная черта» и «Свете тихий» // «Берега», 2 (19)-2017. «Свете  тихий» - слова из молитвы, это характеристика души русской женщины. Героиня этого пронзительного произведения  не захотела принять помощь боевых товарищей её погибшего в «горячей точке» внука-ополченца – отправиться в Дом ветеранов и оставить свой дом и родную деревню. Бабушка Зоя прожила долгую жизнь и всегда умела противостоять нравственной разрухе, душевной смерти силой своей любви и самоотверженности, тем самым спасая себя и людей вокруг неё от духовного распада, от расчеловечивания. В её доме рядом с иконами лежат грамоты за её добросовестный труд в советскую эпоху. Мудрость русской женщины в её  сознании:  где есть связь времен, нет противоречий в жизни в разных эпохах разных поколений. При любой власти человеку нужен нравственный стержень. Вспоминается более ранняя новелла Николая Иванова «Вера. Надежда. Война», где мужественные  герои воодушевляются спасительными женскими именами:  любимой женщины, матери и матери-Родины. Есть у писателя выражение: «подтягивать под свои раны земной шар», принимающий в себя рабов Божьих, равных перед смертью в любом его уголке, но не равных в жизни, в утверждении в ней величия и силы, неравных в вынесенных в жизни страданиях, ни с чем не сопоставимых, например, какие вынесла  мать солдата-мученика Евгения Родионова.

Когда я вернулась с Донбасса и спрашивала людей, знают ли они о пытках, которым подвергались пленные ополченцы, люди молча опускали глаза. Большинству было нечего сказать, и они не хотели об этом знать, не хотели найти словесное определение своим мыслям и чувствам. Если бы они прочли хотя бы одну новеллу Николая Иванова…

Наше телевидение навязывает зрителям голливудские фильмы, в которых американцы постоянно спасают мир. Что же наши кинорежиссеры? Неужели никому из них не попались книги Николая Иванова, где не выдуманные, а конкретные знакомые и друзья писателя действительно спасают мир, выше жизни ставя честь и совесть.

Как-то незаметно для нашей прессы прошло уникальное событие: в апреле 2016 года писатели    Николай Иванов, Валерий Латынин, Владимир Силкин, Игорь Витюк подняли копию Знамени Победы на позициях наших бойцов в Сирии.

Есть у Николая Иванова книга с  перехватывающим дыхание названием:  «Спас-на- любви».  Не на крови… Столько им собственных мучительных дорог пройдено, страданий, ужасов пережито, а русский писатель верит, что построить  дом, дороги, страну можно только на любви. Недавно получила письмо от нашего ярчайшего публициста Валентина Курбатова, который написал: «Николай Иванов – твёрдое,  умное сердце. Повидались месяц назад,  и я прочитал его последнюю отвратительно оформленную, но высокодостойную (подлинно “Честь имею!”) книгу “Спецназ. Офицеры”.

ЭКСМО нарочно так отвратительно оформило, чтобы сослать в “чтиво”. А книга горькая, сильная. И я, грешный (старый уже человек),  ловил себя,  конфузясь, на слезах от радости, что есть ещё такие русские сердца».

После возвращения домой Крыма Александр Проханов написал: «Закончилось бессилие мысли». В масштабе страны – да. Но для тех, кто прочёл «Брянскую повесть», и для меня лично,   задолго  до  этого эпохального события. С «Брянской повести», впервые опубликованной в 2014 году, и началась новая литература гуманизма и чести. В литературу пришел писатель, который повёл нас ясными дорогами доброты и милосердия, мужества  и героизма, великодушия и благородства. Нашёлся автор, читать которого - счастье, потому что так забирает за душу, захватывает ум, что в тебе вдруг пробуждается собственная твоя глубина и сила и океанской глубины благодарность за то, что выжил, за то, что написал. 

Мой светлый горячий Донбасс

Часть 1. Луганск

 

 

 

1. Там, где вьётся Лугань

 

Луганск – очень светлый город с просторными улицами и площадями. Я приезжаю сюда на автобусе из Ростова-на-Дону, преодолевая две границы: Российскую и ЛНР. Автобус на границах задерживается, медленно движется по убитым дорогам, прибывает на два часа позже, и все это время мой коллега Андрей Чернов, секретарь правления союза писателей ЛНР, заместитель главного редактора альманаха «Крылья», литературный критик,  журналист, автор журнала «Берега» Андрей Чернов ждал меня. Из России я дозвонилась до него, а в ЛНР в телефоне мне отвечал голос на украинском языке, что неверно «набран нумар». Гостиница «Луганск» почти пустует, к сожалению, немногие люди, склонные к путешествиям, знают о том, что это культурная столица Донбасса, здесь много достопримечательностей, и линия огня за тридцать километров. Мой номер за символическую сумму очень хороший, есть горячая вода, хотя я опасалась, что будут перебои со светом и водой. Луганск – это как Санкт-Петербург в России, очень интеллигентный, а Донецк - как Москва, деловитый. Но главное ощущение: люди живут, а не просто выживают.

Мы с Андреем идем по улице Советской, разделительная полоса по центру дороги – это до самого горизонта тянущиеся, ухоженные кусты роз. По дороге Андрей рассказывает о страшном дне 2 июня 2014 года, когда два украинских самолета на бреющем полете, желая оказать моральное давление на луганчан, сбрасывают авиационные ракеты на здание администрации, и пролилась первая кровь невинных людей. Произошло беспрецедентное по своей жестокости преступление. Позже таксист Вячеслав, вёзший меня в церковь святых Петра и Павла, где я поклонилась  иконе Луганской Божьей Матери, рассказал, как торопился он к месту бомбёжки, - ведь в администрации работала его дочь, чудом уцелевшая..  И как ощущал он удушливый запах дуста, увидел, как все больше прибывало жителей города с желанием  - оказать возможную помощь.

Я хотела сфотографировать это уже отремонтированное здание, но увидела, как ко мне торопится вооруженный солдат, предупреждая о запрете на снимки. Я не успела сфотографировать это здание и понимаю осторожность защитников Луганской народной республики, ведь к маленькому Донбассу официальная Украина испытывает такую же ненависть, как и к большой России.

 

Наш путь лежит в Правительство ЛНР, в Министерство культуры, где нас встречает Первый заместитель Министра культуры, спорта и молодёжи Сергей Назаревич. Узнав от Андрея о восстановлении объектов культуры, которые подверглись обстрелу, я выражаю радость по поводу отремонтированной республиканской научной библиотеки. А Сергей Станиславович рассказывает: «Мы реально ощущаем атаку как в физическом плане, так и в моральном на русскую культуру, на нашу историю, а история такова, что в течение веков мы стояли на защите рубежей России. События 2014-2016 годов показали, что в Луганске пострадали больше всего объекты культуры. Украинская армия целенаправленно била по областной библиотеке, по цирку, по театру, историческому музею, по краеведческому музею. Культура – это основа смысла существования народа и отдельного человека, поэтому били по объектам культуры. 

С августа 2015 года до праздника Нового года шло восстановление здания цирка. Глава республики Игорь Плотницкий поставил задачу – порадовать детей Луганска к новому 2016 году. И за менее чем полгода цирк был восстановлен. Россия помогала материалами, подрядными организациями, специалистами. В простых работах участвовали жители города, студенты. Люди подходили и спрашивали, чем они могут помочь.

И теперь уже восстановлены все объекты культуры в Луганске, но на территории  республики находится 200 учреждений культуры, которые нуждаются в наполнении внутреннего пространства, а 67 объектов находится в аварийном состоянии  и требуется их срочное восстановление, иначе они будут утеряны: это сельские клубы и библиотеки.

По программе «Интеграция» к нам приезжают многие коллективы культурных учреждений из России: из Брянска, из Ханты-Мансийска, из Свердловской области, и мы тоже выезжаем в Россию, получая возможность общения с народом России, несмотря на жёсткую экономию средств. У нас активная молодёжь. Мы еле успеваем рассматривать их предложения, которые идут постоянно. Мы построили памятник защитникам ЛНР, работаем над памятником погибшим детям Луганска, у нас есть их список из 33 человек, открытие планируем на 22 июня 2017 года.

Мы работаем по проекту «Большие просторы» с Министерством культуры России, которое совместно с Союзом писателей России помогло в сборе книг, и мы распределяем их по всей территории ЛНР.

Возвращаясь к тяжелейшему 2014 году, когда не было воды и электричества, хочу рассказать о нашей филармонии. Коллектив собирался, открывал окна, люди слышали звуки музыки и подтягивались, заполняя зал, укрепляя душу и дух,  слушая произведения великих композиторов. Театр кукол выходил на ступеньки своего здания и начинал спектакли бесплатно, приглашая детей и взрослых, демонстрируя бессмертность искусства.

Мы очень надеемся, очень рассчитываем, что станем частью большого Русского мира, частью родной культуры России. У нас достойный профессиональный уровень коллективов  наших театров и музеев, стоящих на русских традициях».

 

 

2.  Забыть невозможно

 

Единственный человек из Донбасса, кого я знала лично до поездки, - это поэт Елена Заславская, с которой мы познакомились в Москве в Центральном Доме журналиста во время презентации журнала «Берега». Елена мне очень симпатична своим талантом, непринуждённостью общения, открытостью и искренностью. Она организовала встречу со студентами Луганской государственной академии культуры и искусств имени М. Матусовского. Елена родилась в Лисичанске, колыбели шахтерского дела, где была открыта первая шахта. Окончив гимназию гуманитарно-эстетического профиля, литературную студию, в которой учили не только рифмовать строчки, но и неравнодушно отзываться словом на проявления жизни,  она поступила на математический факультет Луганского университета. Но все же жажда творчества перевесила, она редактор газеты академии «Камертон», и ее стихи делают неравнодушными ее читателей:

 

Эти русские мальчики не меняются:
Война, революция, «русская рулетка».
Умереть, пока не успел состариться,
В девятнадцатом, двадцатом,
Двадцать первом веке.

Эти русские девочки не меняются:
Жена декабриста, сестра милосердия. 
Любить и спасать,
Пока сердце в груди трепыхается,
В девятнадцатом, двадцатом,
Двадцать первом веке.

Ты же мой русский мальчик:
Война, ополчение, умереть за Отечество.
Ничего не меняется, 
Ничего не меняется. 
Бесы скачут, 
А ангелы ждут на пороге вечности.

Я твоя русская девочка:
Красный крест, белый бинт, чистый спирт.
В мясорубке расчеловечивания
Будет щит тебе 
Из моих молитв.

А весна наступает. Цветущие яблони
Поют о жизни, презревшей тлен,
Так, будто они — православные, 
Русские и после молитвы встают с колен.

 

Войдя в аудиторию, где ждали нас с Еленой студенты, я увидела прекрасные, озаренные улыбками, светлые лица молодых людей,  в основном, девушек. Восхищение читала в их глазах, но больше всего вдохновило ощущение родственности, духовной близости и взаимопонимания. И я откликаюсь, понимаю, что невозможно забыть эту доброту и душевность, которые создавали атмосферу встречи. Ее расцветило появление Глеба Боброва,  писателя, драматурга и журналиста, председателя писательской организации ЛНР, который охарактеризовал «Берега Новороссии» как живое наполнение Русского мира – публикация авторов из Луганска и Донецка в журнале «Берега» и поделился радостной новостью – выходом уже второго сборника 60 авторов из Донбасса и из разных городов России под названием «Выбор Донбасса». Это издание появилось на свет благодаря содействию писателя, ветерана войны в Афганистане, телеведущего 1-го канала Артёма Шейнина, Государственного информационного агентства «Луганский информационный центр», сайта современной военной литературы okopka.ru

22 и 23 мая презентации этого сборника прошли в Луганске и Донецке. На эти литературные события приехали желанные гости: Николай Иванов, сопредседатель Правления Союза писателей России, автор сборника «Выбор Донбасса», один из лучших прозаиков нашего времени, и Юрий Юрченко, журналист, который, как известно, прошел все круги ада, оказавшись в украинском плену.  С благодарностью и гордостью за причастность к  событию приняла в подарок эту книгу.  Как написал автор нашего журнала «Берега» Дмитрий Филиппов: «Время загоняет людей в тупик, и в поисках выхода из него рождается литература. Все очень просто: это клей, который на нравственном, на трансцендентном уровне скрепляет отношения общества и государственных институтов. Не оправдывает, нет, но вычерчивает иную реальность, которую можно будет принять за образец. И в этой связи можно смело говорить о таком феномене, как "литература Донбасса".

Было очень приятно познакомиться с Литвиненко Натальей  Кимовной,  кандидатом педагогических наук, доцентом  Луганской  государственной  академии  культуры и искусств имени М. Матусовского. Угощая меня чаем, она рассказала, что жизнь луганчан разделилась на две половины: до войны и теперь, о периоде, когда не было света, газа, воды, как жили семь месяцев без выплаты зарплат, как приходили в академию преподаватели, пренебрегая обстрелами, а некоторые поселились в академии. Многие уезжали из Луганска, особенно  те, у кого маленькие дети. Оказались брошенными породистые и обычные собаки и кошки. Оставшиеся в Луганске люди делились с ними  последним куском хлеба и водой, за которой стояли в очереди у скважины или ходили к колодцу в частном секторе. Построили для них временные убежища  и до сих пор продолжают их подкармливать. Нередко можно увидеть  такую, например, надпись : «Помогите Кузе, он пережил войну». 

- Прошло время, - включается в беседу Елена Заславская, - город возвращается к мирной жизни. Но следы войны можно увидеть не только в виде разрушенных зданий, но и, например, в следах скотча на окнах, которые заклеивались крест на крест, чтобы стёкла не разлетались, а падали. Идёшь через чистый двор среди пятиэтажек и видишь аккуратную горку веток . Кто не видел войны, тот не поймёт, что это запас на всякий случай, если снова не будет электричества. Очень многие дома с электрическими плитами, и люди объединялись, чтобы варить на общем костре общую еду из того, что удавалось собрать сообща. Эти так называемые полевые кухни у подъезда сплотили людей, подружили навсегда. Это невозможно забыть тем, кто смотрел в лицо смерти. Война проявляет человека очень ярко и в сжатые сроки. Если до войны бывал человек не заметен, то проведя , например, уроки под бомбёжками, не получая зарплаты, он всё же учит детей – это дорого стоит. А если взять врачей, которые шли на работу в больницу, находящуюся на окраине города, при отсутствии общественного транспорта, приходили и помогали ранеными больным, носили их на руках. Сейчас готовится памятная доска  в честь, кто под огнём восстанавливал электричество  ценой собственной жизни. Есть герои на передовой, а есть в гражданской жизни, поэтому в литературе, созданной под огнём, появилась глубина, Русский мир получил конкретное содержание не для галочки. А по зову души.

В разговор включилась Лидия Глушенко: «Когда в городе не стало света, было очень тревожно на душе. И люди устремились в библиотеку, брали книги, начали читать, погружаясь в мир героев, переключаясь на светлые чувства, отвлекаясь  и перенаправляя мысли, настраиваясь на победу, на оптимизм, на веру в новую, мирную жизнь».

 

 

3. Здесь наш берег, здесь наша Родина

 

Тепло простившись с моими замечательными собеседницами в академии культуры искусств, в беседе с которыми мы не раз замолкали, чтобы взять себя в руки и не заплакать, я отправилась в республиканскую научную библиотеку имени М. Горького, где уже ждала меня яркая, прекрасная, большая умница директор библиотеки  Наталья Антоновна Расторгуева.

 

Фотографии разрушения  потрясли меня. Но обратимся к рассказу Натальи Антоновны.

- Все события 2014 и 2015 годов были для нас шоком. Главная библиотека республики попала под обстрел артиллерии  в 2014 году.  Фотографии с дырой в стене библиотеки облетели весь  мир. Они говорят о том, что в советские времена умели строить хорошо. Снаряд пробил стену, посыпались стекла, но само здание стояло как ни в чём ни бывало. Оно было построено в 1965 году, стены толщиной в четыре кирпича. Ничего не загорелось, нас хранит Господь. Библиотека стояла раскрытой, и никто ничего не взял, не вынес, не стащил, такое было уважение к библиотеке. Такой пиетет. Это одна из старейших библиотек республики, осенью нам будет 120 лет.  Переведя дух, работники коллектива шли через весь город на работу, несли в бутылках воду, чтобы сохранить наш Зимний сад, цветы по разным залам. Это люди с луганским характером. Они сохранили библиотеку и дух стойкости перед  преградами. Обстрел произошёл в конце июля. Сквозная дыра. Но мы патриоты своей библиотеки, своего города, начали закрывать целлофаном окна, убирать грязь, надо было сохранить фонд редких книг, мы не могли допустить, чтобы он пострадал. Ведь наш берег здесь, это наша земля и эта наша боль. Семь месяцев без зарплаты. Люди проявили удивительное братство, приходили в библиотеку за книгами. Это был бум, всплеск читательского интереса, особенно была востребована классика. Люди  читали  и находили в ней что-то спасительное для себя. Остались здесь те, кто не мог бросить Родину.  И мы проводили и сейчас проводим выставки, конференции, конкурсы, литературные состязания. Стену заделали, многие залы библиотеки отремонтировали, покрасили фасад. Вокруг библиотеки объединились люди, жаждущие духовного смысла жизни, священники, прихожане, многие люди приезжают из отдалённых районов республики. Буквально взорвались творчеством луганчане, появились очень хорошие поэты. Война идет три года, никто не ожидал, что наши братья украинцы устроят нам блокаду,  сознательно отрежут воду и электричество. С этим примириться невозможно. И сейчас идёт мороз по коже, когда вспомнишь горящие хлебные поля  под Луганском. Совсем как в фильмах о Великой Отечественной войне.  Но люди объединялись, готовили совместно пищу на кострах, делились заготовками, тем, что хранили в подвалах.  Работало много волонтёров. Ведь сколько в городе оставалось инвалидов, диабетиков, оказавшихся без инсулина, слабых стариков. Мы не были готовы к тому, что это нам устроили свои, братья, начавшие нас убивать. Я не могу без содрогания вспомнить первую ракету, сброшенную украинским самолётом в центре города, вой сирен, свист снарядов и мин. Со временем по звуку мы научились различать, кто стреляет, наши  или вражеская сторона. Война – это проверка на прочность, на человечность. Когда линия фронта откатилась, я пришла в ветлечебницу со своим котом и познакомилась с женщиной, державшей на руках бульдога. Собака приползла к ним, попав под обстрел. У нее перебиты задние лапы, нет одного глаза, и весь живот был стёрт до крови. Муж этой женщины сделал собаке возок,  на котором лежат задние лапы, а передними она передвигается. Собака жалобно смотрит людям в глаза – только бы не бросили. Не бросили.

 

 

4. Встречи в республиканской библиотеке имени М. Горького

 

У  входа в библиотеку происходит первая встреча – с памятником  автору «Слова о полку Игореве». В 15-25 километрах отсюда проходит линия фронта, что обостряет эмоциональное восприятие  и исторических, и  современных событий. Ведь автор «Слова…» был обеспокоен судьбой Русской земли, истинный герой его произведения - русский народ. Именно любовь к русским людям обострила его поэтический слух, зрение, воображение. Любовь к родине вдохновила  и определила выбор художественных средств, усилив  наблюдательность автора, вдохнув воодушевление.  Как пишет Андрей Чернов, «сейчас Донбасс - болевая точка русской цивилизации. Не единственная, но, пожалуй, одна из самых близких к сердцу России - Москве. Может быть, именно поэтому всё происходящее здесь ощущается больнее и сильнее. И потому эстетическое, этическое и идеологическое осмысление всего здесь происходящего свидетельствуют о важном значении событий народно-освободительной войны в Донбассе для всей русской цивилизации». Восстановление Луганска говорит о непреодолимой  жажде  жизни, о непобедимом  чувстве единения с Россией. И не зря здесь говорят: все будет Донбасс! То есть: Так победим!

В Русском  Центре  собрались луганские и краснодонские авторы и читатели. Огромное спасибо Андрею Чернову, ведущему встречи,  и Наталье Расторгуевой за то, что они подготовились к нашему литературному братанию, выпустили буклет с логотипом Союза писателей ЛНР, литературно-художественного альманаха «Крылья» и журнала «Берега» с выдержками из моего интервью порталу Луганск 1, с репликой писателя, поэта, критика Григория Блехмана о «нравственном шаге редакции – прописать на страницах «Берегов» «Берега Новоросии». Наталья Антоновна выступила с приветственным словом, высоко оценив качество произведений авторов журнала «Берега», публикацию луганских писателей и поэтов – «нашего национального достояния».  «Берега памяти, Берега любомудрия, Берега Новоросссии – такая хорошая ностальгия по созвучию душ, которое было у нас в советские времена. Чем еще хорош журнал, для меня, как читателя, так  это то, что мы находим здесь глубокое  в произведениях авторов журнала. Здесь то, что на генном уровне объединяет наши народы, несмотря на разделённость границами, мы одна большая цивилизация. Берега – это мостик между нами, русскими людьми. Произведения авторов журнала нам близки, мы узнаем наши общие чувства. Вот, например,  стихи Анатолия Аврутина: « ..я вас люблю родные старики, родные краснодонцы…»  Это дорогого стоит.  В последние годы нам повезло увидеть приехавших к нам больших российских литераторов, прозаиков, поэтов, публицистов. Среди них Николай Иванов, новеллу которого  «Свете тихий» мы видим в новом номере, интервью с ним Андрея Чернова в предыдущем журнале. Мы очень благодарны этому замечательному человеку, как много сделал он для нас, помогал нам во всех наших акциях, встречал, передавал наши документы в Москву, несколько раз сам ездил в фонд «Русский мир». Это потрясающая личность. Он  участник событий в Афганистане, в Чечне, многое испытал в своей жизни, и мы высоко  ценим и очень благодарны ему за участие  в наших делах.

Глубоко каждый из нас завязан на каких-то вещах, которые нас объединяют, и это находит отражение на страницах журнала». 

Я встретилась с талантами  энергии и добра. Подарив журнал библиотеке и пакетик маленьких капелек солнечного камня, я вкладывала в этот маленький жест большую  благодарность  жителям Донбасса «за жертвенное стояние», за мужество, достоинство и высокий дух благородства, желание поддержать  и  установить навсегда литературное братство, духовное  единение с луганчанами. Я родилась в маленькой белорусской деревне и с детства слышала слово Луганск, потому что многие  молодые люди уезжали «на шахты», отправляясь в забой, а потом они приезжали в отпуск домой, рассказывая об увиденном.  Мой неуёмный характер часто заставлял моих друзей давать мне определение «стахановка». И снова мои мысли обращались к Луганской области, к стахановскому движению. И вот пути Господни привели меня к людям, о которых я бы сказала, что лучше не бывает.

 

 

5. Мои подарки из Луганской народной республики

 

На встрече в Республиканской библиотеке имени М. Горького  Андрей Чернов подарил мне альманах «Крылья», взмах десятый, издание Союза писателей ЛНР, куда вошли как «мирные» материалы, так и «опалённые войной». Среди авторов писатели Донбасса, Крыма, России, Сербии, Германии. В нем приятно было увидеть уже знакомые и родные имена: Людмила Гонтарева, Елена Настоящая, Елена Заславская, оба Александра Сигиды (старший и младший), Светлана Сеничкина, Ирина Горбань, Глеб Бобров,  Николай Иванов, Лидия Сычёва, Андрей Чернов, Сергей Прасолов.

Андрей Чернов посвятил статью «Вне забвения» известному поэту Донбасса Павлу Беспощадному, автору легендарных строк:

 

Донбасс никто не ставил на колени,

И никому поставить не дано.

 

Павел Григорьевич Иванов ещё в советский период жизни страны взял себе псевдоним Беспощадный. Он был шахтёром, и как пишет Андрей Чернов: «горняки (как в старом Донбассе называли шахтёров») как никто другой тянулись к жизни и ценили её. Никто другой так не поспешит на помощь человеку, как шахтёр. А своеобразное шахтёрское братство сродни братствам однополчан». Павел Беспощадный, умерший в 1968,  оставил после себя пронзительные строчки, которые так созвучны сегодняшнему  времени:

 

Я умру на донецкой земле,

Когда вечность сотрёт терриконы…

 

Он сказал о себе и о тех, кто дерётся за Новороссию.

И как созвучна содержанию альманаха замечательная, завершающая статья Галины Чудиновой о сборнике прозы «Я дрался в Новороссии».  Лейтмотивом альманаха является мысль, что Донбасс в своей народно-освободительной войне встал на защиту не только своей независимости, но на защиту человеческого, в  человеке, православного образа мыщления, чтобы выстоять и восторжествовать над новым врагом  человечества - неофашизмом.

«Мы из Молодогвардейска» -  так называется сборник авторов творческого объединения «Лугоречье», живущих в Молодогвардейске. Среди них не только поэты, но и художники, фотографы.  Им важно сказать:  «Мы запомним героев Донбасса навечно» (Александра Бондаренко), человек, отстаивающий Донбасс – «светлый воин добра» (Алексей Грищенко), «Пречистым светом озарятся души, ликуя, возвестят – конец войне!» (Нина Дернович),  ополченец – герой стихотворения Ивана Макану, «слышит плач страны» Надежда Мотович, « Словом полнится душа»  у Ивана Самойленко. «Тут бесконечное личное горе и бесконечный смертельный оскал», «Наступают русские мальчики, повзрослевшие на ходу» - замечает Александр И. Сигида. Здесь много замечательных авторов, любящих и отстаивающих свою землю словом: «Я – Донбасс. Я дочь степного ветра» (Светлана Сидорова), «Здесь умеют в полный рост стоять: воином-защитником, поэтом!» (Олег Таран).  Марина Юдакова на вопрос о мечте Донбасса отвечает: «о  светлом мире на планете», о горе матерей, потерявших сыновей, пишет Лидия Юшкевич. Планетарно мыслит Александр А. Сигида:

 

Солнцеворот-2014

 

Отцы не взяли автоматы

В тот девяносто первый год,

Когда политики-кастраты

Пустили Родину в расход.

Те, кто не спился в девяностых,

Кто не сторчался в нулевых,

Не сгинул в наркохолокосте

От огнестрельных, ножевых -

Сегодня здесь. Их шеи тонки,

Они приходят прямиком

Из старых выпусков «Лимонки»

Вам этот дискурс был знаком.

Сейчас лимонки — в дефиците,

Но есть четыре РГД...

Задумавшись о геноциде, 

Не забывай о Сигиде.

 

 

Людмила Гонтарева подарила мне сборник стихов «По ту сторону тишины».  Своим творчеством она недавно вошла в круг моих любимых поэтов-женщин. Дорожу  этим сборником.  Каждое стихотворение талантливо.

 

Разморозь меня, Господи.
Разморозь окаянную,
В состоянии осени, 
во хмелю, да не пьяную.

Разморозь меня, сильною
быть навек обречённую,
Так ненужно красивую
птицу неприручённую…

…Разморозь меня снежную,
скрой от глаз нелюбови.
От молчания нежная
я дождусь нелюбого.

Мне б доплакать, доплыть…
И надежду примерить:
о прощанье забыть
и в прощенье поверить.

 

Поэзия Людмилы Гонтаревой – это чаще всего молитва в стихах русской многострадальной женщины, она русский национальный поэт, выражающий свое родовое начало через православное нравственное чувство:

 

Прости мне, Господи, мою окаменелость. 
Внутри болит – а я уже не плачу. 
С улыбкой вверх подбрасываю мячик. 
Сжимаясь, жду, чтоб стихло, притерпелось… 
..Все. Круг так узок. Клетка мирозданья 
размером с дом, корабль или планету. 
…Внутри болит, а слез – как прежде – нету, 
и даже дождь приходит с опозданьем. 

Прости мне, Господи, что в чувствах усомнилась, 
что сердца стук не приняла всерьез. 
Дай, Боже, слез – обычных бабьих слез, 
и чтоб луна с небес в ладонь скатилась…

 

Автор стихов обладает точным  образным видением, глубокой и искренней верой, поэтической интуицией, «скитаясь вновь по венам бездорожья», «в поисках секрета бытия», находит нечто кардинальное, духовно трезвое. Живая сила любви, волшебство метафоры, тонкий лиризм, метафизика искренности Людмилы Гонтаревой говорят о том, что в мир пришла большая поэзия большого женского сердца.

 

 

6. Остаться живыми

 

Встреча с луганскими писателями и поэтами в республиканской библиотеке имени М.Горькго еще длится в моей памяти. Я думаю о том, что Донбасс и Луганск — эта  территория, которая веками принадлежала Донскому  казачьему  войску. После революции 1917 года к Украине отнесли русский  город  Харьков, основанный  царём Алексеем Михайловичем;  Донецк,  основанный императором Александром II; Николаев, Днепропетровск и Одессу, которые основаны императрицей Екатериной II.  Жители этих  областей  до сих пор сохранили дух  нации, православные традиции. И если Донецкая и Луганская народная республики выбрали  путь дальнейшей своей жизни с Россией, а новые хозяева  Украины -  с Европой, так гордящейся своей толерантностью, то почему же нет толерантности, нет  терпимости?  Украина каждый день убивает тех, кто выбрал  принадлежность к русской цивилизации.  Это понимают  тайные  хозяева Украины – США, и они будут воевать  с русской цивилизацией, руководствующейся не потребительством, а высшими, духовными  смыслами,  до последнего украинца. 

Но на Донбассе очень много веры в Победу: «Всё будет Донбасс!» - говорят здесь, веря в то, что  здесь их дом, их земля, их  русские корни. Поэтому особенно проникновенно звучит стихотворение  Светланы  Сеничкиной:  

 

Нас гонят из дома —

Ракетами, минами,

Блокадой, разрухой,

Наветами, «сливами».

Кричат, чтоб бежали, 

Скорей, что есть силы:

«Хотели в Россию?

Валите в Россию!».

А уезжать не хочется — до слёз.

Умом-то понимаешь: всё всерьез.

Умом-то понимаешь: всё надолго.

И, может быть, там лучше будет, только

Как, если корни вырвешь из земли,

Живым остаться?

 

Здесь мои литературные собратья мечтают о конце войны, о мирной жизни, о любви, семье, как написала Елена Настоящая:

Свой берег обрела родной,
Жизнь, полную любви и света.

А Елена Заславская произнесла: «Через все трудные моменты жизни, преодолевая чувство, что все крылья перебиты, через все пропасти мы наводим культурные мосты, сохраняем надежду, подвижничество, оптимизм».

Марк Некрасовский прочел юмористические стихи, но в  подаренном  мне сборнике его  стихов «Танго смерти» встают картины военного Луганска.

 

А мне кричат: у вас не жизнь, а ад,

И нет ведь сил, чтоб помешать врагу.

Беги, твердят, куда глаза глядя,

А я вот никуда не побегу.

Поэт говорит от имени тех, кто истосковался по мирной жизни:

Когда осядет пыль из-под сапог, 
Когда оружие сдадут на склады, 
Когда вдруг станет милосердным Бог, 
Когда гостям незваным будут рады. 

Когда долги научимся прощать 
И, драки не устраивая, спорить, 
Когда не будем красть и обещать 
И станет близким нам чужое горе. 

Когда не будет брошенных детей 
И старики не будут без опоры. 
И власть не будет обижать людей. 
И рухнут высочайшие заборы. 

Когда не будет во спасенье лжи, 
Когда предателей всё сгинет  племя 
И государств исчезнут рубежи, 
Как я хотел пожить бы в это время. 

Декабрь 2014 г. 

 

«Краматорские тетради» Александр Сурнина. Читая,  погружаешься в трагические события  в течение  2014 года в Краматорске. Автор избрал такое построение книги: публикация сообщения в СМИ, а затем его комментарии.. Он благодарен своим коллегам журналистам из Донецка и Краматорска, предоставивших  ему свои ресурсы и архивы. Писатель настаивает на своей субъективности, это его собственная точка зрения, не претендующая на всеобъемлемость. Это рассказ о войне в одном городе, отразившем приметы своего времени. Александр Сурнин говорит о том, что Донбасс сумел защитить себя, несмотря на агрессию и предательство в виде навязанных со стороны договоров, не подписанных правительством ДНР, о прекращении огня, а в результате потеря  Славянска  и Краматорска. А второе прекращение огня остановило армию ДНР в двух шагах от Мариуполя, когда на деле оставалось всего - ничего - брать лежащий перед тобой город и гнать карателей хоть до  Киева. Вместо этого Донбассу подсунули Минские соглашения.

Писатель уверенно заявляет от имени жителей независимых республик: "Неважно -  с Россией или без оной Донбасс победит, потому что не отдаст захватчикам свой дом, не простит невинно убиенных стариков и детей». Александр Сурнин приводит слова поэта Владимира Скобцова: " Бывший друг, красноречиво утверждавший, что не всё так однозначно, ты молчал, когда украинские солдаты убивали наших женщин – они ведь вата, ты молчал, когда украинские солдаты убивали наших стариков – они ведь колорады, ты молчал, когда украинские солдаты убивали наших детей – они ведь не твои дети. И когда в твой дом придёт беда, постарайся встретить её с достоинством, как её встретили мы, и не спрашивай, по ком звонит колокол, - он звонит по тебе».

 

Многие люди не только на Донбассе, но в России разделяют уверенность писателей в победе Донбасса. И тогда откроются многим горизонты духовные и горизонты географические, откроются туристические маршруты Луганщины, её музеи и театры, филармония, не прекращавшие свою работу даже под бомбёжкой, памятники Карлу Гаскойну, основавшему литейный завод, А.И. Молойчему, командиру эскадрильи, бомбишей Берлин в 1945 году, памятник известному поэту-песеннику,  Михаилу Матусовскому. А сколько святынь Православия на земле луганской: Свято-Владимирский кафедральный собор, храм Святой Татьяны, храм в честь иконы Божьей Матери «Умиление», Свято-Николо-Преображенский собор, Свято-Петропавловский кафедральный собор, Свято-Вознесенский храм, храм в честь Всех Святых и часовня диакона Филиппа, которому дано было свыше трижды явление Божьей Матери, монастырский комплекс Прославление страстей Господних». За красоту природы Боково-Платово называют Донской Швейцарией, а если отправиться по маршруту «Королевские скалы Провальской степи», вы побываете в природном заповеднике в Свердловском районе, узнаете историю Провальского войскового конного завода, в храме во имя Святителя Николая Чудотворца.

Луганчане гордятся своим земляком Владимиром Ивановичем Далем. Здесь установлен ему памятник, создан музей, а университет носит его имя.

Книга о В.И. Дале – подарок от республиканской библиотеки имени М.Горького – «Дорогами судьбы В. И. Даля». Авторы-составители: Соколова Л. П., Кульбацкая Л.И., Безуровная А.А., ответственная за выпуск  - Приколота О. В.  Издана в Луганске в 2016 году. Коллективный труд научных сотрудников Литературного музея В.И. Даля, музея, прошедшего долгий путь к становлению и открытию. 

Выдающийся лингвист, ученый, В.И. Даль прожил в своей судьбе несколько жизней: морская служба, медицинская деятельность, государственная служба, создание словаря, литературная деятельность, которая сверкает особой гранью - дружбой с А. П. Пушкиным. И эта многогранность деятельности,  огромный человеческий потенциал даны были ему Луганской землей, где родился этот великий человек, подписывавшийся под своими первыми произведениями Казак Владимир Луганский. Луганчане, создав музей, заложили фундамент памяти о нем, или построили мост между предшествующими поколениями и будущими, по крупицам собирая материалы об ученом, писателе, лексикографе, этнографе, фольклористе, лингвисте, хирурге, естествоиспытателе, философе и моряке, общественном деятеле и дважды академике. 

Владимир Иванович Даль родился 10 ноября 1801 года в семье доктора Луганского литейного завода.  Он прожил 71 год, и  из этих лет работал над "Толковым Словарем живого великорусского языка"  53 года, параллельно с другими видами его занятий. Создание «Толкового словаря живого великорусского языка» и сборника «Пословицы русского народа» сделало его имя бессмертным. Скромность и деликатность великого человека не позволила ему оставить подробных биографических сведений, но кропотливый труд коллектива музея бережно оформил  собранную информацию, за что огромная благодарность этим поистине подвижникам, сотрудникам музея В.И. Даля, за научно-выверенные знания, за уникальное собрание книг, документов, предметов эпохи.

 

 

7. Птица Феникс

 

Продвигаясь в автобусе из Ростова-на-Дону к Луганску, преодолев границы, я внимательно рассматривала засеянные поля и неудобья, вглядывалась в далёкие горизонты, и нигде не было ни людей, ни деревень, ни встречного транспорта. Пассажиры в автобусе сидели тихо, не разговаривали друг  с другом, только одна женщина тихо крестилась, стараясь делать это незаметно. А потом автобус  нырнул по просёлочной узкой дороге в туннель лесопосадки, и вдруг впереди с правой стороны от автобуса я увидела яркую большую птицу с золотым и оранжевым оперением, сидящую на низкой ветке дерева. Услышав приближение автобуса, чудесная птица мгновенно исчезла в густой зелени ветвей. «Кто это? Что за красавица?»  - взволнованно спросила я у ехавшего рядом через проход, замкнутого мужчины с дочерью лет пятнадцати, очень красивой девочкой, но грустной. Мужчина не очень охотно, но ответил, что это фазан, что их теперь развелось очень много, потому что никто не охотится, не ходит по посадкам, боясь мины или встречи с недобрыми людьми.

Мне вспомнилось, что согласно мифологии, фазан – это же наша легендарная птица Феникс, сгорающая в огне и вновь воскресающая, что для христиан феникс – это символ бессмертия духа, божественной любви и благословения, Бога-Сына, воскресшего на третий день после распятия. Так вот что предвещает возникшая в пути птица: возрождение Донбасса, возрождение из огня, из страданий и мук.

И все мои встречи, особенно в республиканской библиотеке имени М. Горького, личность Натальи Расторгуевой, ее рассказы, восстановление объектов культуры в Луганске, встреча с ополченцем с позывным Золотой, - всё мне напоминало  о птице - символе Возрождения.

Человек с позывным Золотой сегодня седой. Еще с 2012 года он осознал, что надо защищать Украину от Майдана, неоднократно участвовал в антимайданных мероприятиях, работал в Партии регионов, организовывал только мирные акции, а в ответ его единомышленников забрасывали коктейлями Молотова. Съезд в Харькове 21 февраля 2014 года был разгромлен зомбированными людьми с молотками в руках. Когда он вернулся в Луганск, уже стояли палатки ополченцев возле областного Дома Советов. Он был в Европе, он видел двойную мораль и вырождение в виде однополых браков, поэтому, когда Крым провёл референдум, сказав: «Мы идём к России», на Донбассе тоже сделали свой выбор, приняв на себя удар всех русофобов, всех противников русской цивилизации, неофашистов. К ним поехали ополченцы из разных городов России, из славянских стран, потому что осознали угрозу для славянского мира. Сергей часто вспоминает этот рубеж, когда в Луганск ворвалась война, когда площадь около здания администрации в результате бомбардировки была залита кровью: «Я подъехал к зданию, а мне навстречу несут в одеялах куски тел». А по телефону сестра из Киева говорила: «Это ваши боевики выстрелили».

«Мы будем в ополчении, пока не победим», - решил Сергей. Не все могут быть бойцами, для этого требуется физическая и психологическая выдержка, устойчивость. У Сергея они есть и доказательством тому  три  государственные награды на его груди: «За боевые заслуги», «За мужество и доблесть», «За верность долгу».

После встречи с Сергеем мы идём с Марком Некрасовским и Андреем Черновым к памятнику защитникам ДНР, туда, где формировалась её будущая армия, где стояли палатки первых защитников Русского Мира.

«Говорили, что здесь находились плохие люди. Это неправда, я тут был и стоял, - рассказывает поэт Марк Некрасовский. – Было холодно, но горожане поддерживали и приносили горячий чай, картошку, бутерброды». Напротив памятника через дорогу идет восстановление девятиэтажного здания, которое спасло многих людей, участников ополчения, потому что принимало на себя удары украинских войск, бивших из Каменного брода. Летели мины и снаряды, и не всегда эта девятиэтажка могла защитить. Марк Некрасовский написал стихотворение о том, как один мужчина закрыл своим телом ребенка:

 

День был такой погожий
Не умирать бы, а жить.
Телом своим прохожий
Младенца успел закрыть.

Плотью своей и кожей
Осколки сумел сдержать.
День был такой погожий
Не хочется умирать.

Миной лежит убитый.
Рядом убитая мать.
С властью теперь вы квиты –
Не будете «бунтовать».

Нас не поймёт европеец –
Что же мы за страна?
Надрывно плачет младенец.
Жизнь его спасена.

 

Стоя у памятника защитникам Луганска, мы смотрим на героев: ополченец, молодая мама с ребёнком, донской казак. Ненавистники ЛНР совершили теракт и подорвали памятник, казаку в бронзе оторвало ногу, но памятник вновь восстановлен, работают фонтаны.

Вода, как её не хватало летом 2014 года! За водой ходили в частный сектор, где были колодцы. Как-то появился на улице человек, который громко всем кричал, что завтра сюда привезут цистерну воды, приходите завтра сюда. И люди пришли, многие в последний раз. Ненавидящий бандеровец обрушил на них смертельный огонь. Об этой провокации написал Марк Некрасовский:

 

Поход за водой

 

Мины свист,  и все застыли дружно.

Словно смерть нам прокричала: «Хальт».

Каждый знал: стоять совсем не нужно,

Но один я рухнул на асфальт.

 

Взрыв, и птицами летят осколки,

Мёртвых отделяя от живых.

Девушку узнал я по заколке

И не смог я опознать других.

 

Крепко бутыли обняв руками,

К маме прибежал домой с водой.

Мама с изумлёнными глазами:

«Ты ж, сыночек, стал совсем седой».

 

Я достаю из сумочки маленькие кусочки янтаря, и мы с луганскими авторами молча опускаем их в воды фонтана, в знак нашего литературного братания, духовного единства, общей судьбы, в знак торжества жизни, в знак того, что художественный мир луганских авторов оказался способным удерживать в себе живое, вписанное в мир и наивной красоты, и беззащитности, и доверчивости, и в нравственный выбор, за которым чистота и свет, мужество и Победа, возрождение из огня.

Часть 2. Донецк

1.Война и мир

Ранним утром 18 мая 2017 года я выехала на рейсовом автобусе из Луганска в Донецк.  Пассажиры понемногу выходили, прежде чем мы достигли границы между республиками ЛНР и ДНР. Водитель бывалый, он каждый день рискует, потому  что есть места, где автобус могут обстрелять ВСУ.  Немного отъехав от Луганска, увидев мелькнувшую  за окном огромную надпись на траве «Мир Луганщине», мы свернули на просёлочную дорогу. Водитель вёл автобус  сквозь зелёный туннель, и ветки деревьев скользили по стеклам. Встречные машины попадались очень редко, и трудно было понять, как же они разъехались бы в случае встречи. Но иногда дорога расширялась, встретили военную машину,  иногда попадались старые легковые автомобили. У водителя автобуса  на стекле висит множество иконок, а выше над головой – по краю лобового стекла - крупными буквами лозунг: «Всё то, что ты желаешь мне, Бог отдаст тебе вдвойне».  Перед границей каждый вносит свои данные в список, предложенный нашим вождём – водителем автобуса. Он немногословен, речь отрывиста, и все понимают, что мы от него зависим. Ручка оказалась только у двух человек: у меня и у полноватой, но симпатичной девушки, которая ведёт себя увереннее всех. Она уже не раз ездила по этому маршруту, охотно объясняет женщине в чёрной кружевной косынке, горестно сообщившей, что едет на кладбище, где лежит её дочь, но в прошлый раз её везли, а теперь она едет сама – одна, и не уверена, где выйти.  Остальные четыре пассажира изо всех сил старались быть незаметными, и у них получалось.

Проезжаем блок-пост Дебальцево. Тревожно,  холодно на улице, кто-то из бойцов греет руки над огнём, горящим в металлической бочке. Вид  разрушенных  домов  заставляет сжиматься сердце.  Но вот мы едем  дальше по улицам Дебальцева, и здесь  пугают пустынные улицы, хотя дома целые, но людей не видно.

Чем ближе к Макеевке, тем окрестности веселее. В деревнях видны православные храмы, у домов цветут  кусты сирени и ярко-синие ирисы, мужчины косят косой, а не бензиновой косилкой, траву у домов. Эти мирные картины как-то успокаивают, и я уже настраиваюсь на встречу с донецкими авторами. В «Берегах Новороссии» журнала «Берега» опубликованы были лишь три автора из Донецка, которых не видела в жизни, но ведь они мои друзья в фейсбуке: Владимир Скобцов, Ирина Горбань и Владислав  Русанов, встречавший меня на автовокзале. Ему надо спешить на лекцию в технический университет, и он знакомит меня с Валентином  Пехтеровым, везущим меня в гостиницу. 

2. Раны большого города

Валентин - он же писатель Иван Донецкий - работает в психиатрической больнице.  Это необыкновенно талантливый прозаик, глубоко интеллигентный  человек, очень внимательный и предупредительный, открывший мне Донецк.  Ещё раз переспросив, действительно ли я хочу поехать в опасную зону, он направил машину к Киевскому проспекту, в район Путиловки.  Очень признательна, что благодаря ему, мне открылся и прекрасный, ухоженный Донецк, и я  увидела  стены жилых домов, побитых осколками, дома без крыш с пустыми проёмами окон, искорёженные металлические изгороди и калитки, раненые снарядами деревья. Он показывает мне музей, где видна величина заделанной свежим кирпичом дыры в стене от снаряда. Мы въезжаем на Киевский проспект, отсюда раньше начиналась трасса на Киев. Но вдали виднеется взорванный мост над  путями железной дороги, а проспект перегорожен лежащими огромными бетонными  столбами. Сюда не ходит общественный транспорт. Окна забиты, но люди живут; те, кто решил оставаться в своем городе, даже рискуя жизнью.

«Люди устали от войны», - рассказывает Валентин. Он говорит о приходивших на работу в его больнице женщинах с трясущимися руками, о психологической помощи контуженным и раненым, ополченцам и гражданским людям, женщинам, потерявшим своих детей, наблюдавшим разрушение зданий, пережившим отсутствие воды и электричества. За ветками цветущих каштанов Валентин показывает мне свежий прилёт карательского снаряда, от февраля 2017 года – чёрным пятном выглядывающую выгоревшую квартиру. И снова мы проезжаем по улицам с выбитыми окнами домов, хотя, как замечает Валентин, здесь ополченцы не стояли. «Со временем, - замечает  мой брат по перу, - люди будут стесняться украинской национальности, когда откроются все крайне постыдные вещи. Зачем уничтожать Донбасс? Зачем уничтожать Россию? Зачем обеднять человечество?»

3.Аллея ангелов

Мы едем с Валентином к Аллее Ангелов, памятнику погибшим детям ДНР. Их два: в детском секторе парка, где стоит монумент в честь защитников Донецка в период Великой Отечественной войне, и в сквере у Дома детского творчества.

В ДНР за время ведения боевых действий от обстрелов украинских карателей по состоянию на конец августа 2015 года погибло около 70-ти детей. Сейчас их число перевалило за 150. В память этих безвинных жертв фашистской агрессии появилась Аллея Ангелов.

Металлическая арка украшена розами и голубями, высота  - 2,5 м,  ширина -  2 м. Присмотревшись, ты видишь, что между розами гильзы от крупнокалиберного пулемета. Четыре голубя –  символы мира, ожидаемого на территории многострадального Донбасса.

   На каменном прямоугольнике в алфавитном порядке высечены имена погибших в этой    войне   детей Донбасса, указан их возраст. Два ребёнка, ставших маленькими жертвами,  возраста одного годика.

 Ещё раньше я слышала имя кузнеца Виктора Михалёва, автора этого памятника. Его замысел потрясает: на середине арки висит символический колокол -  гильза от 152-миллиметрового снаряда.

Памятник погибшим детям и мемориальные доски установлены в разных городах ДНР: в Горловке, в Дебальцево, в Кировском и во многих других.

Писатель и поэт Ирина Горбань, которая ведет со своими коллегами проект: «Украина убивает нас» (/http://crimes.dnr-online.ru/?cat=30) рассказывает на страницах рубрики истории семей погибших детей с фотографиями, с датой смерти и причиной гибели: везде – в результате обстрела ВСУ.

Есть специальная комиссия по фиксации и сбору доказательств военных преступлений украинской власти в Донбассе. Одна из членов этой комиссии Элеонора Федренко на открытии мемориальной доски в память о погибших детях в Кировском, произнесла: «Люди, помните, что мы были не согласны с киевской хунтой.  У нас свое мнение. Они решили подавить наше стремление к свободе, за которую мы платим такой дорогой ценой».

Ирина Горбань рассказала о матери, готовой растерзать пленных украинских солдат, когда их вели по городу и мыли за ними улицу. Её держали за руки, но она вырывалась с плачем, пока не упала в обморок. Боль и горечь родных и близких не поддаётся никакому измерению, описанию. О чень страшно, что это война нужна  Порошенко и кучке его подчиненных, а украинский народ молчит. Они убивают жителей Донбасса, убивают детей, женщин и пожилых людей. Председатель ОО «Молодая Республика»  Никита Киосев обратился к жителям нашей планеты со словами: «Первого июня, в Международный день защиты детей, мы запускаем акцию под названием „Ангелы“, которая призвана привлечь внимание мировой общественности к гибели невинных детей Донбасса». Источник: http://rusvesna.su/news/1496224841

Что-то мировая общественность не очень-то активничает! Ау, планета Земля, ты услышала?

4. «Трибунал» и «Белые журавли»

На сайте ДНР есть Рубрика «Белые журавли». Она ведёт счёт погибшим в Донбассе с фотографиями и историями их жизни и смерти - http://cranes.dnr-online.ru/

Вторая рубрика «Трибунал» рассказывает о военных преступлениях ВСУ, рассказы очевидцев. Характерна запись британца  Кейрана Эшли Уолша, который в декабре 2016 года  выразил впечатления от «командировки» на Украину: «Я расскажу вам про Украину и про проклятый Донбасс. Я был в Афганистане и Ираке и точно скажу, что здесь намного хуже».

«Украинские солдаты - ленивые ублюдки, хуже, чем афганская армия и иракская полиция. Схема „ты учишь их, и они становятся нормальными солдатами“, -  не работает. Большинство из них — просто пьяные панки, абсолютно неконтролируемые. Работают, только пока за ними следишь. Оставь своё снаряжение на 5 минут — они украдут его. Они крадут всё, что могут: боеприпасы, оружие, снаряжение, еду, даже бензин и аккумуляторы», — рассказывает шокированный британец.

«Я думал, хуже не бывает, но потом я попал в Зайцево — маленькую деревню, которую эти болваны вот уже два года не могут захватить. Местные ненавидят военных, называют их „укронаци“. Украинцы же относятся к местным хуже, чем афганские полевые командиры», — заявляет наёмник, который, очевидно, приехал воевать за Украину без идеологической подоплеки, исключительно за деньги. «Пьяные украинские артиллеристы из тяжёлого вооружения стреляют так, будто они слепые. Они попадают во всё, кроме позиций противника. Безопаснее работать самому, чем с украинцами. Так тебя хотя бы не накроют свои же миномёты. Это буквально худшее место, где я бывал, и я не хотел бы туда вернуться», — завершает свой рассказ счастливчик, которому удалось бок о бок поработать с «сильнейшей армией Европы». http://tribunal.dnr-online.ru/?p=22299

 

5. Искусство – за мир

Виктор Михалёв – уникальный художник, перековывающий гильзы и осколки снарядов и мин в розы. Он не хочет войны, а Донецк всегда был городом роз, и им остаётся. Действительно, эта традиция выращивания и посадки роз сохраняется, несмотря на войну. Из осколков смертоносного оружия Виктор Михалёв выковал корону Российской империи, желая поднести в подарок В.В. Путину. Его выставка кованых роз с успехом проходила в Москве. Валентин Пехтеров ведёт меня  в Парк кованых фигур. Парк очень ухожен. Множество всевозможных фигур, скамеек, воображаемых зеркал с реальными рамами. Кованое дерево с золотыми яблоками, животные, бог Гефест, кующий победу Донбассу. Кованое дерево с цветами и голубями с иконой Божьей Матери в середине. И везде кованые розы из осколочного металла. Красота, мастерство, изящество, уникальность идеи, сверхгениальное средство борьбы за мирную жизнь. Парк был открыт в 2001 году, когда здесь было установлено 10 фигур. С тех пор ежегодно он пополняется новыми и новыми фигурами и предметами. Беседка для влюблённых, Аллея знаков зодиака, Аллея сказок, Аллея арок, Аллея любимому городу, Аллея мастеров. Совершенно уникальным был  фестиваля кузнечного искусства  в 2014 году, когда в Донбассе шли боевые действия, и Донецк подвергался обстрелам. Но хотя бы на один день,  фестиваль состоялся. Темой его стал «Голубь Мира». Поступили работы мастеров  Австрии, Германии, Голландии, Израиля, Норвегии; городов России: Белгород, Калининград, Москва, Пермь, Санкт-Петербург, Ульяновск и другие. Гильдия кузнецов Донбасса учредила специальную награду — медаль «Кованый Голубь Мира», которую получили  тринадцать участников (авторы эскиза Виктор Бурдук и Евгений Лавриненко). В парке гуляют люди разных возрастов: и для детей, и для пенсионеров, и для влюбленных – всем найдутся здесь прекрасные уголки для укрепления  духа и души.

Рядом с коваными фигурами  находится Царь-пушка - копия московского оригинала, которая появилась в Донецке в 2001 году. Царь-пушку изготовили на заводе Ижевска, ствол её выполнен из чугуна, а не из бронзы, и короче на 6 см, согласно распоряжению дирекции Музея-заповедника «Московский Кремль». Царь-пушка связана с историей кузнечного искусства. Она подарена Донецку в ответ на пальму Мерцалова, которая является символом Донецка, изображена на гербе Донецкой области. Но не надо путать  с гербом ДНР, который представляет собой серебряного двуглавого орла, поднявшего вверх распущенные крылья. На груди орла — в червлёном щите Святой Архистратиг Михаил в серебряном одеянии и вооружении и чёрной приволоке (мантии), с лазоревым мечом и серебряным с золотыми краями щитом с золотым крестом. 

 Пальма Мерцалова  (высота 3,5 метра) была  выкована из рельса  в те времена, когда нынешний Донбасс был Новороссией и относился к России, в 1895 году - кузнецом Алексеем Мерцаловым, награжденным  премией Гран-при на Парижской промышленной и международной выставке 1900 года. Выкована она на металлургическом заводе, который назывался тогда “Новороссийским обществом каменноугольного рельсового и железного производства”.  Копия пальмы Мерцалова расположена возле здания областного краеведческого музея, а оригинал пальмы хранится в Санкт-Петербурге в музее Горного института. Эта пальма из стали – уникальна, создана без каких-либо соединений и сварки. Вес 325 кг, а диаметр листьев  - 2, 5 метра, всего 10 листьев. На создание её Мерцалову, который никогда не видел настоящих пальм, а смотрел на открытку, понадобилось три недели.

6. «Золотые страницы истории»

В Донецке меня ожидала встреча с журналистом и поэтом Мариной Бережневой, которая подарила сборник «ДНР. Хроника событий». Это книга – хроника первого года ДНР в фактах, фотографиях, цифрах, интервью, издана в Донецке в 2015 году. Описанные события охватывают временной промежуток с 5 апреля 2014 года по 11 мая 2015 года месяц за месяцем, выделяя самые страшные и значительные победные  дни. Это  бои между ополченцами ДНР и ВСУ, обстрелы города авиацией ВСУ, гибель и взрослых, и детей, мирных жителей, повреждение электроподстанций, обстрел больниц и детских садов, повреждение водоснабжения, победные движения ополченцев, остановленные «минскими соглашениями», прибытие гуманитарных конвоев из России,  открытие бизнес-форума, открытие театрального сезона, акция «День белых журавлей»  в честь павших героев Донбасса, инаугурация Александра Захарченко, особенно жестокие обстрелы ВСУ в январе 2015 года,  Минск-2, презентация первого сборника поэзии ДНР «Мой город охрип от молитв», парад в честь первой годовщины ДНР и множество других событий.

Вторую часть книги составляют интервью как с первыми лицами ДНР, так и с ополченцами, людьми с активной жизненной позицией, как, например, с Людмилой «Дед Мороз», ополченка с позывным «Лоза» и др.

Марина Бережнева, сменившая на посту Министра информации ДНР Елену Никитину во время реабилитации после тяжёлого ранения, рассказывает о происходившем на Майдане, как о  работе профессионалов  революций, как срежиссированное и управляемое действо, чтобы сломать Украину, совершившую непоправимую ошибку. «Мы, Донбасс, немного другие – говорит Марина. – Мы не готовы покоряться тем людям, которые перечёркивают наше наследие, наше прошлое. Самые маргинальные элементы украинского общества сейчас получили  почти абсолютную власть, вседозволенность. Люди впустили в свои дома безнаказанность и цинизм. Мы сделали великолепную вещь. Мы показали всему миру, что мы готовы решать все вопросы законно. Мы противопоставили скачкам и хулиганским действиям  легитимную власть. Второго мая в Одессе показало откровенно фашистскую, садистскую сущность  того, что называется сегодня украинской властью. Шутки о «жареных колорадах» всё о ней сказали. Эта власть сама рухнет под собственной тяжестью». Владимир Скобцов – поэт и бард, один из создателей Союза писателей ДНР, музыкально-поэтического фестиваля «Большой Донбасс» - назвал стояние Донбасса «золотыми страницами истории человечества, истории Русского мира.

7. Союз писателей ДНР

Не знала, что приедет в Донецк, отвлёкшись, от ратного дела, председатель Союза писателей ДНР, но рада познакомиться с Фёдором Дмитриевичем  Березиным.  Он родился в 1960 году в Сталино, тесно связан с новейшей историей Донбасса.  Он был помощником коменданта города, заместителем  министра обороны ДНР по промышленности в период И.Стрелкова, работал с Бородаем, был депутатом Парламента Новороссии. Он профессиональный военный, окончил Энгельское высшее зенитное ракетное командное училище  в 1981 году. До сих пор в рядах армии ДНР – замполит в танковом полку. Его позывной -  «Чапай»;  думаю, что не только из-за усов, а из его стремления к лидерству и активности. Мне было приятно, когда на улице Донецка к нему обратилось два подростка с просьбой пожать руку. Он молча её протянул и ничего не сказал на благодарность двух мальчишек лет 15.

Меня пригласили на заседание Клуба писателей-фантастов «Странник» в Донецке. Федор Дмитриевич стартовал в качестве писателя-фантаста в 1998 году. Он автор 15 романов и множества наград за научную фантастику, критики относят его то к турбореализму, то к родоначальнику  русского фантастического технотриллера  в жанре альтернативной истории и поджанра – «фантастико-философского технотриллера».  И хотя я далека от такой литературы, меня убедили на заседании клуба, что без фантастики у нас нет будущего.

Фёдор Дмитриевич рассказал о тех трудностях, какие испытывали ополченцы с оружием в 2014 году, о его опыте самостоятельного изготовления пушек, о том, как удалось завести машины, которые по 30 лет стояли, что несмотря на массированное применение авиации и  крупнокалиберной артиллерии ВСУ, он уверен: «Мы ведем национально-освободительную войну,  мы победим».

СП ДНР был образован в ноябре 2014 года, в самое тревожное время. «Пушки не молчали, и музы – тоже, рассказывает член СП ДНР Георгий Савицкий. - В зале СПР собирались люди, читали стихи, посвященные войне и тому, что пережили. А в это время гас свет, как на подводной лодке.  Раздавались  взрывы мин и снарядов украинской  артиллерии. Обстреливали центр города. К весне ВСУ были оттеснены. Но даже сейчас сохраняется  опасность атак  правосеков, чтобы уничтожить ДНР.  ведь мы угроза  существования  самой украинской власти, потому что мы являемся альтернативой ненормального развития  общества, как на Украине.  Культ жизнь у нас развивается.  Россия помогает в реализации  культурных проектов. Сборник  авторов Донбасса «Час мужества» был представлен  в Государственной  Думе РФ. Потом был напечатан сборник «Я дрался в Новороссии», издательство «Яуза», Москва. Нам помогают различные организации гуманитарного плана, предоставляют нашим  авторам площадку для обмена мнениями. Россия нас  поддерживает, чтобы прорвать гуманитарную  блокаду Украины, чтобы рассказать, что Донбасс жив, что он сражается  и живёт полноценной творческой  и культурной жизнью»

У СП ЛНР есть свой сайт, он выпускает литературные листовки: «Слово поэта – победе», где представлены стихи поэтов Донбасса, Крыма, начиная со школьников и заканчивая маститыми поэтами.

Я хочу сказать слова благодарности за встречу Ирине Горбань, Ирине Бауэр, Ивану Донецкому, Владиславу Русанову, Валерию Герланцу, Наталье Литвиненко Екатерине Булах (Екатерина Анатольевна Полеводова), члену правления СП ДНР. Её книга «Отпуск в другую реальность» говорит о ценности настоящей жизни и людей, которых мы любим. Анна Ревякина – поэт, автор пяти поэтических сборников, автор поэмы «Шахтёрская дочь, где главная героиня Мария:  «Эта девочка достоверная, //Как война, что в моём окне…»

Анна Ревякина смогла создать обобщенный образ детей войны:

А мы войны святые дети,

А мы войны священный крест,

Несём и в общем-то не ропщем,

И  в ополченье из невест

Уходим через эту площадь….

Просто находка сборника – иллюстрации к книге – лики войны, выполненные донецким углём.

 И в заключение ещё одно свидетельство волшебной человечности и доброты дончан: на встрече в помещении Союза писателей ДНР меня покорил такой эпизод. Приятная молодая женщина принесла мне в подарок пирог  с творогом. Увидев моё смущение, она сказала, что она не автор, а просто читательница. Русский человек – это поистине человек небесного порыва, с большим сердцем, излучающим свет.

Вспоминается стихотворение Юрия Макусинского (Санкт-Петербург) из сборника «Выбор Донбасса»:

Знаю – слёзы, долги, пелёнки,

Муж, воюющий спозаранку,

Не котлеты на завтрак  - пшёнка,

Не хоромы порой – землянка.

Взгляд пленительный, голос звонкий,

Гибкий стан, шёлк волос – славянки!

До чего же милы девчонки,

Наши верные однополчанки!

И вновь в Донецке мы скрепили литературное братство, прикуривающее от «дымящейся строки». Мы опустили в донецкие воды городского фонтана маленькие кусочки янтаря, рожденного солнцем  в Балтийском море, отдавая себе отчёт в том, что  мы одной судьбы, что плотность смыслов нашего братания слишком велика, что мы принадлежим к одному народу, к одной цивилизации и священно верны ей.

8. Мы есть друг у друга

При огромной поддержке России по разным программам в ДНР сейчас происходят глобальные процессы по строительству нового государства, которое социально ориентировано.  Развиваются  все аспекты общественной жизни, культура, спорт.  Многие спортсмены, творческие коллективы ездят в Россию и завоёвывают  призы, награды. Это объединяющие  факторы русских людей и жителей Донбасса.

За три года здесь произошли  колоссальные перемены, в частности, в экономике, в промышленности: в тяжёлой металлургии, в горно-рудной промышленности, на шахтах, в тяжелом машиностроении. Продукция ДНР востребована. Украинские СМИ  внушали мысль, что Донбасс – убыточный  регион, но это не так. Он обладает  главным – промышленно- производственными  активами. Продукция тяжелого машиностроения  - это высочайшее качество, признанное  во всем мире. Месяц назад Александр Захарченко участвовал  в открытии национализированного предприятия - Сталеканатный завод. Он известен тем, что выпускал канаты для Останкинской телебашни. Продукция его известна во всем мире. Она используется  для подъемно-транспортного оборудования различного назначения. Раньше, при украинской  власти, этот Сталекантаный завод был поглощён олигархом из Одессы. Они закрыли большинство цехов, опасаясь конкуренции. Сейчас он национализирован и передан под управление  республики. Уже есть масса заказов: для Макеевских шахт,  для РФ.  Это не единственный  пример возрождения  после кризисных условий восстановления  промышленности Донбасса. Даже в состоянии  войны в Ясиноватском на машиностроительном заводе выпущено шесть горнопроходческих комбайнов, отправленных  в Казахстан и в Россию. В этом году уже собрано 3 комбайна. Рынки сбыта есть, промышленность функционирует.

ДНР берёт все лучшее от РФ. Развивается нормативно-правовая база, с использованием  тенденций международной  правовой базы. Работают  все органы законодательной и исполнительной власти, работает полиция,  МЧС, силовые  структуры. Идёт разминирование территории, освобождение земли от мин, от снарядов  к автоматическим пушкам, снарядов «Карусели», к ствольным и танковым  гранатомётам. Это  ли не символ возрождения республики?

Что касается карательных операций ВСУ – за преступление против мирного населения, за его физическое уничтожение – рано или поздно ждёт трибунал.

***

Круг поездки, путешествия, паломничества завершился. Я дома. За семь дней за спиной около пяти тысяч километров: Калининград – Москва - Ростов на Дону – Луганск - Донецк - Ростов  на Дону – Москва - Калининград. 

Сев в самолет  Ростов-на-Дону – Москва, стала ловить себя на мысли, что я хочу заплакать, но не смогла. Батарейки истощились в телефоне и в айпаде, но я - нормально. Я чувствую то тайное, невидимое единство русского мира, о котором мы часто не подозреваем, но оно есть, и мы, Россия и Донбасс, есть друг у друга.

 

 

 

Часть 3.

 «Мы из одного окопа». О книге «Выбор Донбасса. Литература народных республик. Альманах Союза писателей ЛНР. – Луганск: Большой Донбасс, 2017. – 672 с.

 

Презентация нового сборника прошла по разным городам Донбасса. Это событие в мире  современной русской художественной литературы. Возможно, пройдёт время, и эта книга будет отнесена к духовным сокровищам мировой культуры, отражающей уникальный опыт человеческого духа: «жертвенное стояние» против расчеловечивания человека.

«Выбор Донбасса» - это художественное свидетельство единства  русской цивилизации, стремления  к миру, творческому созиданию, любви и  счастью людей, преодолевающих немыслимые физические и психологические  нагрузки, теряющих детей и стариков, но сохраняющих мужество и достоинство.

Во вступительной статье к сборнику Владимир Олейник - редактор сайта современной военной литературы okopka.ru - отмечает, что «на дома непокорных донбассцев с запада полетели не только снаряды и мины», но и «лавины лжи», поэтому литература взяла на себя миссию: выражение смысла происходящего, как «сокровенное свидетельство человеческих душ и сердец», «трагизма и драматизма жизни», но главное  – «тектонического сдвига»  в сознании людей, понимание их общности и единства судьбы.

Для телеведущего 1-го канала Артёма Шейнина, писателя, ветерана-афганца, благодаря содействию которого книга «Выбор Донбасса» появилась на свет, оказалось делом чести – помочь в осуществлении этого проекта: «В сборнике участвуют мои товарищи, друзья. Герои Киплинга говорили, что они «одной крови», а мы – из одного окопа. Из одного литературного окопа. Если понадобится, то и в настоящее время будем прикрывать друг друга огнем».

1. «Сокровенное свидетельство»

В первой части сборника «Поэзия» среди сорока авторов я бы выделила, прежде всего, стихи  Владимира Скобцова (Донецк), яркой личности. За творчеством его давно слежу с неизменным уважением, разделяя мнение Юнны Мориц, давшей ему определение «Орфей Донбасса». Это не просто сострадательное отношение к горестям своей земли, словесное сжигание души, из этого огня, по выражению поэта - «вселенского костра», внутреннего горения рождается спасительное для утверждения жизни и мира желание бороться, проявляя участливость, но не смирение.

Его «Братишка» - обобщённый образ человека, жителя Донбасса, кто не «скрутился в бараний рог», не пытался изловчиться, не смог покинуть свою землю, когда началась война, кто не смог «идти сторонкой», кто был со своими земляками, не ища славы, наград, денег, и кому многие бы сказали: «Я б так не смог!»

Пережив «Тысячу дней войны», герой  стихотворения истосковался по мирной жизни:

Мир – театр, а Донбасс – тир.

И мишенями в нём  мы.

Где-то есть, говорят, мир.

На него посмотреть бы.

Но война продолжается, «смерть шустра», и ей противопоставляется братство, прикуривающее от «дымящейся строки», братство живых с мёртвыми, умершими за то, чтобы у оставшихся на земле была Родина.

Лирический герой стихов Владимира Скобцова в земном неустройстве ведёт в какой-то ироничной интонации диалог с врагом в вышиванке, несущим  Донбассу смерть:

Знать, поверили, граждане, вы не в то,

Бизнес-классу не выйти в знать.

Мною небом делиться принято

И не принято торговать («Мария»).

В стихотворении «Донецкая Иордань» жители Донецка исполняют Божье предназначение – быть «крещёными огнём», стоять насмерть, чтобы не дать неофашизму охватить планету:

Трещит земной оси истёртый ворот,

К Всевышнему дончанам по пути.

Здесь, на оси земной, стоит мой город,

Земле с орбиты чтобы не сойти.

Духовная позиция автора в русской традиции нашей литературы  - вопрошать к Всевышнему за других, - особенно отчётливо прослеживается в стихотворении «Горловская мадонна», где мать, молившаяся о счастье своей девочки, гибнет вместе с ребёнком от мины, пущенной  украинским солдатом, жестоко, цинично и бесчеловечно заявляющим:

И молитвы ваши бесполезные,

И беда со слухом у Всевышнего.

Сокрушённость, мольба, гнев, негодование, скрытая вина, боль потерь ничем не уравновесить, как только ответить на беззаконность действий врага его уничтожением, полной победой над ним.

Не оставляют равнодушными стихи жительницы ДНР  Марины Бережневой. Обнажённо-русская мысль о единстве с теми, кто был так близок, а теперь его нет рядом, как писал Николай Рубцов: «И близких всех душа не позабудет», так у Марины Бережневой рождается из-под пера «столпотворение звёзд, перемешанных с душами близкими». Память – это то, что не проходит, вопреки Соломону. «Безумие раскинуло свои сети», охватила «всеобщая беда», «дымы отчизны собирая комом» в горле, но найдутся те, кто обязательно «сложит саги» об увиденном хрустальными, евангелическими словами, стоя над «осыпью усталой штукатурки».

«Мы попали в сезон мировой шоу-битвы», - пишет Людмила Гонтарева. За что? Почему? «Снились алые паруса, оказалось – земля кровоточит», наливается «немою болью», «великан-мельница с треском ломает копья наивные дон кихотов»… Война  - это когда дом уже не является крепостью, когда, как рассказывали мне луганчанки, выходишь  на улицу, одеваясь во все чистое, на всякий случай, в нём уйти, если внезапно у тебя ВСУ отнимут жизнь. Запечатлеть в слове все чувства, все переживания бытия на войне – задача поэта, которую никто перед ним не ставил и не ставит, но рождаются строчки, «дарованные небесами»:

От перегрузки и увечностей

Стих разбивается порой,

Чтоб стать в конце начала вечностью,

Шагами, шёпотом, травой…

В таких условиях душа быстро зреет, и характер уже можно определить одним словом, как у Владислава Русанова: донбасский, повторяющий: «А мы всё-таки выживем». И когда проходит артобстрел, он видит себя лежащим на земле, «обнявшим Донбасс пошире…»

Поистине народом-богатырём, народом – могучим гигантом предстают жители Донбасса в творчестве Елены Заславской:

 Здесь есть место

Для подвига и для мести.

Наведи свой зум –

Поглядим на звезду

Бетельгейзе вместе,

Мой команданте!

Когда же она взорвётся,

То вспыхнут в небе два солнца!

Потому что таким, как мы,

Одного мало!

Многие авторы в своих поэтических творениях прибегают к Молитве в стихотворной форме. В поэзии Натальи Лясковской, противопоставляющей себя теплохладности, нравственным отщепенцам, не знающим Родины и веры, не ощущающими себя частью большого целого – русской цивилизации – ее лирический герой говорит:

И отсюда, из русской столицы,

Вспоминая любимые лица,

(в сердце светлая боль, в горле – ком),

Припадаю к иконам, как птица:

Да укроет родную землицу

Божья Матерь Цветастым Платком!

2. Окликнуть Родину по имени

 

Львиную долю сборника «Выбор Донбасса» занимает проза, которая открывается новеллой Николая Иванова «Свете тихий». Главная героиня – бабушка Зоя, партизанка, кавалер ордена Красной Звезды, бригадир колхоза, хранящая у иконы грамоты за свой беззаветный труд, достигла 90-летнего возраста.

 Каким способом окликнуть Родину по имени? Опытный мастер психологической прозы, Николай Иванов делает это не только кратким именем, но и образом высокой нравственной чистоты. Героиня новеллы пережила трагические события в её жизни: потеря детей, а потом её последняя надежда и опора - внук гибнет среди защитников России в горячей точке. Её возраст извиняет куда-то пропадающую фрагментами память, но, возможно, это не возраст, а причина совсем в другом – это нежелание  помнить непереносимое личное горе. Друзья внука приезжают в деревню, чтобы помочь бабушке Зое переехать в Дом ветеранов. Прощание с односельчанами, вручение им подарков – пронзительные сцены русской правды и русского понимания жизни. Городским жителям, возможно, кажется, что исчезло это трепетное ощущение соборности, взаимоподдержки, теплота сердец, а здесь - вот оно, никуда не уходило. Есть мир Божий, который больше самого широкого представления о нём и первичнее. Родовое чувство полнит кровь героев новеллы, живущих на земле, которую любят и чтут. Светлое чувство правды писателя ведёт нас к мысли о подобных жителях в тысячах деревень России, ждущих, чтобы их рассыпанность соединилась из отдельных частей воедино, чтобы мы все, наконец, поняли: мы все друг у друга есть.

О тайном единстве нашем, о котором мы тоскуем, не понимая, что оно у нас есть, - рассказ «Две затяжки» Ирины Горбань, взявшей сюжет спасения молодого ополченца, совсем ребёнка, убежавшего от матери, чтобы защищать свой край. Серёга гибнет, не успев ни разу выстрелить, от рук снайпера, но поведение его однополчан – это залог победы высоты над низостью.

«Донецкий реквием» Ивана Донецкого – это поэзия чудесной, счастливой, глубоко, верно, преданно любящей семьи, в одночасье уничтоженной взрывом снаряда. Ничем не заменить её оставшемуся в живых мужчине. До войны и сейчас – два мира, между которыми пропасть потери самых прекрасных, самых любимых людей: жены («она была для меня нежнее матери, она сдувала с меня пылинки»), дочери и не успевшего появиться на свет ребёнка. Герой, от имени которого идёт повествование,  как будто попал на быстрину порожистой реки, потеряв возможность выбраться на спасительный берег. Читательское сердце и ум ловят себя на отсутствии узнавания этого безумного мира, где мирно спящие  милые, чудесные люди гибнут в результате разрыва снаряда, пробившего стену жилого дома, пущенного ненавидящей рукой карателя, за спиной которого криминальные олигархи Украины, а за этим холопско-европейским миром – античеловеки-глобалисты. Такие произведения как «Донецкий реквием»  - это серебряная пуля Слова на сатанинского зверя, поселившегося на украинской земле.

Отдавая должное таким авторам, как Ирина Бауэр, Владимир Спектор, Александр Сурнин, Андрей Кузнецов с потрясающим рассказом «Ангел на плече», как Вениамин Углев (Ростов-на-Дону) с повестью «Апогей страха» и многих других отличных авторов, я бы хотела отметить «Украинские хроники» Андрея Кокоулина из Санкт-Петербурга. Украинский корреспондент Телицкий  попадает в зону АТО (антитеррористических операций), как принято называть Донбасс на Украине. Встреча со  Свечкиным, человеком «со светлыми, тёплыми глазами», ухаживающим за бессильными стариками по собственной воле, - никто не просил, сам так решил,  - в глазах Телицкого тот выглядит блаженным. Но общение со Свечкиным перевернуло сознание Телицкого. Свечкин со стыдом вспоминает своё прошлое: «Пил я тогда много. Поймали, мобилизовали, оформили, приставили подносчиком снарядов. Мне что? Майдан. Свобода. Украину не любите? Ночью лупим куда-то, днём пьём. Как в дыму...» Свечкина как будто ударило током, протрезвило то, что случайно он забрёл в пыточную и увидел человека с отошедшей от ударов кожей. «В голове только: Ну, зачем же вы так, суки? Ведь не звери мы.. Не звери…» И окончательно Свечкин стал понятным после слов: «снял Всеволода с верёвки, перевязал, завалил на себя и попёр его в ночь.» Пока не наткнулся на разведчиков. Он мучительно рассуждает сам с собой,  испытывая душевную боль. Особенно остро Телицкий её ощутил, позвонив своей матери, целыми днями не отрывающейся от телевизора, задавшей вопрос: «Где ты, сынок?», и сказавшей после ответа, что он на Донбассе: «Убивай их, сынок, они другие…».

Он проходит весь ад нестерпимых условий жизни на войне, она, эта война, становится воспитателем его чувств и мировоззрения, общение с жителями Донбасса напитывает его человеческую душу, его сердечный мир, изменяет его судьбу,  и когда Свечкин посоветовал ему ответить себе на вопрос: «Кто ты?», «Телицкий …ощутил себя вдруг частью русского мира…»

В итоге, не имея возможности уделить внимание каждому автору, хотела бы подчеркнуть, что присутствие авторов «Выбора Донбасса» в русской литературе, их незаживающие сердечные раны и ссадины – это духовные контуры современной России, Русского Мира, метафизического пространства великого, благородного, спасительного для планеты людей.

3. Ложные вехи и государство социальной справедливости

 

 В третьей части сборника «Выбор Донбасса» - «Драматургия» - опубликованы четыре автора. Рубрику открывает пьеса Юрия Юрченко (Москва) «Свидетель». Легендарная судьба автора, поехавшего на Донбасс в горячем 2014 году и попавшего в плен, широко известна. Его потом обменяли. На вопрос, зачем он, выпускник Сорбонны, туда поехал, он ответил: «Невозможно было смотреть, как погибают дети, женщины. …Они трагедией в Одессе мобилизовали всех добровольцев, на девяносто процентов. Но когда это стало происходить в Славянске, а это наш исторический форпост… И бьют твоих соотечественников, убивают, таких же русских людей…»

В пьесе «Свидетель» Юрий Юрченко свидетельствует о жестокостях и издевательствах в плену: тыканье столовой вилкой в глаза, в шею, в бок, удары лицом о стену, избиение прикладом автомата в лицо, привязывание к танку (не буду далее  перечислять подлости, чтобы пощадить читателя),  о тех офицерах ВСУ, кто работал на ЦРУ, о  собирающих коллекцию «самых изощрённых пыток Востока и Азии»,  об изучающих методы и приёмы разведслужбы Израиля по отслеживанию и уничтожению своих врагов, о ведущих картотеку тех, «кто сотрудничает с сепаратистами, добровольцами, поехавшими на Донбасс из других стран».

Главный герой пьесы Юрий Горбенко, оказавшись в плену, записывает: «Они остаются карателями, бандеровцами, украми, врагами. Но у этих внезапно приблизившихся врагов, в отличие от тех, прежних – сливавшихся в одну безликую толпу, скандирующую «Героям – слава!», начали проступать, вдруг, лица, глаза, голоса, улыбки. У них были такие же, как и у ополченцев, позывные – Марк, Артист, Котик, Седой». Но другое сознание, искалеченное пропагандой. Избивая пленных, они как будто демонстрировали какой-то пролом в миропонимании с отверстой раной, через которую втекала ненависть к России, непонятной и страшной для них. «Ложные вехи»,  расставленные в ничтожной метафизической весомости, раздробили что-то в глубинной организации украинца, ставшего апокалиптически: «и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр., 3, 17)

«Коктейль для москаля» - иронический фарс в одном действии Влада Суворова (Ярославль) - фрагменты жизни в зомбированной Украине, с её жадностью к деньгам, правосеками с балаклавой на голове, неустойчивостью моральных принципов, отрезвлении представителя молодого поколения, уезжающего в Москву. 

«Конвой» Константина Ковригина (Симферополь) – это приезд гуманитарной помощи к разрушенному дому, где случайная встреча молодых людей и несмотря ни на что объединяющая их спасительная красота природы и искусства,  вселяют надежду на то, что жизнь будет продолжаться, как нечто новое, но плюсуемое  к   тому стоящему, светлому, порядочному, что было  до войны.

Пьеса Глеба Боброва (Луганск) «Миронова проба» относится к мирной жизни, привлекая пристальное внимание к сложному внутреннему миру юноши, ученика 11 класса Артёма Гайтанина, предложившего проект на государственный грант – восстановление могилы сброшенных в ствол шахты фашистами во время Великой Отечественной войны шахтёров и их семей на терриконе «Мирон». Преодоление, казалось бы, непреодолимых препятствий,  - это оказалось для молодого человека «строительством себя», мужанием перед новыми задачами, которые поставит жизнь. Приходит день, когда «террикон уже сплошь покрыт зазеленевшими саженцами и кустарником, На вершине стоит устремлённая ввысь белоснежная стела, увенчанная красной звездой.  Монумент у подножия стелы пылает свежей бронзовой краской». Не только для Артёма, но для всей школы, для города, области это становится событием, когда приходит понимание: «…мы вернули малую толику справедливости». Это событие вписывается в новый контекст строительства в Донбассе нового типа славянского государства – социально справедливого, контекст которого расширяется в пределах русского и славянского мира. Украина принципиально не хочет видеть духовную линию, идущую из прошлого в будущее, приобретя ухватки мародёра, обирающего покойника, ссыпая в мешок пластиковые полоски американских банков, примеряя чужие одежды, намеренно отравленные.

В заключение хочу сказать, что  после знакомства с некоторыми авторами вживую на Донбассе и с незнакомыми в сборнике «Выбор Донбасса», предстающими то волевыми и упорными, то нежными, с тихой мольбой ко Всевышнему, -  эти имена звучат для меня сегодня волшебными звуками, «в сердце светлая боль, в горле – ком»…

 

 

 

 

«Земная философия» и национальная идея в прозе Александра Новосельцева

 

 

Александр Новосельцев – Член творческих Союзов: Союза Писателей России,  Союза Писателей Сербии, Союза Архитекторов России, Советник Российской Академии архитектуры, член редакционного совета литературно-художественного журнала «Берега». Автор научных и научно-популярных книг и статей по истории и архитектуре, литературоведческих работ. По его проектам построены и отреставрированы храмы, жилые и общественные здания. Живет в Ельце и деревне Польское, рядом с Бунинскими Озерками. Пишет прозу, в которой преобладает тема родной земли, уходящей русской деревни и ее жителей.  Проза А. Новосельцева, по словам В. Распутина - «цельного и глубокого русского прозаика, подолжающего классическую традицию нашей словесности – не натужно, не от начитанности только, а свободно и органично, по природному велению», появилась на рубеже ХХ-ХХI столетий. Первая же  книга прозы А. Новосельцева «Пал» была отмечена высшей литературной наградой - Большой литературной премией России за 2006 год. Его успехи в области литературы отмечены также Всероссийской премией «Имперская культура», Шукшинской и Бунинской премиями, Патриаршей Грамотой.

В первый том «Избранног»  вошли рассказы и повести, написанные в 1998-2002 гг.
Во 2-й том - рассказы и повести 2002-2013 гг.
В  3-й том - роман, очерки, дневниковые записи 1998-2017 гг".
К 1 тому приложен аудиодиск с 50 рассказами А. Новосельцева, которые читают Нар. арт. России Юрий Назаров, засл. артисты России Л. Мальцева, Г. Дунаев, В. Громовиков, Н. Трифилов, П. Нечитайло.  А также фильм-интервью с А. Новосельцевым о его творчестве.

 

 

Часть 1. «Чувство единства со всем миром»

 

Вышел в свет трехтомник  прозы Александра Новосельцева «Избранное», Тула, 2018. Вступительная статья «Запах дубовых дров» принадлежит перу известного писателя Михаила Тарковского, который сравнил чтение прозы Александра Новосельцева со звучанием музыки: «звучание – родное и чистое, и необыкновенно выверенное – требовательным и естественным внутренним строем авторской души, и самим строем русской классической литературы».  Неудивительно, что в  статье о многогранной  прозе появилось слово «музыка», ведь Александр Новосельцев является музыкантом, в его руках профессионально звучат гармонь, баян, балалайка,  при этом он великолепно поёт в фольклорной группе «Червленый яр».  К тому же Александр – архитектор по профессии, десятки лет посвятивший  «застывшей музыке в камне».  И все, что ни делает этот  безбрежно творческий человек, это, говоря его же словами, всё освящено «чувством   всеобъемлющего счастья»:  когда творишь, «исчезает граница твоего собственного мира, ощущения, а существует только чувство единства со всем миром». Это его «земная философия».  Я думаю, что это чувство всем нам знакомо, только выразил его прозаик из Ельца, где каждый камень, каждая травинка дышит землей Ивана Бунина.  «Такое бывает, - продолжает Александр, - когда поешь песню – не просто так, а когда её ждут,  или ты вдруг осознаёшь, что её готовы принять слушающие. Такое у меня было не раз, и это чувство единства с окружающей природой, миром слушающих людей -  оно приподнимает тебя, поющего, и всё вдруг исчезает, и есть только большой мир – единый миг истории…»

Мне вспоминается, как я впервые услышала пение Александра, будучи уже довольно хорошо знакомой с его творчеством, уже после  публикации  в «Берегах»  рассказа «Скорбь.  В.Лихоносов в Бунинских местах», рассказов «Ивановы беседы», «Иваново окошко».

Целый день мы бродили по Ельцу в конце марта 2015 года, мы – это журналисты из московского журнала «Экоград» и наша калининградская писательская группа.  Александр водил нас по храмам, памятным местам, показывал свои архитектурные работы. Многие в Ельце, но не все знают спроектированные им жилые дома, стоящие за рекой Сосной, в начале улицы Орджоникидзе. Нет его имени, как архитектора Введенского храма в с. Становое среди имён руководства района на  табличке, висящей на её стенах. И на других объектах. Но это, считает Александр, - обычное явление для автора-архитектора.

Во второй половине 80-х годов в составе группы архитекторов  разрабатывал Александр Новосельцев концепцию пешеходной зоны, малые архитектурные формы, развёртки фасадов с их цветовым решением. И в настоящее время, спустя три десятка лет, этот участок улицы Мира является наиболее притягательным для туристов местом.

После  уникальной прогулки по Ельцу Александр решил нам показать свой деревенский домик в Польском, поселке, находящемся недалеко от Озерков, где  располагался  дом И.Бунина. Дороги туда не было, а только сплошной чернозем, блестевший грязью под заходящим мартовским солнцем, но Александр каким-то шестым чувством знал, где и как ехать, мчал на своей машине по этой грязи, где   под мокрой землёй еще  была не растаявшая  твердь. Было ощущение, что это ангел небесный перенёс нас через бескрайние черноземные поля.  Уже стемнело, и выяснилось, что в домике  Александра нет электричества, непогода или чья-то рука оборвала провода, и мы поехали между двух  озер, владычества бобров,  к  его соседу Геннадию Авилову, тревожно встречавшему  нас у своих ворот.

Прихожая его просторного дома наполнилась гостями, как-то моментально был накрыт стол,  снято  первыми рюмками чего-то горячительного первое волнение знакомства, и вот в руках у Александра гармонь. «Быть добру!»  - вспомнила я фразу, которой Александр всегда заканчивает свои письма, и  его желание быть понятым: «Все моё - от всего сердца, и от Бунинской земли, и от берегов Дона!»

Александр растянул меха гармони, и полились песни, которые я не только с удовольствием слушаю, но и люблю петь для себя, особенно - с другими, и полностью разделяю прекрасно сформулированное мнение Александра:

«Все это: и песни, и писательство по мере сил, - лишь малая толика того наследства, что собрал и передал нам русский народ.  Оттого удивительно не то, что мы делаем, удивительно и достойно сожаления то, чего мы не делаем. Не петь данных нам предками песен, не рассказывать о земле, рубежи которой, плодородие и красоту сберегли и передали нам наши прадеды – вот тот грех великий и великая скорбь перед потомками нашими. Оттого на земле нашей не может, не должна затихнуть ни одна из песен, родившихся на ней. Долгом этим, любовью к родной земле, мечтою о потомках, продолжающих воспевать её, и живём мы сегодня. Как можем, храним звуки нашей родины, её ласковое и точное слово, напитавшееся её соками и плодородной, живой силой…»

 

От песен стало хорошо в доме, в Польском, в бунинском краю, да что? – на планете…  Как мы, близкие по духу люди,  нашлись на наших безбрежных просторах Большой, Великой и Вечной Родины?  На Берегах России! Их столько много, и на каждом из берегов живёт или взрастает столько талантов! Быть добру! 

«На чём стоит – держится жизнь? – спрашивает  писатель. -  Должна – как на соловьиных песнях. Май, цвет – и он поёт, никем не понукаемый, без фонограмм и денег. Песнь – суть его жизни…»

Я совершенно утратила ощущение времени и пространства, когда вышла во двор дома Геннадия, когда гости начали укладываться спать. В небе было полно звёзд, и стояла давно забытая в городе тишина, такая плодотворная, без которой невозможно настоящее творчество. И снова нахожу созвучие в прозе Александра:  «Наше время показывает, как много и стремительно плодится сценариев и книг, забитых буквами. ..Кажется мне, что за стерильными, дистиллированными словами, которыми забито все нынешнее кино-и-литературное пространство, за бесконечными мельканиями и суетой нет времени на паузу, тишину. Ту самую тишину, в которой идёт тихий дождь, а после него парит земля и пробивается сквозь унизанные каплями ветки мокрое оранжевое солнце. Нет ни сырого теплого запаха земли, ни прелого запаха сена… Ничего нет. Нет тихих мягких шагов девушки, поднимающейся в сумерках по деревянной лестнице в мезонин с раскрытой книгой в одной руке и яблоком в другой. Нет, нет и нет. Ничего этого сегодня нет оттуда, извне, из того, что нам показывают, о чем пишут. А внутри каждого из нас оно есть. Пусть в малых количествах. Бунинское пространство за словами подсказывает нам это запахами, звуками, напоминает каждому о том его сокровенном, что есть у всех, но у каждого своё: то, от чего щемит сердце».

2. Деревня – мать городов, или слово о национальной идее

Александр пишет: «… Деревня, мир её в моем восприятии изменился. Отчего? В первую очередь от смены пути к явлению –  деревня. Прежде – чаще (почти всегда!) - пешком. …Блага вырезали кусок души, и без пути она стала ущербной».

 Александр опытом своей жизни убедился, что «земля наша, природа на людей влияют. В городе люди кажутся совсем другими. И понять это очень просто, когда поживёшь в деревне. Всё здесь сердечнее и проще. И настолько с городом разнится! Все мы на одном и том же языке говорим, а кажется, будто разные люди живут в городе и в деревне».

Обратимся к рассказу из цикла «Прямая речь. Встреча третья».

«У нас как-то мужики заспорили: что есть русская национальная идея. Президент говорил:  «здоровая, мол, конкуренция».

Но у мужиков другое видение. «В России главное – деревня. Россия из неё выросла, все города подняла, а теперь, как старая мать,  лежит в постеле. Лицо у неё от солнца да ветра  тёмное, в морщинках,  руки трудами вековечными убитые, жизнь в ней едва теплится, а она всё ждёт, когда её сын-бугай город, её же молоком вскормленный,  подъедет и пусть не лекарства привезёт, так хоть слово доброе скажет».

Один из героев рассказа приводит пример своей матери: «И чего у этой бабки радостное было?  Чем же она счастлива-то была? А вот её слова: «Гармоня как заиграет, как девки запоют: и на том краю, и на этом, и за бугром, Да как поют-то, что тебе соловушки. Вот счастье».

И вот что надумали мужики про идею.  Оказалась, она простая совсем  – обыкновенная гармонь да песня.  Вот они-то и объединяют народ.

Говорят, в России трудно объединяться: религий много. Но везде  все народы на гармошках играют.  Пусть каждый своё, но ведь на гармошках. Вот и вышло, что гармонь-то всю Россию объединить может. Всплывает рассказ о периоде войны:

«А слыхали во время войны патронов и ружьев не хватало?  Командир строит всех, есть тут у нас гармонисты с гармонями?  Дядька говорит: «Я с гармонией».  А тут ещё один с Алтая. «Ты, елецкий,  со своей гармоней на левый фланг, ты, алтайский, - на правый.  Один «Под  драку», другой «Бешеного» бузуйте. В атаку! Ура-а-а!  Как гармони рванули, да все повыскакивали из окопов, - с пляской в атаку.  Фашисты сума посходили от такой психической атаки. Ей-Богу, дядька сроду не брехал». И выходит, что гармонь не только счастье и душа народная, а ещё и сила.  Не барахлом же объединишься,  а душой, и гармонь – самая что ни есть  выразительница русской души».

 

3. Путешествия

Александр не сидит дома. Изъездил мир с группой «Червлёный яр», проехал Россию от Калининграда до  восточных границ.  «Нашёл среди фото надписей на Рейхстаге подпись двоюродного деда, Ивана Новосельцева, прошедшего в "числе Русских Иванов" от Сталинграда до Берлина, и расписавшегося на нём. Его подпись внизу слева. С Победой Нашей!»

 «Счастлив тем, что столько у меня друзей по всей нашей Великой Руси, и оттого я знаком не только с тем, что они пишут, но и с теми удивительно разными местами, в которых они живут. Потому не чужды мне ни люди, о которых пишут мои друзья, ни язык их героев, не пугают и расстояния, кои нужно преодолеть, чтобы повидаться  с ними. Вот и теперь с нетерпением жду встречи с ещё неведомой мне землёй российской Балтики, политой кровью и моих предков». «Я сейчас во Владивостоке, и через неделю машиной еду в Елец через всю Россию-матушку. Мечта давняя - повидать её всю, от рек и гор до деревца и травинки». «На следующей неделе надеюсь вертолётом, двумя самолётами и автобусом добраться до дома». «Живёт  Россия, - продолжает делиться впечатлениями писатель. - Сама - со своими семенами, мёдом, сушёной, солёной и вяленой рыбой. С салом. С гусями, утками многочисленными. Живеё-ём!» 

«Я теперь, после поездки к Тарковскому (туда и обратно на машине - всего 11 тыс.км, да еще на теплоходе по Енисею и дальше по его притокам с Мишей - 300 км) вспоминаю, как  у Миши Тарковского срубили вместе еще одну - очень большую избушку, чтоб было где переночевать дорогим гостям, коли надумают приехать». «На целый месяц очередным отъездом к Мише Тарковскому, в Бахту, Красноярскую тайгу на машине. Будем добираться до него неделю: машина, теплоход, лодка».  «Индия, Русский Север, Якутия, Сербия, Алтай, Никарагуа, Западная Сибирь, Польша.... Меня в эти места заносило и через мою гармонь, и как архитектора».

 «Есть такое замечательное место  - "Парк Олений". Липецкая область, Краснинский район. Здесь на воле  живут олени, косули, лани и множество замечательных зверей. Ну, почти на воле, но в естественных условиях 3х5 км  огороженного пространства. Здесь всё живое - и природа,   и ландшафт, и звери. Словом, то, что мы утрачиваем. И я, живя здесь, в парке, в благоустроенном доме у речки Семенёк, все это могу наблюдать. Почти каждый день. А это дорогого стоит». «Как красива в эти дни наша бунинская, пришвинская и лермонтовская земля!  Шлю вам аудио-привет - несколько из полусотни рассказов, начитанных  друзьями-актерами. И - опять зовут пути-дороги. Теперь к Архангельску. Поэтому не обессудьте, друзья мои. Я всё равно - с вами!»

Возвратившись домой, Александр едет к Виктору Ивановичу Лихоносову, чтобы вместе с ним на машине проехать по возрождающейся, весенней России в любимые им бунинско-лермонтовские  места: Елец, Озёрки, Польское, Глотово, Кропотово-Лермонтово и проч.» И, конечно же, остановились пожить в деревенском домике Новосельцева, где природа «учит чуткости».

И снова моя память возвращает меня к последним мартовским дням, к поездке в Польское в 2015 году.  За ним последовал летний приезд Александра в Калининград. Он привёз горстку елецкого, а лучше сказать бунинского чернозема, высыпанного нами в Калининграде  у Мировых часов под растущие там ели. Там происходило тогда братание русских писателей из разных уголков мира.

Прикосновение к его личному миру было волшебным. Думаю  с нескончаемой признательностью о русском раздолье, которое нам открыл Александр, многоуровневые горизонты бунинской земли. Семена мальвы, которые сняла с сухого куста, посадив у дома, взошли и цветут все лето, и мне не надо искать определение моему путешествию в март, Александр написал это определение:  «Золотой март».  Он любит этот месяц и посвятил ему размышления «Мой март», потому что это ведь месяц его рождения.
Писателю легко подметить «простое, вечное»: «…выйдя из автобуса, вдруг почувствовал тихую радость оттого, что нёс очень простые, но какие-то вечные вещи: книги, хлеб и яблоки…» И мне вспомнилось сказочное угощение в этом домике: антоновские яблоки, замаринованные вместе с помидорами в трехлитровой банке, какой-то спиртной напиток на травах, светлая изба, наполненная книгами, и какое-то чувство лёгкости и полёта».
Почему так нужно человеку чувство полёта? Александр говорит: «Гены птиц обязательно есть в каждом человеке, хотя бы один-два. Из миллиардов клеток есть в нём те, что помнят и мучительно просят полета. Сознание угнетает это чувство, но во сне они пробуждаются… и человек взлетает…»

 

4. Тайны жизни

Книга Александра Новосельцева «Свет надежды»  у меня  всегда под рукой стоит. Возьму томик, прочту несколько страниц,  задумаюсь, благодаря книге, например, о той тайне мира, откуда яблоня берёт железо для яблок...

Открываются  тайны жизни и смерти, истории, находятся  источники силы, возможности для  расширения  своих  представлений о мире, и ничто для тебя не таит в себе никакой опасности.  

Взаимоотношения Александра Новосельцева со временем близки мне по духу. Время измеряется не часами и минутами, а количеством сделанного.  «Первые свои строчки я привёз ещё школьником из родного заволжского хутора, что стоит на границе Волгоградских и Астраханских земель. Первые строки – это слова и высказывания бабушки, маленькие частички её образной речи. А ещё – образы родной, такой необычной малой родины: Волги – Воложки, Плёса, дубрав, жарких дней, пахнувших травами и степью. Ничего из этого, детского, не забылось, а всплыло спустя два десятка лет, когда я жил уже на родине Бунина и, сидя в стареньком своем домишке, глядел на карту родной Волго-Ахтубинской поймы. И слушал песню из тихо играющего радио – из тех, прежних времен.  Так захотелось всё снова увидеть, и всё запечатлеть…»

 Вот со слова «запечатлеть» начался творческое время Александра. «…с тех пор и пишу.  Опубликовал пару книг прозы, не считая научных. Но для них нужно еще тройка томов. А пока ограничусь той прозой, которую счёл достойной для публикации. И ещё в довесок к ней том моих размышлений, дневниковых записей и очерков. «За бортом» этого издания остаются недописанный роман, пьеса и несколько десятков рассказов. И всё то, что только ещё бередит душу, не дописано и не доисследовано. Всему своё время…»

В рассказе «Истина в вине» описана маленькая станция на железной дороге. Редкие грибники, рыбаки на ней выходят. Но часы на фронтоне всегда идут исправно. Их заводит, забираясь на чердак, старый начальник станции, вместе с женой подставляя лестницу на чердак. Это очень старые люди. Никого на станции нет, но Семену Павловичу Беликову это важно, чтобы часы шли. Он радуется: часы идут, и время идёт. Но однажды радикулит не позволил ему залезть по лестнице на  чердак, у жены тоже болела нога. Время для этих людей остановилось. У других людей часов по двое, по трое: на руках, на мобильнике, на мониторе компьютера.  Но ему важно, чтобы шли именно те часы, которые ещё дед заводил. Для людей…» Может быть, поэтому у сына, министерского работника «мало времени» на всё.

Много ли, мало ли – сто лет? Писатель бродит по бунинским дорогам, читает томик прозы Бунина и ловит себя на мысли, что чувства не изменились: «словно по следам строк изумительной чистой прозы сам вошёл в этот удивительный мир далекой осенней деревни, пахнущей антоновскими яблоками и прелой листвой, с  садами, пронизанными низким предзакатным солнцем».

В рассказе «Истина в вине»  речь идёт о той вине, которую испытывает сын перед отцом за измену вековой традиции, и Анатолий произносит: «Ему же не объяснишь, почём нонче тишина, на что её можно умножить, и сколько стоит закат или утренняя заря, если они из родного окошка видны… Ведь человек русский по большей части иррациональный. Разве ж можно душу выразить какими-то цифрами? А вот абстрактными понятиями, почти неизмеримыми – можно: краски, запахи и картины, что с детства знакомы.  А живёт всё это –  на том самом бугру, где родился».

Едва ли не в каждом произведении Александра Новосельцева звучит песня, гармонь.. В доме Афанасия (рассказ «Край Бунинский») везде: на веранде,  в сенях, и на, и под кроватями, на шифоньере, столе и сундуке -  повсюду стоят гармошки: хромки, рояльные елецкие, ливенские и «любительские», «двадцать пять на двадцать пять» саратовская и даже детская в десять кнопок. Из этой горы музыки извлекается  елецкая рояльная,  с ней, пробуя гармошкин голос, выходит Афанасий на крыльцо. В громадных ладонях потомственного кузнеца, гармонь кажется крохотной. Афанасий пропустил левую руку под ремень, перевернул гармонь, привычно  вставил большой палец правой руки в ременное кольцо  медного ползунка и потянул меха. Звук взлетел, ударившись о кирпичную стену дома,  и, отразившись, перелетел через  огород, вспаханное поле и заблудился между осин и берез поднимающегося за логом леса».

«Лад» - это не только музыкальный термин. Лад – это великое дело во взаимоотношениях людей: «В ладу и уважение чувствуется,   добрый ты человек или нет, и какой ты, и вся твоя натура. А лад этот через чего высказывается?  Из того, как ты к другому человеку относишься. («Прямая речь. Встреча первая»).

К тайнам жизни Александра Новосельцева я отнесу и своеобразный ритуал писателя. Вот как пишет о нём Михаил Тарковский: 
«В любое место, куда Новосельцев приезжает, он делает знаете что? Если есть река или озеро – купается в них. Причём делает это с настойчивой силой и невзирая на погоду. Это желание и омовения, и закалки, и причащения, и крещения, такое и языческое, и Православное для него очень важно: «Тут ведь главное - босиком пройти по той земле, куда приехал, и силы набраться от живой воды, а, стало быть, и породниться с новым краем. Это для меня - само собой». 
В жизни Александра Новосельцева  много людей: широко известные Лановой, Назаров, Андрей Смирнов, Распутин, Белов, Михаил Тарковский, и простые жители русской деревни…

Писатель Новосельцев - выразитель жизни России, её народа: «…робкий свет Иванова окошка. Они так одиноки в этом огромном мире.  Россия – непостижимо громадная – и этот Иванов огонёк в его закопчённой хатёнке. И во всем этом мире – с полями без конца, просёлками, бурьянами, подходящими к самым стенам домишек – это одинокое, словно свеча в громадном тёмном храме, проявление жизни».

 

 

 

 

«Слово о родной деревне»

О книге Людмилы Яцкевич

Людмила Григорьевна Яцкевич - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка Вологодского государственного педагогического университета - соединила в своём «Слове...» научную работу с краеведческой, устное народное творчество и богатую народную речь с живой семейной хроникой родной деревни Квасюнино Шекснинского района Вологодской области, своей семьи и земляков в исторический период с конца XIX века до середины XX века. Этот удивительный труд сочетает в себе достоверные как письменные, так и устные источники, и исследовательница, вслушиваясь в речь односельчан, смогла оформить словарь диалектных слов и фольклоризмов, употребляемых в квасюнинских частушках, которые в количестве 720 четверостиший составляют существенный раздел книги.

Открывает «Слово…» глава «Край студёной, смиренной доли...», в которой предстаёт история духовной жизни деревни Квасюнино, где жители до сих пор чтят память преподобного Антония Черноезерского, прибывшего в глухие леса Шекснинского края в XVI веке и основавшего Черноезерскую в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужскую пустынь (монастырь). В течение веков монастырь уничтожался в результате нашествия польских войск, горел, а в 1875 году на месте монастыря была построена приходская церковь. Жители Квасюнина были очень тесно связаны с этой церковью, отличаясь набожностью, отправляясь в паломнические странствия по монастырям России, доходя даже до Афона. Одним из подвижников веры Христовой был Иван Федорович Калинин, постриженный в монашество под именем Иннокентий, арестованный и погибший в тюрьме в 1939 году.

Организатором возобновления монастыря была Таисия (Солопова), первая настоятельница пустыни Антонина (Назарова). Первая икона Скоропослушница была написана по благословению игуменьи Таисии Леушинской на Святой горе Афон, а когда икона прибыла на станцию Шексна поездом, то встречали её три Крестных хода, так же как и вторую святыню - икону Божьей Матери «Взыскание погибших», прибывшую в 1915 году.

Архиепископ Кирилловский Тихон (Тихомиров) в 1920 году создал акафист преподобному Антонию Черноезерскому, где прославляется монашеский подвиг. Таким образом, автор книги "Слово о родной деревне» обобщила исследования по духовной истории деревни, и перед читателем встают и имена православных подвижников, и, как написал в стихотворении «Я дарю тебе этот край» Кирилл Иванович Вальков: «Этот облик и этот лик//Красоты, для мира незримой».

Уникально собрание частушек деревни Квасюнино конца XIX - начала XX века, записанных Л.Г. Яцкевич из уст Надежды Феофановны Калачёвой, Ульяны Ивановны Вальковой, Раисы Ивановны Тихомировой, Галины Евстафьевны Калачёвой. Частушки обладают ярким местным колоритом, расположены в алфавитном порядке по первому слову частушки. По содержанию это или любовные сюжеты, или тоска по уехавшему милому, или юмористическая характеристика неудачных ухаживаний. Среди семи сотен частушек семейные сюжеты, множество картинок сельской жизни, уход за животными, бытовые зарисовки, праздники, плясовые частушки. Как один из жанров русской народной лирики, очень популярный в указанный период, частушки дают эмоциональную окраску выбранной теме, выражают определенные чувства по поводу того или иного события. Короткая рифмованная песенка, исполняемая более быстро, чем протяжная песня, она предназначается для публичного исполнения в мажорном, бодром тоне, отличается импровизацией, экспромтом относительно какого-то явления, события, человека. Людмила Григорьевна очень интересно описывает священное место, куда ходили жители Квасюнино на гулянья на Троицу или на Пасху, где пели, танцевали и исполняли частушки - это древняя Репинская сосна и священный камень у реки Игайки, протекающей по древнейшим священным языческим местам.

Из исследования лексики собранных частушек, в которых встречается большое число морфологических и синтаксических диалектизмов, родился «Словарь диалектных слов и фольклоризмов», в состав которого вошли местные слова, диалектизмы жителей деревни Квасюнино и слова, бытующие в произведениях устного народного творчества, в том числе, в собранных частушках. В словаре даётся грамматическая характеристика слова и его лексическое значение, а также проделан огромный труд по сопоставлению значения слова с родственными - в толковых словарях современного русского языка и в словарях русских народных говоров, исторических словарях, с указанием номера частушки.

Большую часть книги «Слова о родной деревне» составляет семейная хроника, получившая название «Живая старина деревни Квасюнино». Начинается она с истории встречи прадедушки и прабабушки. Описывается родословное древо Вальковых устами их внуков и правнуков, и сама автор подробно повествует, зачастую переходя на язык художественного изложения, о встречах с многочисленными родственниками, одарёнными прежде всего любовью к родной деревне, берегам Шексны и Игайки, к отчему краю. Судьбы нескольких поколений Вальковых сложились по-разному: это крестьяне, умеющие читать, знающие много стихов наизусть, сеющие, выращивающие скот. Они шьют, мастерят, играют на музыкальных инструментах, речь их пересыпана пословицами и поговорками, и это представители семьи, получившие образование, осознанно выбравшие путь духовного служения своему народу. Часто бедность и голод, потери детей, жилища, репрессии, преждевременная смерть, когда, например, крестьянин отдаёт своего любимого, единственного коня в колхоз, а на следующий день умирает, и в тоже время часто смирение, принятие и ласковое отношение к окружающему миру. За судьбами нескольких поколений уроженцев Квасюнино - судьбы России, как справедливо отмечает автор словами Василия Шукшина: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту».

Людмила Григорьевна пишет: «К весне 1933 года разруха в северных русских деревнях дошла до края бездны. Но и заглянув неё, не потеряли мужики головы и сохранили живую душу. Особенно яркой свечой горела душа у крестьянских детей, рождённых в годы войны, революции и разрухи. Через этих детей Русь выживала и снова воскресала, распятая на кресте двадцатого века». Книга богато иллюстрирована чёрно-белыми фотографиями, с которых на нас смотрят одухотворенные лица. Автор описывает семейную икону Богородицы: «Это икона будто освятила и осветила убогое жилище русской крестьянки... И мне казалось: сошлись здесь вместе страшное убожество жизни земной и высокая очищающая красота жизни небесной».

Трагическая страница в истории села Квасюнино - восстание крестьян в 1918 году на Шексне, описание которого принадлежит перу Владимира Антоновича Яцкевича. Он пишет, что это восстание, как Ярославское, Тамбовское, закончилось разгромом, последующим расстрелом наиболее активных участников, массовыми репрессиями. Пронзительны строчки о любви и смерти «крестьянского генерала» Николая Шерстнева.

Заключительная глава «Слова о родной деревне» посвящена поэту Владимиру Калачёву, родному дяде Людмилы Григорьевны. Уходя на фронт в 1941 году, он оставил у матери свои стихи и письма, которые потом бережно хранила мама Людмилы Григорьевны. Владимир Калачёв погиб в 1943 году в бою за Синявинские высоты в возрасте 24 лет. Он был необычайно поэтически одарён. В книге приведена подборка его стихов, посвящённых родной деревне:

Ключ студеный, ключ холодный,

Напои водой меня.

Под листвою прошлогодней

Ты бежишь, струёй звеня.

... Радуйся дыханью лета,

Блеску утренней травы.

Пропою я на рассвете

Песню светлую души.

И автору книги удалось пропеть светлую песню души уроженцев Квасюнино. Какие бы трагические страницы жизни ни вставали перед читателем, какие бы бездны богоотступничества ни открывались, нет ощущения ни сокрушённого ума, ни усталого сердца. Черпая в любви к своей земле, родной деревне надежду и веру, глубокое родовое чувство переполняет нашу общую память и память о своей собственной истории семьи, это чувство ведёт к соединению воедино нас всех, выходцев из таких же небольших деревень или больших городов, ведёт от рассыпанности к невидимому единству, от обладания которым мы чувствуем победу света над тьмою.

 

 

 

 

 

Тепло родной речи

 

О книге Л.Г. Яцкевич "Квасюнинская поговорочка", Вологда. 2017

 

В течение нескольких десятилетий автор книги и её родственники (Ольга  Андреевна и Юрий Андреевич Вальковы) бережно записывали поговорки и частушки жителей деревни Квасюнино Шекснинского района Вологодской области и тем самым сохранили для потомков традиционные поэтические формулы и региональные особенности языка малых жанров фольклора. Представленные в книге Л.Г. Яцкевич, они запечатлели особенности словесной культуры жителей этой деревни в первой половине XX века.

Не диалекты, не говоры, а ласково: "поговорочка" называют  в Квасюнино особенности своей родной речи:

                                               У милого моего

Поговорочка на «о».

Я за эту поговорку

Любила-то его.

Книга Л.Г. Яцкевич вносит богатый вклад  в лингвофольклористику - научное направление, представители которого исследуют язык произведений устного народного творчества.

Малые жанры фольклора - это и "явления языка", и "явления мысли". Они не могут существовать в отрыве от живого общения, конкретного разговора в определенной жизненной ситуации.  Их родная среда – это живая, органичная речь, смысловая целостность:

От Череповца до Рыбинска

                                   И глаз не осушил.

                                   По тебе, моя сударушка,

                                   Всё плакал да тужил.

И веют древней поэтикой частушки, в которых звучат традиционные народные сравнения:

У родимой-то у матушки,

Как алый цвет цвела.

У лихия у свекровушки

Завяла, как трава.

Отец Павел Флоренский в своей работе показывал художественную значимость частушки, говорил о древности этого жанра, отмечал, что  короткие поэтические произведения  - это особое языковое и духовное явление в культуре многих народов, приводил в пример японские танки.

Людмила Яцкевич справедливо задается вопросом, почему во всём мире признаются художественные достоинства  японских хокку, танков, песен гейш, и почему мы так мало ценим старинные русские частушки, являющиеся замечательным явлением русской народной культуры.

Поэтическая особенность этого фольклорного жанра такова, что в лирическом сюжете частушек фиксируется лишь кульминационный момент событий, и поэтому большую роль играет подтекст и контекст. Квасюнинские частушки, как и в других областях России, исполняются речитативом. Автор исследования опирается на мнение писателя Василия Белова, считавшего, что в частушках проявился талант русского народа: "она стала самым популярным фольклорным жанром, накопив в течение времени образную энергию языка".

Для поэтики частушек характерно заимствование многие традиционных устойчивых словесных образов из былин и народных песен:

Пойду-выйду в чисто поле,

Погляжу в ночную даль.

Ветры буйные сказали:

"Не придёт, не ожидай".

В поэтическом языке частушки постоянно присутствуют устойчивые образные конструкции, поэтические формулы, описанию которых автор  книги посвятила отдельную главу.

Появление книги Л.Г. Яцкевич закономерно, поскольку она более 25 лет работает на филологическом факультете Вологодского университета, где издавна сложились глубокие традиции диалектной лексикографии: изданы многие диалектные и фразеологические словари: «Словарь вологодских говоров» в 12 выпусках (1983-2007), «Вологодское словечко. Школьный словарь диалектной лексики» (2011), «Золотые россыпи: словарь устойчивых оборотов речи в вологодских народных говорах» (2014), книга Л.Ю. Зориной «Вологодские  диалектные благопожелания в контексте традиционной народной культуры» (2012). Особый вклад в создание этих словарей внесли Т.Г. Паникаровская, Л.Ю.Зорина, Е. П. Андреева и Т.В. Парменова и другие сотрудники. На мой  взгляд,  их по праву необходимо включить в ряд тех могучих исследователей  вологодских говоров и фольклора, известных с XIX века, таких, как: Н. Г. Ордин, П. Симони, Н. Ф. Бунаков, И.И. Лабардин, Г.Н. Потанин. Н. А. Иваницкий, С.В. Викуловец. Золотые россыпи богатых словарей образной речи северных крестьян, собранные этими учёными-краеведами, трудно переоценить по культурной и научной значимости.

В книге "Квасюнинская поговорочка" представлено более 400 местных пословиц, поговорок, присловий и устойчивых выражений, в других словарях не имеющихся. Проведена огромная работа по составлению «Словаря словесных образов и символов малых жанров фольклора деревни Квасюнино». Когда я дошла в книге до "Частотного словаря гнёзд, расположенных по мере убывания частоты", душа моя наполнилась умилением. Оказывается, наиболее часто употребляемые слова в частушках деревни Квасюнино: милый, любовь, девушка, мать, дом, дума, сердце, живой... К женщинам обращались ласкательно: Аннушка, Марьюшка, Галинушка, Ефросиньюшка, Ульянушка даже в старости. Такой была обстановка общения в крестьянской среде. Издревле в русском народе естественно и органично сохранялись любовь и человечность в семье и в крестьянской общине.  Они находили словесное оформление - как  сама возможность дальнейшего совершенствования русского человека. И труд Людмилы Григорьевны Яцкевич направляет наше читательское внимание к своим корням, к истории, вере и отеческим святыням, показывает осознанное стремление к свету с величайшей благодарностью по отношению к предшествующим поколениям.

В исследовании выделяются лирические, трагические и смеховые сюжеты частушек. Часто это принародная исповедь, иносказательное повествование. Как отмечал В.И. Белов, «в частушечном монологе выражается исповедальная энергия …любых оттенков душевного состояния». Разнообразный по тематике фольклор малых жанров – это, как пишет Л.Г. Яцкевич: «энциклопедия жизни крестьян в переломную эпоху конца 19-го – первой половины 20 века», где нашли отражение «северная природа,  крестьянский труд и быт, рекрутство, тюрьма, взаимоотношения в миру, любовь и дружба, беды и радости, нравственные критерии отношения к событиям как личной, так и общественной жизни, любовь к родному краю и гражданская смелость».

Отдельную часть книги составляет исследование имён собственных  в малых жанрах фольклора: имена собственные городов Русского Севера, имена рек – Волга и мифическая Дунайка, редко – известных государственных деятелей. Часто упоминается родное Квасюнино и близкие к нему деревни, имена и фамилии односельчан:

Топни-ка, ножка,

Резинова калошка.

До чего парень хорош

У Морева Алёшка.

В книге собран словарь диалектных слов и фольклоризмов в квасюнинских частушках, который позволяет судить о словесной культуре талантливых людей, о судьбах которых вспоминают в своих дневниках и книгах их потомки: Ю.А. Вальков, О.А. Валькова, Л.Г. Калачёва (Яцкевич).

В Квасюнино жили и свои деревенские поэты: Александр Фёдорович Тихомиров (1874-1942), Его сыновья Александр и Ростислав, брат Юрий, сестра Ольга – Вальковы, братья Сергей и Кирилл Вальковы, братья Анатолий и Владимир Калачёвы. Поэт Владимир Степанович Калачёв погиб 25 июля 1943 года в боях за Синявинские высоты. Стихи успел опубликовать лишь во фронтовой газете «Отважный воин». Он переписывался с известными поэтами-современниками: Всеволодом Рождественским, А. Прокофьевым, И. Молчановым, В. Мануйловым.

В Квасюнино стихи писали даже женщины-крестьянки, например, Ефросинья Никитична Шубина, воспитавшая одна пятерых детей после смерти репрессированного мужа – сельского учителя, крестьянина, получившего образование благодаря своей настойчивости и упорному труду.

Жили в Квасюнине и талантливые рассказчицы, например, Ульяна Ивановна Валькова, мастерица, слушать, рассказывать и утешать, поругать, если было за что: «Не поддёргивай! На поддергушку не купишь красную телушку, а пёструю, и ту бесхвостую». На жалобы собеседника с юмором отвечала: «Ты, парень, шилом  патоки не хлёбывал».

Давно я не читала такой глубокой и воодушевляющей книги, как «Квасюнинская поговорочка».  Как  писал в книге «Лад» Василий Белов, -  «шагнуть вперёд можно лишь тогда, когда нога отталкивается от чего-то, движение от ничего или из ничего невозможно. Именно поэтому так велик интерес у нашей молодёжи к тому, что волновало дедов и прадедов».

Чтение книги Людмилы Яцкевич доставляет наслаждение, открывает нам «тепло родной речи», согревает «сиротеющую в холодном мире душу».

 

Послесловие

Ушли из жизни знатоки и исполнители частушек и поговорок, сельский быт утратил традиционную народную эстетику, но бесценны записи фольклорных текстов для истории и культуры русского народа.

В 2017 году Арина Александровна Медведева, ученица Л.Г. Яцкевич, отправилась на родину своего учителя в фольклорную экспедицию. Она решила узнать, что же сохранилось из былых фольклорных богатств Шекснинского края. Оказалось, что ещё живы в деревнях былые частушечницы, есть и любители собирать старинные частушки и записывать их, чтобы сохранить для будущих соотечественников.

А ещё А.А. Медведева обнаружила, что появились самородные поэты-частушечники, которые целыми тетрадями записывают свои авторские  частушки. Но это уже иные частушки и по духу, и по поэтике, и по своему назначению ...  Что же, времена меняются, но творческий дух народа по-прежнему жив ...

 

 

 

Милость сердца

О книге публицистики Геннадия Сазонова

 

Добро идёт из души

Святой Русской Православной церкви, преподобный Иосиф Волоцкий призывал своих чад: «Пойми, чего требует Царь Небесный от твари своей – малой и лёгкой милостыни». Святой знал и переживал в своём любящем сердце два житейских полюса в бытии России: чрезмерную роскошь и нужду, граничащую с нищетой. Геннадий Сазонов, обращаясь к современности, находит среди своих земляков человека, продолжившего многовековые традиции российской благотворительности. Это Константин Симаков, работавший свыше сорока лет в газовой отрасли, директором КС-17 Газпрома в Грязовецком районе, совмещая основную работу с депутатской деятельностью в течение двух сроков в Вологодском областном законодательном Собрании, помогая многодетным семьям, ветеранам войны и труда, людям культуры и искусства. Как планета держится Небесным тяготением, так сообщество людей держится совестью, добром, любовью, милосердием. Автор книги приводит примеры дарения милости сердца от князя Владимира, преподобного Федосия Печерского, Иулиания Осоргина, купца Христофора Леденцова, Козьмы Содатенкова до своих современников. Это, например, пенсионерка Мария Мартемьяновна Борисюк и Станислав Березин из Шексны, Валерий Соловьев из поселка Юбилейного, Александр Николаевич Дугин из Ярославской области и многие другие. И мы не можем не согласиться с Геннадием Сазоновым, утверждающим, что стремление к милосердию и добровольной жертве - «это природное качество человека, действующее в нём независимо от политического устройства или общественного строя в стране на текущий момент».

 

«Восстановить храм»

В книге «Милость сердца» идёт подробное повествование о восстановлении храмов в России по доброму движению сердца прихожан. С началом 90-х годов прошлого века по всей России люди потянулись к тому, что долгие десятки лет было под запретом. Геннадий Сазонов рассказывает о восстановлении всем миром Свято-Троицкого Павло-Обнорского монастыря, широко известного в дореволюционной России, связанного с именем Ивана Грозного, Спасо-Сергиевской церкви, о ремонте храма Богоявления, воздвигнутого в 1812 году в честь победы русского народа в Отечественной войне, об учительнице Зинаиде Петровне Исправниковой, посвятившей часть своей жизни восстановлению храма в Спас-Нурме.

Нелегко продвигается благое дело, оно требует к тому же противостояния русофобии, уничтожающим, неблаговидным материалам «жёлтых» СМИ, настоящего подвижничества в условиях, в которых местное самоуправление «напоминает этакое иго, когда под видом «федеральных потребностей» с территорий изымают средства, столь необходимые для их развития».

 

«В честь нового Златоуста» 

Среди многих православных традиций автор книги о милосердии в России выделяет потребность личности жить интересами общества, служить Отечеству, приводя примеры жизни великого новгородского князя Олега, названного А.С. Пушкиным «вещим Олегом», князей, позже причисленных к лику святых Бориса и Глеба, Серафима Саровского. На Вологодчине возник первый в России храм в честь Святителя Игнатия (Брянчанинова). Место, где он сияет куполами, выбрано не случайно. История храма связана с именем Елизаветы Фёдоровны Лялиной, автора книги совместно с К. Симаковым «Дорога к храму», почётного гражданина Грязовецкого района. Всю свою жизнь она посвятила сбережению уникальной кедровой рощи, посаженной её мужем Виталием Андреевичем Лялиным вместе с Ильёй Афанасьевичем Клиновым. За 15 лет триста саженцев превратились в замечательную кедровую рощу. Здесь и выбрано было место для строительства храма, давшего новую традицию – проведение «Игнатьевских чтений». Но его возникновение – это и результат усилий Грязовецкой администрации, и Газпрома, и предпринимателей района, и простых жителей. Удивительную картину представляет храм в вечернее время благодаря чудесной подсветке, выполненной службами электроснабжения Грязовецкого ЛПУ. Предметом особой гордости является колокол «Благовест», отлитый в городе Тутаеве Ярославской области под руководством Николая Шувалова, колокола которого звучат в Германии, Сербии, Черногории, Грузии. Повезло храму и с мастером по строительству куполов Юрием Васильевичем Павловым. По его чертежам, требующим большого искусства, были изготовлены кресты под руководством Владимира Ивановича Железова. Уникальный иконостас был создан в мастерской «Преображение» по проекту Амаяка Вачеяна. Ярославские мастера блестяще справились с поставленной задачей.

 

«Высокое и благородное призвание учителя»

Отдельную главу посвящает Геннадий Сазонов теме народного образования, не образовательным нищенским духом стандартам, а именно образованию и воспитанию милосердия и благородства. Что удерживает дом от разрушения? Важнейшее условие здесь - прочные фундамент и крыша. Если перенести эти понятия в образование, то крыша – это знания, а фундамент – это воспитание человека. Когда же, наконец, государство поймёт, что в школах должны работать лучшие люди, материально обеспеченные высокой зарплатой, чтобы иметь время на саморазвитие и качественную подготовку к занятиям! Геннадий Сазонов рассказывает о помощи Константина Симакова Грязовецкой школе компъютерами, программным обеспечением и Интернетом, стипендиями лучшим ученикам, приводит историю училища кондукторов путей сообщения в дореволюционном Вышнем Волочке Тверской области, оно – один из многих примеров высокого уровня образования. Другой пример - Императорское техническое училище (ныне институт имени Н. Баумана). Обращаясь к проблемам в образовании сегодняшнего дня, автор книги описывает роботизацию учителя отчётностью, нежелание детей учиться, если они далеки от нравственных и духовных традиций, когда у детей «есть всё, кроме будущего».

«Чувства добрые» 

Заключительная глава книги посвящена теме поддержки отечественной культуры. Это открытие музея поэта Игоря Северянина в деревне Владимировка Вологодской области, благодаря помощи все того же мецената Константина Симакова, организация пленеров художником Сергеем Радюком, затем перечисление денег в Фонд помощи детям от проданных картин. Начальник КС-17 содействовал выходу альбома художника Константина Персидского, становлению гончарной мастерской Вячеслава Отгадова, который создал памятник Николаю Введенскому, помог театральному объединению «Ковчег», а также и в ремонте Центральной библиотеки Грязовецкой библиотечной системы. Особым проектом можно назвать помощь Симакова в издательском проекте – двух книг выдающегося русского писателя Василия Белова, книг Николая Дружининского, издательской серии «Писатели родного края», журнала «Вологодская литература».

Геннадий Сазонов, размышляя о делах милосердия и любви, создал образ вологодского мецената Константина Симакова, нашего современника, но также и самого автора можно отнести к народным духовным воинам, славящим Бога так, как позволяет сердце, открывая его в духовно-нравственном совершенстве.

 

 

 

 

Метафизика Александра Проханова

 

С 90-х годов прошлого века каждый из нас столкнулся с вещами, которые сложно объяснить с научной, философской, исторической, метафизической точки зрения, несмотря на то, что  уже свыше четверти века историки, политики, философы, учёные   пытаются объяснить  нам, что случилось  с нами и страной. Мало кто прислушивается к писателям, или слишком много тех, кто не хотел бы, чтобы к  ним прислушались, рекламными поделками  и пустышками заслоняя попытки понять себя и окружающий мир. 

Даже такому богатырю, витязю  современной русской  прозы, как Александр Андреевич  Проханов, навешивают ярлыки,  совершенно не подходящие  характеристики, которые  часто звучат при упоминании о нем: "соловей Генштаба", «политрук литературы»,  слишком узкие  определения для масштабной фигуры писателя-державника.  Его творчество - это русский синтез, это актуальная традиция и философия русских космистов, вынужденная продираться через планктон  потребительства, чтобы напомнить или объяснить высшее предназначение человека.

Как в своих статьях, так и в прозе,  Проханов  стал выразителем сберегающих русский народ идеологий, мощных тенденций, которые  врагам России слишком опасны, чтобы они оставались равнодушными и не  впрыскивали в общественное сознание ядовитые замечания в адрес  представителя  могучего народа.  В его недрах родилась философия, ставящая вопрос о смысле жизни человека. В то время, как  Германия направила на Россию пушки, в 1915 году русский философ  князь Евгений Трубецкой поднимает этот вопрос «в дни обнажения мирового зла и бессмыслицы».  Александр Проханов стоит на плечах русских космистов, он один из немногих, кто через своё творчество пытается найти обоснования нашей духовной жизни, нашего смысла существования, открыть нам брезжущий  свет завтрашнего дня, который искали русские философы. Они будили в нас чувство «нравственной тошноты»  от пошлости, слепой и хаотичной жизни, предупреждали, что хищническая культура может быть злой и опасной, противопоставляли биологической жизни этическое начало.

Александр Проханов  в своём творчестве наследует нашу могучую литературу, и его творчество перекликается с пушкинскими молитвами:

Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.

Любоначалие – этот страшный недуг потрясает общество:  властность, деспотизм, самовластие, властолюбие,  чувство превосходства обманом и хищением разбогатевших людей над теми, кто не желает обогащения любой ценой. «Сокрытая змея» кусает нас со страниц газет и с телевизионных экранов, в судах, в «единых окнах» муниципалитетов.

 И потому я всегда жду нового романа  Проханова, который нам даёт каждый раз провисающий на всевозможных ток-шоу и телевизионных баталиях ответ  на вопрос, как же произошло, что мы такие светоносные, полные святого энтузиазма, несущие человечеству величие и благородство, всегда готовые на помощь, к самопожертвованию для других вдруг в одночасье  сдались, шагая «в едином  строю», перед  неким окриком: «Разойдись!» Разошлись по своим углам и никак не соберёмся, забыв, что мы строили светлый рай на земле, что мы боролись с материальным порабощением человека, что мы видели жизненную правду в противостоянии звериному и низменному в человеке. И вся планета это знала и уважала  нас.

«В дни обнажения мирового зла и бессмыслицы»  доктрина Александра  Проханова оповестила  мир «о великом братании и примирении «красных» и «белых», государственников красной и белой империй, которые должны прекратить вековую вражду перед лицом жестоких напастей», во имя новой, возрожденной России, огромной империи,  насыщающей мир мощными, светлыми,  духоносными вибрациями.

Действие романа  Александра Проханова «Гость» //Берега, №№ 1 -2, 2018, -   происходит, на первый взгляд, в условиях  некой «неопределённости во всём, навязываемой  русофобской средой, где  отсутствуют критерии нормы,  куда привнесены  западные  двойные  стандарты,  провокационность, издевательства  над  «святыми обетами» – очередным моральным мировым потопом. Но  поверх  беснования нечисти  тайными кодами вливается в кровь  имперской России,  всплывающей  из тёмных вод распада, разложения,  «торжество пасхальной литургии, мистерия воскрешения», мистический  повтор Россией судьбы  Христа.

Роман «Гость» начинается с описания бесовщины, то есть  экономического форума, который продолжился банкетом  банкиров. Шёл  разговор  о замках, яхтах, инвестициях, процентных ставках, слияниях корпораций. Шутили над премьер-министром: «Вакуум мысли»,  -  отмечали прекрасную форму президента:  «Власть — не часы, которые нужно менять».  Художественное описание того, что происходит в России, писатель часто дополняет публицистикой. Уже о реальном, недавно закончившимся Гайдаровском форуме он написал:  «Теперь эта философия винеров и лузеров реализуется в трагическом и неизбежном конфликте, когда элита, вскормлённая народом, его  потом и кровью, производит на свет не Пушкина, не Чайковского и Мусоргского, а банки-изменники, ублюдочные театры, философию распада и осквернения»- http://zavtra.ru/blogs/zagovor_bankirov

Вернёмся к художественному повествованию – роману «Гость». Автор характеризует главного героя, как «блистательного фантазёра и мага», который своими выдумками, экстравагантными поступками создаёт у зрителей переживания, разрушающие обыденные представления, вызывающие изумление, а порой -  шок. Этот вид искусства называется перформанс. По описанию Аркадий Веронов, главный герой романа, очень напоминает известного ведущего политического ток-щоу: «лет пятидесяти, но моложав, в тёмном, застёгнутом на все пуговицы сюртуке, напоминающем френч». Узнаваема  его  усмешка, которая  «относилась к шумному многолюдью зала, мужским бокалам и женским бриллиантам, а также к самому себе, к своему полувоенному френчу, серебряной цепи, кругу света, в который он встал, как цирковой артист», и  начал говорить то, что хотели от него услышать: «…современное российское общество делится на “победителей”, и “лузеров” — “проигравших”, выброшенных из истории. “Винеры” — это самые деятельные, способные, авангардные люди России, которые заняли лидирующие места в стране и ведут её к процветанию. Они получили во владения заводы, рудники, корпорации, а вместе с этим и русские реки, леса, океанские побережья. Распоряжаются они всем этим в интересах не только России, но и всего человечества. “Лузеры” — это лохмотья истории, лишённые воли, талантов. То сырье, из которого едва ли можно создать полноценный человеческий материал. Они брюзжат, ропщут, пьют водку, живут в своих зловонных подъездах, устраивают поножовщину и раз в году, в годовщину Октябрьского переворота, проходят по Москве в колонне под красными флагами, развлекая своим видом иностранных туристов, — жалкое подобие бразильского карнавала».

Писатель продуманно раскрывает низость и продажность подобных «артистов», получающих каждый раз за свои провокационные выпады по два миллиона долларов на свой банковский счёт от западно-европейских «добродетелей». Главный герой романа живёт один, свою любовь, дружбу  в молодые годы он предал, он не способен на чувство любви, только неприязнь, для которой он находит почву и взращивает ненависть: «… к  нарциссу Цесерскому, изнурённому старческим эротизмом. К извращенке Воронецкой, решившей перейти из одного народа в другой. К салонному революционеру Кавалерову, чья имитация воспета модными французскими журналами. И к этой пресыщенной дочке миллионера, которая из холёной Европы приезжает в Россию позабавиться среди обезумевших московских обывателей, как приезжают иностранцы поохотиться на экзотического русского зверя».

Все они были сверхлюдьми, возвышались над маленьким бренным человечком, находили в этом оправдание своим интеллектуальным бесчинствам. «И Веронову хотелось взорвать это клановое превосходство, - говорит Александр Проханов, -  сбросить их на грязную землю, потоптаться на них измызганными подошвами. Он чувствовал, как начинает сочиться в душе мучительное наслаждение, предчувствие тёмной пропасти, куда полетит, оставляя за собой рваный провал, взрывную волну, сносящую незыблемые опоры, и он спрячется от этой волны в бездонную воронку».

Веронов начинает понимать, что в теле его поселился «гость», змей, внушающий своему хозяину, что искусство не должно доставлять радость и удовольствие, а нужно «заставлять людей страдать». Художник-перформансист  то строчит холостыми в толпу из пулемёта, то пляшет без одежды перед священниками, то сжигает макет памятника Зое Космодемьянской, то отравляет бомжей. Каждая новая провокация, новая выходка Веронова, в основе которой зло и ненависть, порождает в другом конце города или в одном из уголков планеты  террористический акт (известный взмах бабочки), землетрясение, гибель ни в чём не повинных людней, питая кровью дьявола внутри художника зла. Сокрушая очередную моральную твердыню, Веронов вызывает вихрь разрушений на планете.

Чтение романа «Гость» рождает вопросы: откуда столько зла, нечисти, пошлости, разврата, боли, страха в стране, в народе, где мы всего лишь два с половиной десятка лет назад ощущали своё человеческое достоинство, стремились к знаниям, были овеяны, озарены  подлинными, невыдуманными победами своих отцов и дедов, как на полях сражений, так и на своих рабочих местах?

Мы все виноваты, что позволили заползти в наши тела страшным «гостям»: змеиному,  тёмному,  низменному  началу, злобным мыслям, потребительству, пошлому мещанству и греху уныния.

Страдания людей, вызванные провокациями Веронова, возвращаются бумерангом к перформансисту. Поняв это, он встречается со своим другом юности Степановым и понимает, что тот, сидя  в инвалидной коляске, этот представитель презираемых им «лохмотьев истории», стал на пути зла, вершившегося Вероновым, наложив «крепких семь печатей», противопоставив зловещим деяниям созидание. Он уверен, что есть в мире нежность, любовь, милосердие, помощь, сострадание, великодушие, благородство, которых достаточно, чтобы уравновесить мировое зло, рвущееся из «чёрных катакомб».

 

Сила слова Александра Проханова в его вере, глубинном знании, что есть «божественные смыслы, чертежи, по которым русские строят ковчег своей государственности».

Когда случается в России, что уже нет надежды на избавление, в  «кромешной тьме вдруг начинает светиться лампада спасения, и за этой лампадой, что горит в руках русского ангела, народ выходит из пропасти и вновь одерживает великие победы, строит чудные храмы, пишет дивные книги».

«Говорящие головы» в телевизоре, шоумены с  «усмешкой»,  провокационными выходками множа зло,  подобно Веронову, рушат  в безумии  - «заработать бобла»  - представления о прекрасном и благородном, умном  человеке, которого они близко не подпускают к микрофонам, чтобы разъединять народы и культуры, подвергать сомнению подвиги, церковь, святыни.

Веронов совершает свои провокации за два миллиона. Но не потакаем ли мы злу бесплатно, не поощряем ли тёмные силы, подпитывая их, когда  в разговорах в семье, на работе, в кругу друзей культивируем в себе злобу, ненависть, страх, осуждение, уныние.

Мы сами должны помочь себе, поверить в себя и в свою страну. Об этом говорит колоссальный  по осуждению мирового зла роман Проханова. Берись и делай: выметай нечисть из себя, чтобы не превратиться в «лохмотья истории». Проблемы 5-й и 6-й колонны – это ведь проблема «гостя» внутри нас, а также проблема светоносной национальной идеи, спасающей  от уныния, врачующей  духовные раны, вызывающей  «на духовную брань каждого русского воина».

 Мир  управляется не одной звериной силой,  у нас есть не уснувшие, не  замерзшие  высокие  духовные качества, светом и чистотой выдавим  из себя одержание,  непрошеного  тёмного «гостя»,  посадив сатану на цепь, как написано в Апокалипсисе,  верой в себя, энтузиазмом (что святое!), воодушевлением национальной идеей мировой справедливости, обращением  к коммунизму      в его космическом значении, к пониманию Вселенной как храма. Уверена, что Александр Андреевич в следующем своём романе  обратится к этой идее, где мы встретимся с героем, изгнавшим «гостя»,  что писатель  даст нам рецепты преодоления уныния, которые и может дать только он в силу склада своего ума, своего жизненного опыта патриота, государственника и русского философа. 

 

 

 

 

 

 

Выбирая «общерусскую соборность»

О славянском  романе в стихах Владимира Подлузского

 

«Не боги горшки обжигают, но без них щи быстро прокисают»

 

Следя за творчеством своих современников,  обнаружила вдруг, что в начале XXI  века появились произведения,  смело заявившие себя, обратившись к редкому жанру: роману в стихах, не к поэме, а именно к роману  в стихах. Хотя в середине XX века были попытки  назвать романом в стихах поэмы Бориса Пастернака и других авторов, литературоведы всё же отнесли их к поэмам.  

В   2005 году  известный  санкт-петербургский бард  Александр Дольский, следуя   "Евгению Онегину" А.С. Пушкина,  выпустил роман в стихах "Анна". В 2011 году Мария Рыбакова  отнесла свое произведение " Гнедич"  по жанру к роману в стихах,  и вот у меня в руках объёмный, опять же роман в стихах "Тарас и Прасковья" Владимира Подлузского, вышедший в 2012 году в Сыктывкаре.  Поразительно, что Владимир Подлузский  безо всякой робости обратился  к специфическому   жанру,  наполнил его авторской аналитикой  и постепенным развитием  характера.  Сразу хочу заметить, что у нашего современника нет никакого подражания  великому автору «Евгения Онегина», а Прасковья Шипикина не похожа на Татьяну Ларину, как и Тарас  Ус - на Евгения Онегина, но это именно роман в стихах.

Удивляет пророческим видением повествование о сегодняшних сложных взаимоотношениях  России и Украины с символическим названием «Тарас и Прасковья».  Хотя  роман вышел за два года до возвращения Крыма, до начала кровавых событий на Донбассе, корни современной драмы, её генезис  мы находим, отправляясь в путешествие  вначале по СССР, затем – по Украине и России, начиная с  послевоенных  и до 10-х годов  XXI  века.

В "Обращении к читателю" поэт рассказывает о шести годах труда, ведёт нас на Брянщину, в Поволжье, в Запорожье, на  Север. А главных героев он окружает двумя сотнями персонажей, в том числе исторических личностей, деятелей культуры и искусства.

«На Святого летнего Николу отыскал я собственное слово», - это  для автора Владимира Подлузского символично - отыскать ключик к своему произведению в такой  святой праздник,  близкий каждому на Руси,  взяв в поэтическое странствие как путеводную звезду всеми почитаемый образ  Николая-Чудотворца.  «Поэт вам не предприниматель, чтоб для народа мелочиться», - и  летят на  380 страницах открытия и прозрения, где происходит  под одной  обложкой сведение  фигур русско-украинского концепта двух эпох: советской и перестроечной, реализма и постмодернизма, с их традициями, предметами быта, мечтами и реальностью.

 

«Лирический герой - дух светлый…»

Первая глава  романа начинается с символа движения, вокзала, реального и метафизического, начала авторского и читательского путешествия в прошлое и будущее, извечная тема странствия по реальным дорогам и нравственному пути от Нового завета к сегодняшнему дню, проходя через возрождение души и вновь погружения в смуту. И вокзал, и пути-дороги, и перекрестки истории и культуры, и движение вперёд с  Александром Пушкиным, с композиторами: Петром  Чайковским и Георгием Свиридовым, с философом Иваном Ильиным, вопрошание за себя и других – высокие порывы чуткого к дуновениям Святого Духа  русского сердца.

Лирический герой - дух светлый:

Во мне крестьянский и боярский

Жив дух, Пасхальный и Покровский,

Лечу как питерский и брянский,

И сыктывкарский, и московский....

Память автора ведёт нас к месту его службы в армии в посёлок Мулино, под Нижним, где между стрельбами читали книги, романы о любви,  когда искусство хотело «досказать человека». И разве можно было тогда представить, что англосаксы будут спать на тех кроватях, где спали два друга:  Иван Караваев и Тарас Ус, что НАТО будет взрывать землю  аппарелями в Мулинской базе, что  установится цена в конкретных цифрах на  честь и на иконы, на человеческую жизнь, что появится слово "шестерки", за которым явление предательства и измены, а в искусстве и литературе человек оказывается «не договорённым», очутившись в иных обстоятельствах.

Главная героиня  романа в стихах  - Прасковья, прекрасная молодая девушка из брянского  села, кружит у русской печи, в доме,  украшенном  заботливыми руками,  где на стенах "ковры холщовых репродукций". Прасковье Шипикиной 17 лет, она слышит свою судьбу в песне бродячего шарманщика, предвещавшего суженого по имени Тарас, который после Мулино  служил в армии на Брянщине, где и встретил Прасковью, полюбившую Тараса  глубоко и навсегда. Прасковья, сразу же узнав при встрече в Тарасе своего суженого, увидела, что шарманщик был прав:  Тарас - красивый, умный, мужественный, настоящий мужчина, воин.  После окончания срочной службы Тарас и Прасковья едут на Родину Тараса в Запорожье. 

У них родится  два сына:  "станет соколом твой старший, младший будет вороненком".  Путь старшего  сына -  в Рязань, чтобы стать там десантником, офицером, героем, а второй  сын  не "вылезает из нью-йорков".

Тарас в годы грянувшей перестройки  "крутит баранку" дальнобойщиком, а затем он фермер, "пан и пахарь".  Прасковья в глазах одних односельчан Тараса – «москалиха»,  а другие «прозвали Уской-Незабудкой».

Она организовала швейную мастерскую, принимая заказы от самых богатых клиентов, выезжая в Россию со швейными изделиями.

Перестроечное навязывание  индивидуализма  не изменило быта: 

А тут и чарка, и колбаска,

С малиной чай и коржик с маком.

Отсюда будет до Славянска

Вёрст триста восемьдесят с гаком.

Воспоминанья полетели

Через слезинки и смешинки.

Там воют русские метели                                                                              

И тают русские снежинки.

Чуткий слух поэта  на единой славянской  земле  улавливает родное, небесное, отечественное, совсем не утраченное «непритворство», искренность. Заглядывая в деревню на Рождество, слившееся с древней Колядой, автор описывает  здоровую жизнь крестьян: в сарае корова, ждущая телёнка, овцы, куры и всякая живность, а в очень чистых, ухоженных домах -  золотой уют и праздничные блюда, тепло любви.

Одна у русского возможность -

Любить весь мир под самовар.

Что-то сакральное, священное, заповеданное славянским народам из небесных пределов, пусть крупицами, но сохраняющееся в поколениях. Никифор, отец Тараса, с ностальгией вспоминает прежнюю мирную жизнь, когда  «любили с соколом охоту.  Пасли в запрудинах сазана… «

 

В роду Никифора испокон веков ценились:

Ружье с насечкою и сабля,

Буланый конь в богатой сбруе,

Мужская честь и гарность бабья

В роду в почетном карауле.

Как отец, Никифор гордится своими тремя сыновьями, женатыми на русских женщинах.

 - Тарас тоже не подвел,  - рассуждает сам с собой Никифор.  - За Прасковьей  «хоть в небо, хоть в пучину,

Грозят сынку успех и радость".

Никифор - председатель колхоза, необыкновенно богатого:

У нас что дом, то кулачина.

Румяный сад и виноградник..

Стада овец, гусей и уток, рой пчел...

Никого не удивляет, что там,  где живут славяне, там песни, там поэзия «с золотыми рифмами-усадьбами..» :

Строчки звонкие страдают ласкою,

И готовы обернуться песней,

Потому и любят птицу райскую,

Домостроя русского поэзию.

И мать Прасковьи, и отец Тараса вспоминают истории своих семей, в которых  из рода в род растили мужчин -  защитников Отечества -   и женщин-красавиц.

Иван Караваев, друг Тараса Уса, после срочной службы в армии становится корреспондентом районной газеты. Он пишет стихи, вслушивается в голоса народа,  создает  критическое произведение о своей службе в армии, которое прочёл его дед, подведя итог:

Пока, внучок, не поседеешь,

Руси ни капли не поймёшь,

А потом дает совет: «Езжай, приглядывайся, пробуй //Писать на собственный манер.// Спорь по возможности с Европой,// Но помни суть СССР».

Иван Караваев получает высшее журналистское образование, не оставляя своей цели: «Понять Русь». Он отправляется в глубинку России, любуется «золотою русскою деревней», описывает  стройки и предприятия. Иван Караваев,  прибыв на раскопки в деревню Стодол, родину Прасковьи, заглядывает в глубину тысячелетий:

Мы не скифы и не финно-угры,

И по всем статьям – не азиаты.

Словно несгораемые угли,

Светят избы русские и хаты.

Иван встречает здесь девушку по имени Полина, которая станет его женой. Она тоже журналист и поэт. Их глазами видим жизнь в России, в том числе их отношение к  жёлтым СМИ:  «Куют тут славу олигархи //И горбоносые кидалы.// За деньги  тут тачают плахи, //А  за валюту – пьедесталы.

Образ народной славянской жизни воспринимается как золотое, волшебное время. То и дело поэтические жесты Владимира Подлузского отсылают нас к пушкинской традиции живописания славянского быта, связывают с духовной строгостью, с  сердечно милой природой, с родными ландшафтами, с близкими людьми. Поэт обращается к раскопкам в Стодоле, и его мысль проносится по тысячелетиям, определяя миссию славян на планете, зашифрованную  в сагах западных народов:  "наша радужность", «мы жрецы рассыпанный планеты…», поэтому  можно сказать, что  в новейшей литературе  появился истинно национальный  роман  в стихах по своему  духу,  выражая национальную самобытность и нравственную устойчивость. 

«Римский клуб уже строчил саван для СССР»

 

Автор «Тараса и Прасковьи», всматриваясь в жизнь на Украине,   приходит к неутешительному выводу: "беременна злодейством страна насупленного пана". "Въедается уже в привычку войнушка самостийным  хлопцам".

И "драит смушковой папахой Крещатик натовские туфли".  Почему это случилось с прекрасной страной?

Неужели ничего не значат  общая история, вера, традиция, быт, народные песни, вместе столько раз спетые?  Неужели только в вышиванках  национальный украинский дух?  Неужели  не тесен, мелок и немногосложен тот  европейский мир,  куда качнуло так называемых «лидеров»?  Разве не видно, как они  односторонни, однообразны, скучны  и пошлы? 

О разнообразии  страстей читаем мы в романе Владимира Подлузского,  нас пронизывают  тонкие оттенки чувств, многосложные отношения людей, общественные и частные, богатая почва для  размышлений о славянской  цивилизации.

Вспоминаются Тарасу годы учёбы в сельскохозяйственном институте, как студенты привозили преподавателям то сало, то мешок комбикорма, а жизнь председателя колхоза была как у помещика, "парторг был чуть ли не священник".   Кто "от пушек косит, кто «сгорает от зелёной дозы марихуаны, банкомата",  - размышляет Иван Караваев, друг Тараса Уса.

Он вспоминает территорию, где "Рим крестил, являя милость, органом Ганну и Оксану", где "чужестранец ссужал с процентом под восстание, чтоб "русский люд" ему поддался на закланье".

Ещё служа в армии в Запорожье советского периода,

«Мы в карауле прочитали //На ридном редкую заразу.//Учила книжная шалава,//Чего нельзя и вроде можно.// Всходила жёлтая отава// В блакитном граде Запорожья».

Появляются ростки двуличия, разные позиции:

Ты выбираешь  незалежность,

Я - общерусскую соборность.

Уже начинались стычки, когда «солдаты отбивались бляхой

От дальних родичей Бандеры».

«Уже готовятся актёры для Фороса», а там «Молдова проливает  кровь». «Как будто галактические дыры пропускают на землю космическое зло».

Москву прельщает кот Бегемот с зеленоглазой  Гелой, глумится зловредный голос «про муки сталинской шарашки», а сверху «всё больше возгласов  и пены в речах и главных документах».

Начались рыночные времена. И вот уже «полей доверчивость святая

Ублажена тут дребеденью». В жизнь врываются новые  слова и понятия: «газ Украине»,  «угнанный мерс», «олигарх»,  «электорат», «фракции», «рейтинг»…

Напряжённа дума Остапа, сына Тараса и Прасковьи, увидевшего, как разламывается  армия  «упрямой волей доброхота, американского гаранта»:

Под хохот думских многочленов

И хруст последнего патрона.

Отправившись «на помощь сербам», Остап вдруг встречает своего брата Андрия:

Мы обнялись, два разных брата

С одной солёной группой крови.

Он скрытый был сторонник НАТО,

Звонарь не нашей колокольни.

Не понимающий раскола

Ни церкви и ни Украины…

Я был влюблён

В свою славянку,

А он в заморскую  тетерю.

Владимир Подлузский, беря на себя ответственность в силу данного ему небом поэтического дара,  в глубине души тяжело переживая незаконность и трагичность раскола на Украине, берётся за роман в стихах: 

Кириллицей, что праведней латыни,

Замаливаю внутренний разлад…

Славянка

Автор романа влюблён, как  и его герой,  в славянок, он покорён их женственной красотой, золотыми  косами.  «Очи златовласки» напоминают зарницы.  В них русскость, нежность и сила.  Поэт вспоминает мифы и легенды, сказки и байки про «молодильное платье», он говорит о женщине, как родоначальнице. Нет, не влюблён поэт, а любит высоко и сильно, чем вызывает уважение  к его собственной личности. В романе прослеживается его собственная жизнь, душа, любовь.  Со всей искренностью он выразил свои чувства, понятия, идеалы, поэтому для нас, русских, для славян его роман имеет огромное  общественное значение. 

Автор прибегает к  письмам героев, к дневникам, рассказывает древние легенды и деревенские басенки, читает заговоры и молитвы, которые в большинстве своём хранит женская память.

И все они, судьбы не хая,

Рассказы  пересыпав смехом,

Уйдут, загадочно вздыхая,

Навстречу миру и утехам.

И будут целый день довольны,

Что от души поговорили!

Все русские – антициклоны

И на Валдае, и в Сибири.

Роман Владимира Подлузского  - блистательный  опыт  современности в выбранном им  жанре, потому что  будит  общественное  самосознание. Смешение  украинской  речи с русской,  что происходит слишком часто на Украине и пограничных с Украиной областях,  - это дань цветку  славянства,  поэтическое изображение  действительности.

«Мы до конца неизлечимы на правду и на достоверность», - собирает поэт воедино особенности славянской души, -  у нас «мифы – средство верное от боли», «любой из нас - язычник, А приглядишься – Православный». «С рожденья мама ребёнка окормляет верой», «лукавость западного теста от нас отскакивает пулей».

Мириады сплюсованных деталей сводятся в романе в стихах к женскому началу славянки, «чаровницы сердца и руки». Когда Прасковье исполнилось 55 лет, к ней снова приходит шарманщик, некогда предсказавший её судьбу. И замирает сердце, что скажет он женщине наших дней? Шарманщик видит судьбу Прасковьи неотделимой  от судьбы России. Вначале он описывает все пороки современной жизни: «пришибленность атеизмом», ложью, «злым капитализмом», «внутреннею мукой», но пророчит: «Держава выйдёт из трясины Без водки и аперитива». «Пока  мир грешный  без  понятий, Без чуда  и без осязанья. Но уж готовит Божья Матерь Страданья Преобразованья». Это Преобразование, Преображение произойдет тогда, когда новый Мессия «Лишь к нам придёт Он; первым делом вино преобразует в воду». Лишь тогда  руссы «вернутся к собственному коду».  «Для люда будет уйма пищи,  а для скота – овса и жита».

Докажут скоро краеведы

Все сорок  русских  тыщелетий.

И будут сильно спорить «Веды»

О смысле жизни на планете.

Но главное - это воссоединение славянских народов:

Господь услышит нас. Славяне

Восточные дождутся часа.

В Аскании и на Тимане

Одно и то же будет царство.

Лишь дело времени, когда «живут Тарасы хуторами и  ждут крутого поворота. Глядят в экран на говорилку, ножом раскраивают тыквы, не забывая про горилку».

Роман в стихах заканчивается верой в то, что «став солью православной», «сошлись любовно половинки Руси моей и Украины». Чтобы это произошло, мы должны отстоять свой дом, где родились великие идеи и учения, нашу славянскую мечту, чтобы покинуло политиков безумие  раздора, нужно решить проблему нашего сознания: ты есть то, что ты видишь, охватываешь, постигаешь, за что берёшь ответственность. Реальность делает нам вызовы: духовная безопасность русского мира, славянского мира или тёплое стойло? СМИ объявляют о конце истории, работают на принятие нами неизбежности, что мы все должны подчиниться тёмной власти тельца. Но надо помнить, что ты не один, есть близкие тебе люди, есть общеславянская соборность. Художественный мир Владимира Подлузского неотделим от Божьего мира на земле, его ритмы русской языковой стихии живы и волшебны. Поразительна  всеохватность жизни, подобно пушкинскому «Евгению Онегину», события развиваются «на колхозном или фермерском поле, в вузовской лаборатории, в офисе фирмы, на полигоне, на крупном заводе и в храме». Все слои русского общества, писатели, священники, пророки, генералы и казачьи атаманы, изобилие пророчеств, древних верований, православное мировоззрение, новейшая история и погружение в ведические глубины – все говорит о том, что славянская цивилизация может быть универсальной, не потому что мы этого хотим, а потому что русский космизм обозначил широкую  перспективу для любых решений, касающихся  сути существования планеты и рода человеческого, а также нашу ответственность за ту роль, которую мы выполняем – освобождение от ложного, одностороннего развития и тупика, в который нас завёл Запад.  Территория интегрированного сознания сместилась на Восток, включив знания и духовные ценности Востока и Запада, универсальность  синтезированной стратегии для всего человеческого рода,  отбросив ложные приоритеты, основанные на индивидуализме  и  гибельном для планеты потребительстве, вернув полное надежды ощущение значимости нашей жизни.

 

 

Полюбите солнце

О книге стихов Ивана Кунцевича  "Солнечная нить", - Рига, 2017

 

«Люди солнце разлюбили, надо к солнцу их вернуть», - написал в 1905 году в сборнике «Литургия красоты» Константин  Бальмонт. В наше время, когда человечество вступило на жёсткий путь расчеловечивания, особенно тянет к поэзии, к философии, к Константину Бальмонту, знавшему секрет света в человеческой душе:

В тюрьмах дум своих, в сцепленье зданий-склепов, слов-могил
Позабыли о теченье Чисел, Вечности, Светил.

Но качнулось коромысло золотое в Небесах,
Мысли Неба, Звезды-Числа, брызнув, светят здесь в словах.

 

Я вспомнила о Бальмонте,  потому что русский поэт из Риги Иван Кунцевич подарил мне свой недавно изданный поэтический сборник «Солнечная нить», объединив в себе избранные стихи из предыдущих книг: "Пляска зари",  "Я прибегу к воротам рая", "Хор белых яблонь", "Ревность", "Жасминовый дождь". Соединив их воедино, автор протянул солнечную нить от одного сборника к другому, где его стихи озарились душевными лучами, такими нужными в "холоде жизни", в "слепой любви", чтобы "горечь не тронула дня", чтобы не забылась "безбрежность моря", открылся "секрет счастья".

Несколько слов о поэте. Иван Кунцевич родился в 1948 году в Белоруссии, технический университет окончил в Калининграде, а судьба забросила в Ригу, связав с рыбной промышленностью, и Иван Иванович много лет ходил в море на судах рефрижераторного флота,  публикуя стихи в газетах:  "Рыбак Латвии" и "Русское слово".

 Сегодня Иван Кунцевич является автором более десяти поэтических сборников, его часто приглашают на литературные встречи, конкурсы, фестивали. На его стихи написано множество песен, в основном, композитора  Нелли Хакель, которые исполняются на музыкальных фестивалях, выпускных вечерах русских жителей Латвии: "Наша песня", "Школьный вальс", "Не гляди" и многие другие. Он любит постоять перед мольбертом с кистью. И  обложка книги «Солнечная нить», как и иллюстрации в ней  - это работы Ивана Кунцевича.

Он постоянный участник фестиваля православной поэзии "Покрова" в Каунасе, литературных встреч в Вильнюсе и в Калининграде. В Риге Иван Кунцевич участвует в ежегодных днях русской культуры, отмечаемых в преддверии и в день рождения А.С. Пушкина, ведёт рубрику  поэтического творчества "Читательский перекресток" в русском журнале "КОРНИ" (Культура, Образование, Родина, Наследие, Истоки). В текущем году в Риге прошли два больших литературных праздника: к юбилею Сергея Есенина и 80-летию вдовы известного писателя-мариниста Антонины Ильиничны  Пикуль, являющейся членом Союза писателей России, автором шести книг. И везде неизменно принимает участие активный общественник, поэт и публицист Иван Кунцевич, пишущий о себе и о нас:

Заботы и дела мои земные -

В них столько Света прожитого дня...

Поэт "радостью согревает", "слова печали бросает в костер", глубоко проживая "миг бесконечности".

Светлый лирик, он в мыслях часто обращается к земле, где родился, называя её  "ярким лучом в судьбе", вспоминая "звездопад и речки тихой перекаты,"  "мать у калитки", "стук яблок в темя шалаша". Он кланяется лесу и речке, берёзе и дороге к Отечеству, поёт ему гимн любви, показывая "через тайное и неизбежное свет сияющих лун".

В зримых образах: "Кувшинка на лоне озёрном", "осенних красок полыхание", "тоска листвы на мостовой" и "птиц гирлянды на заборе", - поэт не просто открывает читателю  мир,  а  "своим ключом", с позиций бессмертия природы, её божественного происхождения ("от Бога все - от Бога", на фоне быстротечности человеческой жизни, в которой лишь любовь и память бесконечны).

Лирический герой Ивана Кунцевича заостряет  свое внимание на "эпохальном и вечном", "душою мир вобрав",  он бросает к ногам любимой "пригоршню светил".

Дорогая моя, и любимая,
Ты как песня цветущих лугов,
И заря, надо мной негасимая,
В тихом золоте дальних стогов.

 

В "подъёме чувства и участия",  «у ворот рая», переполненный чувствами, он вопрошает: "Поймёт ли Бог заблудшего меня"?,  веря, что поймёт, потому что сам в постоянном поиске "высоты для сердца", отмечая: «мне ли не доступна высота небес".

"Свежий ветер бытия" сопутствует ему в поисках благодати, в «хоре белых яблонь». А когда вновь подступит неутихающая боль, то «тихо плесну я молитву на рану», «все в мире радостью согрею», идя по дорогам судьбы, неся с собой «родное и заветное»:

На ладонях дорог –
Столько линий тревог!
Все, что встречу, прочесть я сумею –
Для пути моего, мне не нужен предлог:
Есть судьба, я иду вместе с нею.

… Души и трепет, и волненье,

И вдох, и выдох грудью всей,

 И жизни новое прозренье

В судьбе сегодняшней моей.

Иван Кунцевич – русский поэт, он органичен с этим широким понятием. Любовь и печаль, сердечное страдание и в то же время устремлённость к солнечному свету, к берегам родной культуры, о которой тоскует он  и неутомимо утверждает «в узких улочках Риги». Как написала Эляна Суодене, доктор гуманитарных наук, «переживанием истины одаривает читателя поэт Иван Кунцевич в своих стихах, трагичных и лёгких, противоречивых и импульсивных, экспрессивных и суггестивных, постоянно ищущих адресата, витальных, как Солнце».

Поэт не стремится к фотографической точности выражения своих переживаний, уходя от частности к обобщению болевой правды и узнавания постоянно изменяющегося мира, чтобы поэтически, творчески преобразовать, облагородить   тёмное и ужасное в нём, направив на него солнечный свет.

О сборнике метаквадропоэз Сергея Воробьёва «Заполнение чёрного квадрата». Рига. 2012

 

 

Сергей Воробьёв -  член Союза писателей России, моряк, исследователь Антарктиды, зимовщик, автор целого ряда книг, философ по жизни.

 

Ночные квадратные окна, в которых вместо звезд и луны – белые смыслы слов на чёрном фоне. И если представить книжную страницу белой стеной, то на каждой стене по два окна, а по стене разбросаны надписи – названные автором метаквадропоэзами, хотя он  мог бы сказать о них хокку,

Ведь:

Время цветения

Метапоэз это время

Цветения сакуры и

Всё остальное время

 

Дело не в поисках новых форм  выражения мысли или дань супрематизму, а в поисках мудрости и красоты, которые свойственны человеку вне зависимости, в какой точке планеты он живёт, вне зависимости оси времени. Подобно Платону, жившему примерно 400 лет до Рождества Христова, мы могли бы сказать:

Вино, мудрость и красота всё ещё дарят очарование,

Убирают все тени жизни и бодрят нас в пути.

 Отправимся же бодро в путь по двенадцати главам заполнения «абсолютно чёрного тела», благодаря которому физики догадались о существовании квантов, потому что  после нагревания этого условного абсолютно чёрного тела, оно начинает излучать тепло, и  столько тепла (энергии), что  получается  -  бесконечная энергия.

В метаквадропоэзах автор  с вышеназванной бесконечной энергией предлагает читателю не искать рифмы, размера или знаков препинания, а «искать себя»,  и что немаловажно, желает удачи, которая невозможна без вышеуказанной энергии  тепла.

Без теней жизни не было бы мудрости и красоты. Ночному чёрному окну нужно только подождать, когда свет зари неизбежно растворит черноту. Творя мир, Бог определил четыре стороны света, разделил год на четыре времени года, разделил сутки на утро, день, вечер и  ночь, создал четыре элемента. Платон считал, что такие свойства материи, как твёрдость, плавкость, воздухообразность и  огнеобразность - различные проявления  первичной материи, которые способны к взаимопревращениям. И нам известно, что наибольшее мифопоэтическое значение имеют  квадрат, мандала, крест. В связи с этим понятно, почему в поисках себя и  находках  на этом пути, выраженных в четырёх строчках, автор называет их квадропоэзами («о себе бы сказал// квадрописец…»)

Но почему Сергей Воробьёв свои поэзы относит  еще и к метаквадропоэзам ? Я могу только предположить,  что  творчество, где автор пытается заполнить ночное окно «алым светом зари»,  принадлежит  к  области непознанного и непостижимого, но где нельзя игнорировать первоначальную природу  реальности  и бытия, при этом прибегая  к Логосу, Слову, которое  древние относили к  всё скрепляющему пятому элементу.

Сергей Воробьёв в «Послесловии автора» ссылается на учение св. Дионисия Ареопагита, говорившего о «божественном мраке» как атрибуте самого Бога.

«Чтобы мир приобрёл содержание, - пишет автор сборника поэз, - необходимо найти слово. И когда оно проявляется сквозь непроницаемую тяжёлую черноту окна-квадрата (сквозь «божественный мрак»),  возникает радость жизни. Слово даёт пройти горнему лучу сквозь самоё себя»:

Талант это искра

Дисциплина мера

Вкус ум глаз язык

У меня только глаз

 

Метаквадропоэзы  - по большому счёту – это возможности потенциального существования микрообъектов, человека-экспериментатора, поэтому объекты микромира можно рассматривать как феномены культуры.

С одной стороны метаквадропоэзы имеют проектно-конструктивную природу, описывая  актуальное  существование микромира, с другой стороны выходят на  потенциальное  существование под воздействием «космического сознания». Чёрный квадрат окна   — это не тотальная пустота, а объект пристального внимания не спящего и творчества ночного  бытия.

Из главы «Очевидце вещи»:

Инерция

Толкает человека

В пропасть

Прогресса

 

Жажду свободы

Не утолить

Водой

Либерализма

 

Чёрный тон учёные определяют как отсутствие  потока  света от объекта. Что же касается символики чёрного в разных культурах, то это не только цвет траура. В культурах восточных народов -  это символ добра, чистоты и совершенства, благородства и опыта, неоднозначности, тайны и неизвестности.

Из главы «Очевидце вещи»:

Пессимизм

И цинизм

Идут

Рука об руку

**

Любовь

Это когда обухом

 по голове

Но не до смерти

**

Несчастные

Кто последний

 в очередь

За счастьем

 «Нам невыносима мысль, - пишет в «Послесловии»  автор, - о «незрячем» чёрном пространстве, и наше первое движение, первый импульс – нарушить кромешную темноту и проявить на немой черноте понятные всем знаки, расставив их так, чтобы человек задумался и попытался произнести одно верное слово, которое кроется в глубинах его вселенной»:

Если вы

Вчитываетесь

То я скорее всего

Вписываюсь

**

На лице всё

Написано но

Не каждый

прочтёт

 

Число четыре  в холистической философии является образом статической целостности, идеально устойчивой структуры .  Видимо, поэтому для автора – это закон жанра: «все стороны равны, всё симметрично вписывается в квадрат, в каждой строфе четыре строки. Слова медленно проявляются… до нужной конкретности», - отмечает Сергей Воробьёв, – а темы глав   «систематизируют словесные картины: звёзды собираются в созвездия, и образуется узнаваемая всеми панорама звездного неба»:

Глава «Из разговоров»:

Если бы прожить

 сызнова Прожил бы

По-другому

Скучно повторяться

**

Нет

Я не пьян

Просто у меня

Такая харизма

**

Мало человеку

Открыть атом

Так его надо

Еще и расщепить

**

Расслабься

Вселенная

Не подозревает

 о тебе

Как бы мы ориентировались в пространстве, если бы не было четырех сторон света…  Они ведут нас к кардинальным точкам годового круга: к солнцестояниям и равноденствиям.  Как всё Божественно и правильно устроено в мире, и обращение к  внутренним пространствам, внутренним сторонам света – не есть ли  спасение от «несоответствий наших надежд и желаний с реалиями нашей жизни», «круг, ограниченный человеком своими предпочтениями и своими интересами….Мы сообщаемся и объединяемся только в период серьёзных нестроений и бед» (Сергей Воробьев).
Из главы «Между прочим»:

Как легко собрать

Людей на войну

И как трудно

На хорошее дело

**

Не каждому дано

Вынести

Тяготы

 Праздности

 

Автор метаквадропоэз напоминает нам своими заполненными квадратами о том, что с древнейших времён города  делились на кварталы,  к ним вели четверо ворот, ориентированных по сторонам света, как наиболее гармоничный порядок устройства жизни. А как знак всеобщности  в титулах вождей  и повелителей звучали определения: Повелитель четырех Солнц, Хозяин четырех морей, Господин четырех частей света.

Из главы «Между прочим»:

Допустим рыба

Влюбилась в птицу

Но где они

Построят дом

**

Если у кого

Что есть

Обязательно отнимается

Или умножается

**

 

Война

Начинается

Задолго

До ее начала

 

Маленький томик «Заполнения чёрного квадрата»… Заполнение,  а затем результат заполнения  оказывается чем-то большим, чем площадь и периметр квадрата,  составляющих его треугольников и квадрата гипотенузы, потому что это явление как литературы и философии, так и квантовой физики.  

Такие  метафизические проявления духа творчества задают тон и, возможно, делают погоду в культурной жизни,  влияют на другие процессы в мире, о коих можно только догадываться…  Автор книги уверен, что в литературе нужно также оставаться христианином, как и в жизни, и в вере:  «Говорят, Достоевский писал правой рукой, а левую при этом держал на Евангелии. А ведь многие садятся за свою писанину, не прочитав даже молитвы или хотя бы перекрестившись. Я имею в виду, конечно, тех, кто числит себя христианами. Но когда пишется с молитвой, это сразу чувствуется…»

 

 

 
Размышления над книгой Евгения Журавли «Озеро забвений»

Не перестаю удивляться, читаю и перечитываю «Озеро забвений». Книга кажется мне невероятной: столько неожиданных открытий, глубоких размышлений поджидает читателя. Это очень современное произведение, в то же время оно говорит о традиции классической русской литературы – пускаться герою в дальние странствия, обретая в сравнениях и сопоставлениях  привычного, известного, понятого в жизни с тем, что увидел, кого встретил, обретая мудрость души.

«Тысяча бликов», - написал Евгений Журавли о своей книге «Озеро забвений». И действительно, как отражает волнистая поверхность воды тысячи солнечных бликов, так в книге отражаются тысячи бликов мыслей, чувств, переживаний, погружений в свои корни, в оттенки быта современности, в ночное небо и в бесчисленные земные пейзажи, в сложные взаимоотношения людей в разных точках планеты, где есть место человеческому величию и низости.

Мы вместе с автором и его десятилетним сыном Тимуром, читая книгу, находимся в постоянном движении мысли, в постоянном пути, преодолевая огромные расстояния на восточном полушарии карты земного шара, от Калининграда до Узбекистана, а затем - в Иран, Афганистан, где, наконец, обретаем осуществление цели – оказываемся на берегу целительного для глубоко раненной души озера.

Книгу Евгения можно было бы отнести к новому и в то же время вечному  варианту «Одиссеи» - человека в пути по причине невозможности оставаться там, где ты живёшь, когда ощущаешь властный зов – хотя бы временно покинуть дом, чтобы отпустить то, что мучит и терзает.  И когда лелеешь  надежду  - обрести нечто, что приводит к пониманию планеты, как родного дома человечества, с которым сродняешься, встречая  неожиданную помощь и привет.

Пути Господни неисповедимы, и путь нашего героя начался по причине того, что «…в ясном летнем небе подсознания прогремела раскалывающая жизнь на «до» и «после» ослепительная молния неизбежности…»  Как преодолеть-пережить то, что называется трагедией? Возникает необходимость найти Озеро забвений… «Где оно? Македонский, Чингисхан, Тимур. Перелётные птицы. Заратустра, Иисус, Моххамед, Митра и Будда. Неизвестные народы. Голубоглазые памирцы. Архаические языки. Арии. Асы. Там ли мои истоки? Что мы вообще знаем об истории? А что об истине?»

Тихая, невыраженная мольба о спасении от боли  в душе выталкивает в сознании первый опыт, когда, казалось, подступает смерть от банальной причины: перепития студента-первокурсника, и в памяти встают друзья-музыканты, играющие у твоей кровати на гитарах: «Это была баллада «Скорпионз», «Holiday», без слов в 2 гитары. Я и не очень-то понимал, что происходит. Но это было красиво… Трогательно. И очень по-русски. «Умирать, так с музыкой» - это лучшее, что смог придумать мой товарищ».

Теперь герою повествования 32 года, и у него есть сын  Тимур. Отец воспринимает сына  как личность,  как человека «… с  характером, внешностью, самобытностью, с будущими взлётами и падениями. Со своей судьбой. Ничего не подозревающий, он уже обременён предъявленным ему происхождением, именем, гражданством, социальными обязательствами, местом и временем. Своим набором неизбежности». У Тимура с отцом доверительные отношения, мужская дружба, возможно, потому что, потеряв мать и жену, они еще более сблизились в горе. И воспоминания у отца о своём подростковом возрасте еще свежи: «И вот караваны воспоминаний неспешно отправляются в далёкие 80-е, в жаркий и щедрый, в богатый и мирный тогда  Кавказ. Там, в маленьком городке  - могилы дедов, возле них – норовистый Терек, над Тереком - высокий холм, а под ним  – руины древнего города Джулат, рискнувшего не покориться Великому Тимуру. Над холмом - безмятежное синее небо, а над небом, как говорят, в вечности седой Господь... И ровно через 700 лет после этих драматических событий, на огрызке башни, торчащей из холма, восседает одинокий, задумчивый и худощавый мальчишка. "Почему я не Тимур?" - думалось тогда. Что значат годы? Тысячелетия и время? Случай, шанс? Существует ли судьба? Как у каждого подростка, мысли мои были в то время глобальны. И, хотя я не открыл тогда рецепт процветания для всего человечества, но уже точно знал, что у меня будет сын, и звать его будут "Тимур". И что я привезу когда-нибудь его, родившегося уже наверняка где-то в других климатических и временных поясах, сюда, в это место, посажу рядом и расскажу эту историю. И его юная впечатлительная душа наверняка поймёт, что где-то здесь её корни. Потому что корни нужны всему живому».

Может быть, поэтому эти невидимые корни помогают, как птице, безошибочно летящей к родному гнезду из далеких тёплых краев, обрести путь в сердце Евразии: «И это сердце – оно такое же, как человеческое. Хрупкое, ранимое, чуткое. И, не в пример молодой Европе, более древнее и умное. Только здесь - последнее пространство на планете, где слова «гость», «честность», «друг», «дом» и «бог» имеют совершенно не-двоякий смысл. Смысл, который не бывает искажён временными обстоятельствами и финансовым положением».

«Что самое красивое мы видели там?» - спрашивает то ли себя, то ли сына повествователь путешествия в сердце Азии. И отвечает, что это люди. «Помнишь, как в провинции Керман, куда мы так долго добирались, в этом наверняка беднейшем селении планеты, где люди живут в пещерах с наскальными рисунками, а из еды не имеют ничего, кроме орехов и грубых семян – помнишь, как нам предлагали гостеприимство и ночлег? Как каждый с интересом и улыбкой звал к себе нас - странных высоких белых людей. Бесплатно... Там, где люди близко к земле, никто никогда не думает о сиюминутной выгоде. Они ничего никогда не получали "просто так" и знают истинную цену вещей. Наверное, для них имеет ценность только то, что они могут забрать с собой, когда отправляются к своему Богу».
Дорога героев разворачивается как свиток, в котором мы читаем поиски смысла, истины. В Самарканде мы встречаемся с жителем этого города Искандером, уверенном в том, что  «Бог справедливый. Справедливость - ведь это главное в мире. То, на чём держится мир…» Его искренние убеждения, основывающиеся на ясном и простом фундаменте, вызывают у меня уважение. Простота и краткость – почти всегда равны истинности. И уж точно, всегда равны силе производимого действия. Поэтому я никогда не поверю в изящные логичные умственные построения, которые многие люди считают своими жизненными правилами. Заповедями. Кодексом. Их не может быть много. Стол лучше стоит на 3-х ногах, чем на 4-х».

И если твоя мысль на что-то  заточена, на обретение понимания, на открытие нового смысла, ты это рано или поздно получаешь:
« - Молодой человек, а вы знаете, что в традиции суфизма признавалось чудом?  - вопрошает старый служащий музея. - Это три  вещи: Шестое чувство. Способность к перемещению физического тела любой массы. Реальное и мгновенное восприятие действительности».

Ого! Последнее в списке действительно является чудом. Хотя мы и редко это понимаем… Всего остального наука уже добилась… В мраке подсознания узловатой каллиграфической вязью проявляются слова великого суфия: «Тот, кто нуждается в мудрости, часто считает, что нуждается в информации, тот, кто обладает информацией, часто полагает, что обладает мудростью, тот же, кто обладает мудростью, становится свободным от необходимости в информации». Гулкая тишина подсознания. Ощущение капли, упавшей в вечность. Полёт частицы над бездной. Я всё понял. Озарение – это место плюс время, плюс понимание…»

В пути напрасно расспрашивает герой об Озере забвений, цель далека, но с героем происходит внутреннее преображение, в современной русской душе человека соединяется родное  и вселенское, вечное и мгновенное, любовь и жертва. В единое целое, в тесный узел связывается Божий замысел и свободная воля человека, когда преобразование души человека обретает единственно верное направление. Нравственная определенность автора приобретает высокую степень концентрации. Образное видение писателя Евгения Журавли становится целостной духовной субстанцией, пронизанной откликами его собственной души и мудрости на высокие нравственные ориентации встреченных в пути людей разных культур и цивилизаций.
В арке прохода мечети повествователь видит старика в огромном тюрбане…

 «Старику интересно, что у тебя в руках… Можешь ли объяснить?» - спрашивает Искандер, имея в виду шерстяной клубок в руках нашего персонажа, сидящего на деревянной лавке напротив молельни.

«Что тут объяснять? Просто шерсть. Моток пряжи, который имеет значение только для меня. Мне его подарили. Теперь сопровождает в путешествиях. Будто по своей воле, превращаясь иногда в нечто другое. Что-то вроде личной приметы. Я давно уже отношусь к нему как к талисману. Это как в русских сказках: «..бросил клубок Иванушка, и повёл его клубок в тридевятое царство…» Слыхал, наверное?» 

Выясняется, что суфи  - дословно означает шерсть, но одновременно – и человека, сидящего на скамье (т.е. ученика), а мудрость, называемая у христиан «софия», на Востоке и звучит как «суфи». Но «…только познав Веру, Любовь и Надежду, можно прийти к мудрости. Ибо мудрость – это их мать, София», - неожиданно для себя слышит в тот же день повествователь от православного священника, приехавшего поклониться могиле святого пророка Даниила. Все эти понятия, ранее осознаваемые как воспоминания, вдруг начинают сплетаться в повествовании в нечто цельное, оказываясь в конечном итоге искомым путём.

Как отличить Путь от Бегства? Бегства от реальности, от слабости, от трусости, от сумасшествия. Путь и Бег – совершенно разные понятия. В Пути есть цель, достижимая цель:

«Из-за гор показалось открытое пространство - как будто бы воздушные провалы в непрерывной смене долин, взгорий и плато. И вдруг, в этих провалах я УВИДЕЛ ВЗГЛЯД.
Именно взгляд. Самой Земли. Сейчас, здесь, я увидел вдруг, как моя планета своими прекрасными глазами, улыбаясь, смотрит на меня. Господи, у неё есть ГЛАЗА! Господи, вот же они! Какие же мы крохотные под этим огромным безмятежным небом! Она живая! Господи! Так маленькие дети с удивлением понимают - «живое!» - когда видят у пушистого комочка котёнка живые внимательные глаза и пытаются общаться, заглядывая в мордашки,  так и я глядел в неё... Она ЖИВАЯ!»

Через призму высокого интеллекта автора, высоту его духовных поисков, пройдя с ним дорогами стран, которых не найдешь в туристических рекламных проспектах, мы обретаем ощущение единства человечества на горьких и трудных путях к истине, справедливости, к доброте, помощи и поддержке, миру и пониманию, к тому, что мы называем священным в жизни любой культуры: «Посмотрев назад, видел, как сзади, в дымке, все они смотрят на меня - все мои личные пророки - Шараф, Андрей, Искандер, Ежи, мой дедуля, Гейн, Саня Муравей, Валера, мой отец, держащий за плечи улыбающегося Тимура, а также маленький испуганный Ариан... Они, может, меня и не видели, но я всё равно улыбнулся им и махнул рукой...» «Всё, что я видел перед собой, было священным... Я смеялся, плакал, падал, вставал, ошибался, летел, любил, искал. Жил».

 

О книге Сергея Пылева «На чистую волю» (Повести и рассказы/Тамбов.2015)

Сергей Прокофьевич Пылёв родился 7 февраля 1948 года в городе Коростене Житомирской области (Украина). В 1972 окончил ВГУ (журналистика). Служил в Советской Армии, работал сторожем, электриком, грузчиком, сборщиком большегрузных шин, а также трудился в различных СМИ Воронежа, в том числе в журнале «Подъём». С 2003-го по 2009-й годы – главный редактор журнала «Воронеж». В настоящее время – редактор газеты Воронежского аграрного университета им. императора Петра I. Член Союза писателей СССР (ныне России) с 1984 года, прозаик, автор 9 книг рассказов и повестей, выходивших в Воронеже и Москве.

Книга Сергея Пылева «На чистую волю» потрясает и держит, заполняет все твоё внимание, не отпуская сердца, пока не прочтёшь её до последнего слова, как будто припав к свежей, колодезной, одаряющей силой воде, выпивая до капли. Она так крепко и ладно написана - мастерски, и я ловила себя на мысли, что автор писал о себе, пусть и при других обстоятельствах, происходивших далеко задолго до его рождения. Он, как и его герой, богатырь духа, умелец, чудотворец, творец, пусть и даже маг, тонкий психолог.
Книгу открывает повесть, давшая название сборнику. У неё есть эпиграф – слова В.Шаламова: «Бежать с Колымы невозможно». Содержание повести, её главный герой Алексей Данильченко опровергает это утверждение. Попав на Колыму в 1937 году, ложно обвиненный по 58-й статье, он демонстрирует духовную силу простого русского человека, совершая невозможное.  Написал о книге «На чистую волю» и её авторе Владимир Шуваев, член СПР: «Внутренняя, нравственная жизнь человеческой души создает особые энергетические миры», обретая «спасительную правду и твердость», что приводит к «торжеству добра и мудрости». Пережив превратности переменчивой судьбы своего героя, выжившего, с чувством собственного достоинства,  открывает Сергей Пылёв читателю «земную жизнь во всей её красоте и совершенстве».

Ему открыт мир во всех его измерениях. Обстоятельства жизни его героев складываются так непредвиденно, относятся к разным историческим периодам в истории России, как, например, повесть "Блаженство всех и каждого", где мы погружаемся в эпоху Екатерины Второй.  Действие из Воронежа переносится в столицу, и здесь мы увлечённо следим за тем, с каким писательским проникновением в так называемый русский менталитет в негативном смысле автор поднимает животрепещущие темы: казнокрадство, грабёж, присвоение чужого проникшими во власть "законодателями". Какой горечью веет от неуслышанного депутатами призыва императрицы: "Блаженство каждого и всех». Это окаянство - горькая тема, но всё же надо об этом написать, тем более, что  лихоимцам противостояли поистине святые люди, преданно служившие Отечеству.
Повесть "Гололед среди лета» была опубликована не только в сборнике, но также - в журнале «Берега» (№5 (17) и № 6(18) - 2016 https://www.dovydenko.ru , о которой член редакционного совета журнала Сергей Кириллов с чувством написал, что ничего лучшего не читал за последние годы, и это правда. Евгений Журавли назвал завершение повести мистическим, восхитившись «похоронами любви», как это мастерски описано, как неожиданна развязка любовного треугольника, в котором участвует незримо присутствующая умершая жена главного героя. Взяв суперсовременную тему знакомства людей в Интернете, их стремительного сближения, Сергей Пылев открывает нам сложности, которые испытывают любящие люди при реальной встрече на фоне политических событий, разных представлений о мире человека, живущего в России, и женщины, гражданки Литвы. А тот, кто любит наслаждаться изысканным стилем и образным языком, ему тоже сюда: к "монитору, как командному пункту вселенской любви".
Повесть «Кастинг самозванцев» переносит нас в Лондон, в среду обучающихся здесь русских студентов - «болярских и дворянских робят из Московии», в переписку Бориса Годунова с «аглицкой королевой Елисаветой", в которой видны государственные интересы каждой из сторон. Писатель создает яркий образ благородного Глеба Сабурова, возвратившегося после учёбы домой, в отличие от тех, кто «сгинул телом или душой», чтобы одержать победу над самозванцами и присягнуть молодому царю Михаилу Романову, и трагический образ Годунова, убедившегося в том, что «долгое пребывание на верху власти свыше человеческих сил».
Героиня рассказа «Крестоносец» Катя произносит слова Ивана Ильина, русского философа: «Там, где всё кажется безутешным, утешение уже стоит у порога». Это относится и к особенностям мировоззрения писателя.
Насыщенные событиями повести и рассказы Сергея Пылева ведут читателя действительно «на чистую волю» духа и наполнены «тайным благородством». И мы следуем за ним, к его теплу души, как птицы, застигнутые ранними заморозками, устремляются в теплые страны.
Такая литература, такие писатели, как Сергей Пылев, - спасительны для современной России, для нашей духовной жизни в её большом и малом измерениях.

 

О чём говорит полесский дуб…

Встреча с писателем Вениамином Бычковским

 

Не так часто происходят встречи, после которых вначале казавшуюся обычной поездку ты можешь по праву назвать паломничеством. И это действительно паломничество, если, вернувшись домой, ты снова и снова ловишь себя на мысли, что душа твоя ещё там, в деревне Бобровичи Ивацевичского района Брестской области, в светлом, священном месте на берегу древнего Бобровичского озера, родившегося ещё в ледниковый период, дна «Геродотова моря», в окружении лесов и болот, среди которых пролегают такие прекрасные в Беларуси дороги, то ныряющие в низины, то возносящие тебя к солнцу, как ветер вздымает туда воздушные шарики.

Расцеловавшись трижды с высоким, худощавым, с серебряной, аккуратной бородкой, в которой блеснула светлая улыбка, стоявшим, опираясь на палочку, у бревенчатого дома на окраине деревни, хозяином дома, едва шагнув из темноты опустившейся на землю ночи за порог освещённой комнаты, понимаешь, что душа обмирает, уходит в пятки от увиденного, чтобы снова возродиться. Тебя охватывают, обволакивают энергии и излучения икон, множества книг, камней и минералов, колоколов, колокольчиков, бубенцов, необъяснимого содержания тщательно отшлифованных древесных сучков и цельных кусочков дерева, отливающих тёплым блеском, рушников с вышитыми красными нитями белорусскими орнаментами, старинной полесской керамики, расставленной на полочках, картинами и двумя чудными портретами Вениамина Бычковского. Думаешь: «Благословенна идея – приехать сюда».

Усаживаясь на широкую деревянную скамью у стены с двумя окнами за такой же деревянный большой стол, чувствую, что улавливаю какие-то «моменты истины» другого, параллельного городской жизни мира. Глядя, как Вениамин бросает дрова в печь, которую в Беларуси называют грубкой, я, родившаяся в деревне в Могилевской области, узнаю мир, в котором только что оказалась, как родной, тёплый и близкий мне. И одновременно личность человека, сидящего у огня, излучает нечто большее, чем радость встречи и внутреннего родства людей ищущих, беспокойных, где-то даже неуёмных. Начинаешь ощущать какое-то переиначивание себя, неотделимое от былого и сегодняшнего, которое хочется назвать «звёздными часами» двух дней в этом старом тёсаном доме, окружённом так много сказавшим нам безмолвием.

Как описать это переиначивание? Может быть, словами из рассказа «Межа» Вениамина Бычковского?  «Неожиданная связь с землёй поменяла что-то во мне. Словно стал принадлежать какой-то новой касте людей – не горожанин, но и селянином не назовёшь меня. Что-то между ними. Хорошо это или плохо – не знаю. Но я легко понимаю горожан, и, по-моему, уже разбираюсь в привычках сельских жителей. И чем больше отдаляюсь от своего прошлого, тем сильнее сближаюсь с прошлым этой земли. Стоит увидеть камышовую крышу на окраине деревни, как тут же представляю старую хату, скрипучую дверь с клямкой, а за дверью – крестьянский быт во всём многообразии глиняной посуды, самотканых рушников, деревянных скамеек и пузатых расписных сундуков… Странные ощущения переживаю в деревне: своя жизнь отдаляется, а чужой мир приближается и становится родным. Кажется, я врастаю в эту землю. Как будто раньше жил в какой-то скорлупе и перекатывался по земле как придётся – земли не чувствовал. А здесь, в Полесье, пятками ощущаю мягкость и тепло земли, точно я вылупился и каждой клеточкой почувствовал тёплую грудь Матери-Земли, её заботливые «руки». Особенно сейчас, когда руки родной мамы уже остыли и покоятся на ближнем  погосте».

В большой комнате дома Вениамина стоит письменный стол с компьютером, а стулом служит инвалидное кресло на колёсах, висят фотографии его, молодого, поднимающего тяжёлую штангу, вынужденного оставить спорт после травмы позвоночника. Есть фотографии, отражающие его увлечение туризмом, которое привело его во множество уголков земли, в том числе в аномальные зоны, оказавшиеся опасными для здоровья, фотографии жены и детей, старинные снимки родителей. Но бросается в глаза большой портрет кисти Дарьи Калмыковой, где Вениамин стоит в красной косоворотке, в соломенной шляпе, опирающийся на косу, отдыхая от косьбы. И в то же время возникает чувство, что опирается он на привычный меч – как защитник земли. Это могучий богатырь и одновременно серебряный ангел с «нездешними» глазами, и также человек мощной силы цветения, как герой его рассказа  «Эпифиллюм», который «может зацвести от небольшого дождя, от тумана, от слезинки росы, от лёгкого дуновения свежего ветра».  И глаза, отражающие близкое полесское небо, свет звёзд и луны, как чешуйки куполов строящегося храма, говорят о его одиночестве, как деревья в рассказе «Как у людей». Одиноко стоящие деревья – «здоровей и сильней этих деревьев нет на земле. Только им по плечу жизнь на скалистых откосах и голых вершинах, в выжженной степи и в безводной пустыне. Только их корни способны крушить лёд и камни, только их стволы могут выдержать любой ураган. Эти деревья знают тайну Бытия! И они не станут искать спасения под дубом, они не приживутся в рощах и посадках. Их судьба – быть заживо распятыми на скале, заживо сожжёнными в пустыне. Жизнь одиноко растущего дерева есть жизнь пророка».

 

Родившись в Уфе, после многих странствий, он приехал на родину своей бабушки Христины Бычковской (в девичестве Яроцкой) и понял, что нет для него милее этих мест, и это его Отчизна: «Только здесь ещё можно услышать звон косы по утрам и тяжёлые вздохи последнего коня на пашне… Вырубленные леса, обезлюдевшие старинные поселения, города – шумные скопления людей, где большинство живёт на чужбине, в то время как все отчизны заброшены. У всех есть родина. Даже крошечная птичка помнит родное гнездо, и куда бы она ни залетала на время холодов, к весне всегда возвращается на родину, порой даже ценой жизни – и всё же по направлению к дому. А ведь летит без карт, без указателей, только по зову сердца! А человек, имея самые подробные карты, указатели на всех дорогах, так часто сбивается с дороги к родному дому…» («Межа»).

Бабушку с дедушкой, как и других жителей,  вывезли с Полесья в окрестности Уфы принудительно в 1914 году, когда началась Первая мировая война, потому что здесь, вдоль Огинского канала, проходила линия фронта. Вениамин отвёл нас на следующий день после приезда на ухоженное польское кладбище времён Первой мировой войны городского посёлка Телеханы, где захоронены её участники с обеих сторон.

День клонился к закату. В тишине медленно опускались на землю редкие жёлтые листья берёзы. Мы подошли к могиле униатского священника Болеслава Пачопки, писателя, журналиста, редактора газеты «Беларусъ». Деятельный просветитель края был отцом семи детей, а его внучка прислала Вениамину биографию Пачопки из Варшавы. Деревянная скульптура, выкрашенная в тёмно-зелёный цвет, треснула по длине ствола несколько раз, и кажется, что это вызвано силой духа беспокойного писателя. «Это мой предтеча, - произносит Вениамин, -  и мой долг – оформить посвящённую ему экспозицию в музее».

А потом мы оказываемся в очень красивом, так любовно ухоженном дворе храма Святой Троицы в Телеханах, известных своей лыжной фабрикой. Этот храм прекрасен, так легко душе и светло в нём. Церковь готовится к вечерней службе, и, приложившись к иконам, мы узнаём ещё об одном дорогом для Вениамина человеке, об отце Иоанне Струковском, построившем храм в 1934 году. Вениамин считает, что его нужно причислить к лику святых, хотя даже памятной доски пока нет. Отец Иоанн отбыл 10 лет лагерей, выжил только потому, что поваром в лагере был человек из Полесья, и был так близок пастве, завещал похоронить его на общем кладбище рядом с прихожанами.

Вениамин подводит нас к старинному большому колоколу, который стоит у стены, потому что треснул, но история его удивительна. Перед наступлением немцев в Первую мировую войну жители сняли церковные колокола и спрятали их. Отыскали колокол только в 60-е годы при земляных работах. В этой церкви есть ещё одна реликвия – это колокол из деревни Бобровичи, который в годы Великой Отечественной войны также был закопан в землю жителем деревни Владимиром Горбачем, угнанным в Германию. А когда он вернулся, то откопал этот колокол и передал в Телеханскую церковь. Мы встретили у Вениамина его сына Ивана, приехавшего навестить родной дом из Калининградской области.

Вениамин рассказывает о своей страстной тяге к колоколам, о том, что, приезжая в какой-то город, идёт на колокольный звон, который вызывает у него «мурашки по телу», о своей мечте стать звонарём в часовне-памятнике, которую он строит в деревне Бобровичи недалеко от своего дома. Часовня-памятник в честь Великомученицы Параскевы и в память безвинно убиенных жителей четырёх деревень (Бобровичи, Вядо, Тупичицы и Красница) – всего 1280 человек. Жители были расстреляны гитлеровцами, а деревни сожжены.

 

Возвышенное открытое  место, светлое, чистое. Пока мы с Надеждой покрываем головы, Вениамин широко распахивает дверь часовни, и нам открывается престольная икона Святой Великомученицы Параскевы, покровительницы полей и скота, целительницы людей от душевных и телесных недугов, дарительницы счастья в любви. Пока ещё внутренняя отделка часовни-памятника не завершена, как нуждается в оформлении и колокольня. Долго Вениамин готовился к тому, чтобы начать строительство. Он рассказал, как получил благословение архиепископа, как искал деревянный сруб, из бревён которого не вытянута смола, и нашёл его, перевёз, сняв крышу, как вместе со своими детьми сам заливал фундамент. Как откликнулись руководители предприятий Телехан, кто материалами, кто рабочей силой, после того, как показал собранный своими руками этнографический музей в деревне Бобровичи, потрясающий богатой коллекцией предметов, связанных с  бытом полешуков. Это ткацкий станок, каменные жернова, вышитая одежда, рушники, сундуки, старинные цимбалы, коромысла, деревянные кадки и плетёные корзины, прялки и ступы, предметы для бортничества и рыболовства. Всё расставлено и развешено с огромной любовью, полы устланы вытканными руками полесских женщин половиками. Исчезает чувство времени, и забываешь, какой  сегодня день и год. Музей размещается в строении рядом с домом Вениамина. Во дворе телега, крестьянская утварь, старинная лодка, пчелиные колоды.

Особую гордость составляют археологические находки с места бывшей, так и не восстановленной после войны деревни Вядо, которая стояла на месте древнейшего городища, возникшего 9 тысяч лет назад: кремниевые наконечники, стеклянные бусинки, пуговицы, монетки. Земля хранила эти находки в себе, как будто поджидая доброго человека. Это место, имеющее форму круга, куда можно добраться сегодня только на лодке через озеро, высокое, песчаное, не зарастающее лесом и травой среди окружающих его болот, привлекает сегодня, тянет к себе Вениамина Бычковского да изредка учёных из Минска.

Полесье – удивительная страна. Древностью дышит этот край. Вспоминаются слова поэта и живописца из Петербурга Александра Тимофеева: «Люби только то, что действительно делать умеешь, люби только ту, без которой тебе не прожить». Наверное, к этому и стремится Вениамин Бычковский, и всё же поражает сложность его бытия, рядом с ним не знаешь, что существует, а чего нет. Дни без названия, вне времени, вне географии, волшебный вкус воды из колодца, запах дыма из печи, мелодия смешанного леса за домом, беззвучно говорящие камни. Уха, приготовленная на прощальном костре накануне отъезда. Наш костровик задумчиво спрашивает, обратила ли я внимание на особенность полесского неба. Оно не горизонтально простирается вдаль, а как купол охватывает землю,  просит посмотреть, как как туман поднимается над озером и сразу становится облаком в небе. Мне вспомнилась его сказка «Туман»: «Птицы парили под ним, а он часами мог следить за их полётом и наслаждаться их пением. Туман тянулся к птицам за их преданность и любовь к Земле, что научила их так сладко петь и свободно летать.  «Должно быть, доброе и горячее сердце у Земли», - думал Туман. Когда он приблизился к Земле, он замер, поражённый её красотой. Сквозь прозрачную синеву вечернего неба Туман увидел все линии и возвышения Земли. Серебристые реки были распущены по её плечам и украшены бесчисленными цветами, а лик был в какой-то ажурной, прозрачной дымке от сияния бездонных лазурных морей. Белоснежные ледники едва скрывали полуобнажённые горы Земли. Сердце Тумана разрывалось от аромата Земли, и дрожащими тучками он отважился коснуться её лёгкой одежды – зелёного леса». 

Больше всего вспоминается древний тысячелетний дуб, в восемь метров в обхвате, с толстенной корой, в морщины которой помещается ладонь. Местами кора спала, обнажив, как лысину, древесину с изломанными сучьями, так что на расстоянии воображение рисует, будто там, в вышине, образовавшееся дупло - это открытый кричащий рот, а сучья обломаны так, что представляются глазами. Вениамин рассказывает, что он в  восторге от этого места, и мы разделяем это чувство, что это центр древнего языческого капища, где поклонялись богам природы, а теперь это место поклонения жителей деревни своим ушедшим предкам, своим корням. «Так я нашёл родину предков и их могилы, - пишет Вениамин в рассказе «Исцеление», - «вырыл» застывшие документы, увидел окаменелую вечность! Не сосчитать, сколько раз натыкался на колокола, от звона которых мороз по коже…» Далее следует рассказ о том, что однажды на берегу озера он услышал странный звук, как будто стон и скрежет издавал дуб. Придя в деревню, узнал о покойнике. Оказывается, у сельчан есть примета: дуб издаёт эти неведомые звуки, значит, предупреждает о чьём-то уходе. О чём говорит, кричит, предупреждает дуб? Писатель его слышит так: «Какая-то огромная мощь чудится мне на родине, какая-то животворная сила, которой надо коснуться, чтобы она проломила «стену» в моём сознании. Смотришь на старый дом, и он вдруг в какой-то миг останавливает ход времени, точно время провалилось в Вечность и утянуло твоё сознание за собой… И тут чудо! Свежесть и ясность во всём, что окружает тебя! Нет привычного времени, нет привычного порядка… Всё в безграничном пространстве!»

На озере возникает мистическое чувство, мысль, что это священные воды Бычковского, что ты постигаешь ещё один неведомый язык. В памяти молитва перед принятием пищи, деревья, камни, колокола… Мечта стать звонарём, а ещё открыть галерею примитивной живописи Полесья, написать новые книги обязательно сбудется, потому что это «Достойно радости». Так называется у него рассказ о творчестве, что ведёт тебя к изначальности и обретению себя, к жизни, вообще-то доступной всем: «Садясь с рассвета за письменный стол, я всегда вспоминаю косаря среди разнотравья в поле и думаю, с чего начать свою работу? Окидываю взглядом своё «поле» и вижу, сколько мыслей-сорняков… Всё выкосить! Оставить «поле» чистым для новых образов и слов - для их свободного танца. Срастаюсь с пером, как с косой, и пишу-кошу, пишу-кошу… Остановился, как косарь, залюбовавшийся проплывающим мимо облаком мысли, потом любуюсь пролетающим журавлиным клином изящных слов… И, стряхнув с себя очарование, ещё с большим усердием налегаю на ручку острого пера, сверкающего на моей ниве. Луч солнечного света из окна упал на моё «поле» и напомнил рушник… Вот и время пришло стать ткачом-художником, чтобы из слов соткать орнамент. В орнаменте стараюсь сохранить традиции родного языка, и все слова, как челночки по волнам, ткут мой «рушник» с неизменным замыслом – дороги в небо! Ещё немного - и закончу».

Вениамин готовится к встрече новых гостей. К нему постоянно кто-то приезжает: художники, музыканты, архитекторы, учёные из России, Беларуси, Польши, Германии, Израиля… Возможно, они тоже приравнивают свои поездки к паломничеству.

Попрощались… В  бликах окна машины мне увиделось, будто на верху палочки, которую Вениамин обнимал двумя руками, горит лучистая звезда, упавшая с ночного неба-купола. Это моя фантазия, а реальность -  в отсутствии сомнений в его праве вести других, готовых к собственному выбору, потому что откуплено оно собственным уроком, оплачено собственным действием, смелым вызовом забывчивости, ведь табу на память – это отсутствие побед. До новой встречи!

 

 

 

Вдохновенный образ истории

О книге Евгения Живоглода «Сказание о русах»

Герой поэмы Евгения Живоглода – история, история  огромной, загадочной, сильной и многострадальной, где-то мистической страны под названием Россия, которую автор прослеживает от древнейших времён языческой Руси до октябрьской революции 1917 года. Герой помещён на условную сцену читательского внимания, над которой даже автор не властен, но поистине всемогущ. Будучи не в силах что-то поменять в своём герое, поэт стоит на позициях соборности, отталкивается от мирового, совокупного, божественного, сердечно-тайного и принципиально безграничного видения роли своего героя, который удивительно связан с человеческими судьбами и увязан в одно целое с божеским миром. Теперь редко встретишь в художественной литературе такое обширное и высокое созерцание, она потеряла его или отвыкла от него. Само время стало как будто подменным, словно перестало быть временем вообще, справедливо иногда называемое безвременьем,  а оно, безвременье, таким образом, легко становится духовным убийцей. В таких условиях подлинная художественная литература берёт на себя функцию удержания живого, преодолевая гибельную энтропию, тягостное отсутствие взлётов через духовный подвиг художника, что равно возврату к жизни.

Читая поэму «Сказание о русах», мы ясно видим вдохновенный образ певца, радующегося и негодующего, сожалеющего и торжествующего, вдохновлённого небесной силой. Часто его строки пронизаны горьким стоицизмом и  в то же время в них дышит мысль о русском предназначении. Автору ведомо, как через воздух сменяющих друг друга эпох уловить национальный дух, прийти к служению и молитвенному подвижничеству. Он в форме сказания показал историю народную, частности бытового характера, в каждой новой главе приращивая новую толику смысла к уже проявленному и обозначенному. Музыка стиха, чеканность рифмы, интонация, отчётливый русский пафос поэмы заставляют вспоминать ершовского «Конька Горбунка», «Василия Тёркина» Александра Твардовского, русского поэта Юрия Кузнецова, современного талантливого поэта Евгения Семичева и его историческую поэму «Красный кречет». Здесь реализуется тяготение Евгения Живоглода к эпосу при мощном лирическом даре. И поэтому возникает ассоциация с непостижимым для сухого, жёсткого ума, но понятным и принимаемым теми, кто знает о русском служении, покаянии, объединении во имя Бога понятии «Святая Русь».

Наполненность органикой, серьёзное, бережное и внимательное отношение к истории, напевность, соединяющая поэтическую строку с дыханием,  то печальный, то восхищённый вздох автора «Сказания…» говорят о его многогранности, чуткой к естественности и глубокому пониманию фигур власти, царей и народа. Поэма не инструмент убеждения или демонстрация какого-то тезиса, напротив автор даёт максимум простора для читательского восприятия. Тем труднее будет тем, в чью голову уже впрыснут яд очернительства истории Руси-России, но поэтический голос  Евгения Живоглода обладает высотой, звонкостью, лирической мягкостью и любовью к русско-славянскому  миру. Эта влюблённость обнажает внутреннюю приверженность поэта к высокому,  как противоядию - низкому, которые неотличимы друг от друга для обладателя поверхностного взгляда.

Там свой устав и божья вера,

Свои цари и господа,

Во всём свой вкус, своя манера,

Свой быт, свой хлеб, своя вода.

 

Свои герои и злодеи,

Свои враги и палачи,

Чужие вздорные идеи

Не приживутся – не тащи…

 

«Чужие вздорные идеи» - бюргерское тяготение к успеху и почестям - не различают внутренним зрением неприглядных уступок совести, вот почему буксуют навязываемые реформы и вызывают протест сомнительные ценности. Евгений Живоглод – поэт необычайно тактичный, речь его остаётся в рамках сдержанных слов, он уходит от слова «Я» с твёрдой внутренней волей. Для него «нравственный закон»  - основа и опора, он чужд этической инертности, он выбрал свет, твёрдо зная о лукавстве тех, кто заявляет о свободе от нравственного начала.

О книге Андрея Растворцева "Тринадцатое полнолуние", Чебоксары, 2016

 

Книга прозы "Тринадцатое полнолуние" Андрея Растворцева, поэта и прозаика, члена редакционного совета журнала «Берега»,  стала победителем в республике Чувашия 
в литературном конкурсе "Самая читаемая книга - 2016". Недавно она оказалась у меня в руках, произведя на меня впечатление твёрдым и зримым мировоззрением автора. Его образы помещены в координаты экологического и нравственного чувства высокой концентрации, метафизического начала, целостной духовной субстанции.

 

 

Читая рассказ за рассказом, ловлю себя на мысли: как же здорово оторваться от городских  пробок, шума, пыли и погрузиться в таёжную свежесть, почувствовать дым костра, испить чистую, очень холодную воду из быстрой таёжной реки, встретиться  с простыми, трудолюбивыми людьми, кому, чтобы выжить в суровых условиях природы, необходимо так много уметь, понимать, постоянно включать логику и интуицию, быть очень наблюдательным, быть также совестливым и щедрым, хранить в своей душе память о предках, оставивших легенды и реальные истории, напоминающие о том, что у тайги есть свои законы, и не следовать им смертельно опасно.

Сборник открывает рассказ "Душа таёжная". Белый Старик - душа таёжная, Лесовик - образы, стоящие на страже меры, наказывающие алчность, ведущие молчаливый диалог с человеком, спасающие и милующие, предостерегающие от гордыни: "А гордецов да спесью надутых лес оборачивает". "К лесу завсегда с почтением да поклоном, тогда и примет он тебя, не обидит, самые сокровенные тайны откроет". "Ты в лес пошёл, грибок нашёл - спасибо скажи, ягоду какую углядел, - раскланяйся, от тебя не убудет, а лес добро помнит».

Читая прозу Андрея Растворцева, ты замечаешь, что незаметно втягиваешься в размеренность, неспешность, в заданный ритм, и в таком же темпе идёт мысль за прочитанным словом, и чутко вбирает твоя душа наслаждение брусничным чаем, картофелинами, запечёнными в углях, ощущаешь, как сладки лепестки цветущего багульника, как приятно горчат молодые веточки сосны... Кедровые орехи манят освежающим вкусом, черемша выстрелила нежными перышками-листиками, на пригорке щавелёк проглядывает. И ловишь себя на том, что это не только к твоим детским годам относится,..  Нет, есть уголки России, где это подлинная реальность и сейчас, в настоящем времени. И до сих пор живёт в легендах Лесовик, высоко ценящий Слово и за болтливость наказывающий. И испытаниям подвергает того, кто закон тайги нарушает.

Много условий, правил, заповедей нужно знать, чтобы в тайге выжить.

Для слабых людей - один аргумент, принуждающий к послушанию, это страх смерти.

Также она неизбежна для тех, кто закон тайги знал, но нарушил. Тогда тайга сама судит, выносит приговор и исполняет, как произошло с женщиной, рассказавшей о встрече с Белым Стариком, несмотря на предупреждение о молчании, с охотником, убившим животное во время гона коз.

В рассказе "Озеро" под названием "Чёртова ямка", в котором водилось не меряно рыбы, озеро представляется живым существом, не отпускающим с уловом тех, кто нарушает законы природы. Оно поражает таинственностью, вздохами, то есть необычными звуками, когда приходит время озеру отступать от берега и превращаться в движущуюся воронку, вместе с гигантскими щуками исчезающую в неохватной глубине, чтобы к утру вновь наполниться. Обычные люди, называющие себя исследователями непознанного, вооруженные аппаратурой, отступают перед необычным явлением природы.

"Ведь мы - ребята семидесятых" – это рассказ о жизни, буднях и праздниках людей, съехавшихся на комсомольскую стройку в 70-х годах, да так и оставшихся в посёлке, обзаведясь семьями, детьми и квартирами. Забайкальский поселок под названием Компактный, расположенный между двух речек с прозрачной до невозможности и такой же ледяной водой. Они живут практически так же, как и по всему СССР: стоят в очереди за варёной колбасой, которой дают по одному батону в руки, рыбачат, собирают кедровые шишки, мужчины выстраиваются в очередь за пивом, и собираются все в месте, всем посёлком на праздник - День строителя. Они общаются, поют и танцуют, испытывая неподражаемое чувство. Над ставшим  родным посёлком звездное небо в ночи, «и по жаре в каждой компании заводили " Ой, мороз, мороз", " и казалось, что дымка от костра не дымка вовсе, а морозная изморозь, а слова: " У меня жена, ой, красавица" понимались буквально, и каждый мужик прижимал к себе свою благоверную и целовал".

Многие герои Андрея Растворцева живут в ладу с окружающим миром, проявляя доброту и щедрость души, как, например,  в рассказе  "Последнее решение", а в "Ерофеевом дне" мужики все рукастые да хозяйственные... В Ерофеев день Леший чудит весь день. И его стараются задобрить, положив на пень пироги, приговаривая добрые слова.

Не все рассказы «Тринадцатого полнолуния» связаны с тайгой и жизнью, наполненной метафизической тоской о высоком предназначении. Часто таёжный человек отправляется в дальний путь, например, в Будапешт, чтобы исполнить долг памяти, посетив могилу героя Советского Союза Полухина, а «она, одинокая, с 1974 года уже никем не посещается». ("Лёшка").

Тема памяти продолжена в рассказе "Полуторка". Уникальная машина, такая безотказная в годы Великой Отечественной войны, спасшая миллионы жизней, стоявшая без колес и со сломанной дверью около школы,  была отремонтирована для вечной стоянки  в 1965 году, когда впервые стали отмечать День Победы.

Герои рассказов много действуют, работают, и умственный труд так же важен, как и «Размышления у зимней печи". Размышления  Ивана Ивановича  Ананьева говорят о том, что  книги читают таёжные люди неспешно, не по диагонали…  И в город они приезжают, в столицы, чтобы успеть и в музеи зайти.

Иван Иванович беседует у печи со своим племянником, художником, чтобы поделиться своими мыслями о Наталье Гончаровой. Переполненный этими рассказами, племянник уезжает в город, а Иван Иванович остаётся с книгами, много раз читанными, подклеенными не раз, - друзьями его зимних длинных вечеров. И выходит, что деревня подпитывает город и интеллектуально, и душевно. Земные страсти и небесный порыв соединяются в русском человеке в его сердце.

Сборник рассказов завершает монолог героя, которого автор называет «Философом». Он тревожится за будущее планеты Земля, за  её природу, которая «взялась нас выкорчёвывать. Цунами, ураганы, смерчи... Не можем жить в ладу да в мире – вон, к чёрту!»

Частная зарисовка монолога Кузьмича перед  товарищами, произнесённого «после третьей», всё же вырастает в художественную мысль, адресованную землянам.

Обнажённо русская мысль с отчётливым указателем святости в Христовом «будьте, как дети» и понятие Земли, как общего  дома,  святой соборности.

Редкое явление в природе -  тринадцатое полнолуние, «когда бывает в одном месяце два полнолуния из-за того, что промежуток между полнолуниями меньше календарного месяца, примерно раз в два с половиной года и набегает лишнее тринадцатое полнолуние». Редкость сегодня и такая  чистая, прозрачная, как горная речка,  проза Андрея Растворцева.

 

О поэтических сборниках  Сергея Зубарева

Сергей Зубарев родился 28 августа 1954 года в Челябинске. С детских живёт на Кубани.
Служил на флоте в городе Балтийске на десантном корабле. Автор поэтических книг ”Грешное с праведным”, “Душа, как выжженное поле”, “Ночного бражника полёт” и “Гордиев узел”. Публиковался в региональных изданиях: “Литературная Кубань”, “Кубанский Писатель”, “Родная Кубань” и др.; на сайте ”Российский писатель”.
Член Союза писателей России с 2007 года. В настоящее время живёт в Анапе.

Часто бывает так, что опубликовавшись в журнале «Берега», автор потом исчезает из поля зрения, связь с ним теряется, и с горечью сознаю, что не вошел в «круг дорогих и близких лиц». Но это не имеет никакого отношения к поэту Сергею Зубареву («Берега», 4-2015), стихи которого сразу обратили на себя внимание, потрясают своими особыми образами, смыслами, пронзительными чувствами и порой трагическими интонациями, болью сердца, тончайшей наблюдательностью и такой естественной гражданственностью:
…О любимой писать мне по нраву,
Забывая в тот миг про часы.

Или просто о вечере влажном
И про крик перепёлки во ржи…
Но пройдёт инвалид в камуфляже,
И растают стихов миражи.
Недавно из Анапы мне пришла бандероль: сборник Сергея Зубарева «Всполох», которому обрадовалась как лучшему другу. Изящно оформленный томик стихов, на обложке буйно цветущий сад на фоне ярко синего неба. Потом, присмотревшись, ощущаю невнятную тревогу, потому что вижу колючую проволоку, за которой сад и небо.
Первое стихотворение, открывающее сборник, давшее ему название все объясняет:
За колючей проволокой – небо,
За колючкой тёрн вовсю цветёт.
Мук избегнуть пожелали все бы,
Но венец терновый всех найдёт.

Для кого нагородили клеток,
Проволоки злючей наплели,
Чтоб опутать и весну, и лето,
Небо опуская до земли.

А потом, хлеща бичами яро,
Всех загнать в загоны, как овец, -
Строят царство новые хазары…
Слышишь ли, Небесный наш Отец?

И из облаков, что чище снега,
Весть голубкой белою летит:
«Я пошлю к Вам Вещего Олега –
Он за Вас хазарам отомстит!..»

Вечный «терновый венец», вечное и непоколебимое торжество веры. Ну почему мы вялые, растерянные, дремлющие, не видящие угрозы, почему такая удручающая пассивность, кругом пена и грязь, а сады обнесены колючей проволокой?
Поэт мастерски чеканит ритмику стиха, как одно из средств создания образа-переживания. Эмоциональная напряжённость разрешается в заключительных строчках стихотворения гармонией божественного обещания, но где сам человек?
Я хочу, чтобы Сергея Зубарева как можно больше знали и любили в России, потому что на наших глазах рождается и вырастает Слово, которое превозмогает болезни и муки, как в стихотворении «Пробил час», посвящённое памяти жертв теракта в Волгограде:
Будем наступать от Сталинграда!
Каждый, в сердце заглуши свой страх!
Нам другого имени не надо,
Мы должны врагов повергнуть в прах.

В стихотворении «Извечное» поэт берёт эпиграфом строчки Николая Зиновьева: «По братской пуле между глаз// нас узнают на этом свете».
Две матери взрослых сыновей молят Бога об их спасении, еще не зная о том, что «в чистом поле друг друга постреляли браты», они похоронены рядом в земле, над которой «только пули жужжат».
«Рассорили нас злые силы», - говорит Сергей Зубарев в стихотворении «Славянское солнце», призывая:
Не гасни, славянское солнце!
Услыши молитву мою!
Негромкие слова поэтической молитвы – это обращение к людям, которые еще могут его услышать, увидеть, услышать друг друга, помочь друг другу. Давайте услышим голос надежды, молитвы, отчаяния, боли – отзовёмся на эти трепетные звуки сердца, неужели мы так ожесточились борьбой за существование?
«Господи, чья одолеет?..»
Кажется, вон вдалеке
Бабочкой взрыва алеет
Зорька, купаясь в реке.
Эти строчки звучат очень страстно и сильно. И, может быть, кто-то из читателей, для кого ещё существуют стихи, ощутит в себе потребность остаться человеком, осмыслит их и вберёт в себя...

Автор на той стороне, «где свет», он одолевает тьму, чтобы «спаслись другие», чтобы «сердец не остудили», чтобы их не «выкорчёвывали, как деревья» из отцовской земли. Стихи звучат гражданственно, духовно-психологически. «Всё в мире жаждет пристального взгляда», внимания, любви, пламя печи хочет кормления: «полена за поленом», и «много есть того, что может радовать»:
Летний дождь, и звонкий смех, и радуга,
И весёлый танец под дождём.
Через весь сборник вместе с поэтом мы вновь обращаемся к Всевышнему:
Укрепи меня, Господи, духом!
Чтоб я не опускал своих рук.
Вместе с ним идём дорогой поисков, сомнений, предположений, вопросов, выстраиваем своё видение мира таким, каким выстраивает Поэт, «уныния не празднуя», поднимаясь с зарёй, вспорхнувшей из-под руки, на один раз больше, чем падая. В невероятном усилии души, чтобы «крепость духа не пала», чтобы остаться над житейской суетой, помним: «поэта любят за стихи, за свет, родившийся из боли», стремимся не покориться очевидному, потому что «чувств полноводное кипенье //сдержать не в силах берега», и выстоять, сохранив в себе связь с Высшим Началом:
Крест всем даётся по силам,
По силам – каждому путь.
Поэзия Сергея Зубарева – это искусство слова, стоящее на нравственных началах, созидающее человека, приближённое к Божественному, и встреча с творчеством поэта неслучайна, как в его стихах:
В жизни не бывает встреч случайных,
как же мудро всё устроил ОН!
«Бог познаётся в сравнении с тем, что Богом не является». Мы выбираем Родину и Божий Дух, пусть общество обескровлено вероломными событиями, начиная с 1991 года, но благодаря таким поэтам, как Сергей Зубарев, укрепим свою силу, и честность, и чистоту, и ясность.
А значит, продолжаем жить:
Страдать и сердце рвать на части,
Любить и радоваться счастью
Так, чтоб прощенье заслужить

За мнимые свои грехи
И за содеянные, может…
…Настанет час, свершится Божий Суд!
Вон павшие уже за облаками:
“Вставай, страна огромная,..” – поют,
Омыв её дождём, а не слезами.

О  сборнике стихов Сергея Зубарева «Танцы на битом стекле»

 

«Лучшие слова в лучшем порядке», - подобно одному англичанину сказала бы я о поэзии Сергея Зубарева. Само название сборника готовит читателя к боли, физической и душевной, которую переживает поэт,  при этом знающий о "красоте Божьей" и  в то же время - о человеческой низости.

В первой части из трёх под названием "Быть или не быть" собраны стихи, посвященные  трагедии предательства России «за печеньки» Украиной, развязавшей войну с республиками ДНР и ЛНР, "перевёртышам", на ком "стынет  кровь Донбасса", кто организовывает факельные шествия памяти Бандеры. Стихотворение "Сон ветерана" потрясает до комка в горле, до дрожи в теле, столь  неожиданна его концовка, так внезапно врывается в сон участника освобождения Киева в Великую Отечественную войну  сегодняшний залп  "Града".

Герой стихотворения "Возвращение" - ополченец, вернувшийся из боя, в котором погибли больше половины его товарищей,  вспоминает о "поле диком", где расцветают взрывы мин "разрыв-травою".

Горе Украине и горе России.  "Разошлись мы с сестрой Украиной, но не навеки". "Днепр  впадает в Русское море - помни об этом".  А еще не забывай о том, что "страна, в которой книги жгут на свалках, на страшные пути обречена".

«Поэзия и религия — две стороны одной и той же монеты», - писал Николай Гумилев в статье «Читатель».   Поэзия Сергея Зубарева  требует от читателя  веры и духовной работы, определения  какой-то высшей цели, перерождая или преображая, как записано в Евангелии. Его поэзия обращена  к личности, не к народу,  тем более не к толпе.

Звучит мечта о "поцелуях на морозе", желание "день и ночь о Ней молиться", тянуться за "летящим журавлем", чтоб ронять в "твои ладони с ветки золотые яблоки-стихи".  Поэт хочет, чтобы то же стал чувствовать и читатель, чтобы понять, что такое «быть».

 

Вторая часть сборника получила название "Сила молитвы". Это и молитва жены, спасшей поэту жизнь, и молитвы лирического героя Сергея Зубарева: то вопросы "для чего я приходил на землю?", то тихая надежда на "цветущей сливы белый парус",   на то, что "захлебнётся душа от любви",  на то, что в стихах "плещет  золотом слово",

Звучит молитва о спасении любимых: "пролей на всех небес бескрайних синь", чтобы "стало всё меньше зла, чтобы стало больше любви".

Поэтические открытия Сергея Зубарева западают в сердце:

Как в рябине на флейте играет

По кровинкам рябиновых нот...

Как закат догораю.

  Автор сборника рассчитывает, что его читатель – друг, что он будет понят им,  что читатель также отмечен милостью Божией.

Золотой одуванчик, одуванчик седой..

А меж ними дыхания ветер…

И таит затишье перед бурей,

Как и немота перед стихами…

 

Поэзия высотой чувства  призвана облагораживать людскую породу, и тогда рождается внутренняя твёрдость перед враждебными силами, терзающими страну:

И страну пуская под откос,

Думали враги: "Ну, всё, сопьётесь".

Отвечаю на больной вопрос:

"Как бы ни хотели - не дождётесь!"

Ведь нам достаточно, чтобы найти радость и покой в сердце, просто увидеть: "ах, как поле клевера цветёт!"

Поэт мечтает остаться "на устах, хотя бы одной строкой" в памяти читателя, и я верю, что ему удастся. "Не целковый, чтоб нравиться всем", "кровью пиши!" «и любимыми будь любим!"  А когда спускается ночь, когда «с небес август сыплет не звёзды, стрелы  молний", «Когда замирает от страха прибой", помни, что к утру это пройдёт. Ты защищён, потому что ты "в горячей ладони у Бога".

Пусть кто-то  научился "уродство выдавать за красоту", но нам, поэтам и писателям, задача - седлать коней и быть Дон Кихотами, ведь немало мельниц на земле, любить свою Дульсинею, оставаясь "влюбленными в мир книг, будто в небо - река". Зрелые образы и сильное волнение, стилистика Зубарева, его композиционные решения  подвигают сказать словами поэта: "Пусть скрипят наши перья под анапский прибой!"

 

«Шёпот небесный" - это название третьей части книги, написанной от имени погибшего сына.  Это потрясение, это то, что называется "рвать душу на куски", потому что поэт старается услышать "крик души, летящей к свету", сына, при этом рвётся его собственная душа, сплавляя в слове "серебро и медь", соединяя "боль и небесный свет".

"Пусть муза прядёт золотую нить", «расцветают ландыши», но поэт живёт скорее снами, и  в снах приходит молодой сын, взлетал отец за ним - за журавлиной стаей, чтобы услышать божественный голос с повелением жить на земле: "пока стихом своим ты не набил оскому, неси свой крест!"

И вышел он из дома чуть живой

Знакомою дорогою за хлебом.

А на востоке рдело над землёй

Им ночью зацелованное небо.

С сыном идут молчаливые беседы о поэте, о его царственности и одиночестве, о предназначении поэзии - "оттаивать души льдин".

Поэт должен быть гоним,

Быть вечно голодным волком.

Он должен быть нелюбим,

Быть любым одной двустволке.

Несчастный, порою злой -

А небо серее мыши! -

Вот именно в час такой

Все лучшее и напишет.

Поэту видится сын живым, любящим мать:

Мамочка, не плачь, - кричу любя,-

Выгляни в окошко, вот я рядом.

Хочешь, этой ночью для тебя

Я прольюсь ноябрьским звездопадом.

Вспоминаются прежние разговоры: о том, что человек не выбирает время, страну рождения, но если бы это было дано: выбирать эпоху, страну,

" я хотел бы, - сейчас усмехнётесь, это, мол, сдуру, -

Родиться в двадцатых, чтоб в Отечественную  войну,

Как Александр Матросов, лечь грудью на амбразуру...

Ностальгия по подвигу, святости ведет к мысли о том, что "совершается дома":

Что сотворили с Родиной моей?

Одни погрязли в воровстве и лжи,

Другие - в нищете и безнадёге.

Куда идём? Куда наш путь лежит?

Забыли и о чести, и о Боге.

Сергей Зубарев слышит боль земли, чувствует "жасмином пахнущую ночь", облака, проливающиеся дождем, но не может смириться с уходом сына, он для него живой собеседник:

Оба мы с отцом той минуты ждем,

Той, когда затлеет закат...

А пока я плачу весь день  дождём,

что не оглянулся назад.

 

"На душе пустыня, немота и ветер ледяной". Если бы знал сын об этой безмерной любви родителей, то не отступила ли бы перед ним смерть?

 

 

 

«Добрый, светлый лучик» прозы Юрия Жекотова

Юрий Викторович Жекотов родился в городе Николаевске-на-Амуре. Окончил Приморский сельскохозяйственный и Иркутский педагогический институты. В настоящее время работает учителем в школе. Победитель литературного конкурса «О городе строки мои» в честь 155-летия города Николаевска-на-Амуре, победитель Дальневосточного конкурса природоохранной журналистики «Живая Тайга» (Владивосток, 2011 г.), победитель Всероссийского конкурса-фестиваля «Хрустальный родник» (Орёл, 2012г.), лауреат Международных литературных конкурсов
«Славянские Традиции» (Крым, 2010г.) и «Согласование времён-2012» (Германия) и др. Автор двух книг прозы – «Зов белухи» (2007 г.)
и «Солнечные хороводы» (2011 г.).

 

Как же приятно открыть для себя прозу Юрия Жекотова! Радостно погружаться в его «солнечные хороводы» природы, знакомиться с «не по годам рассудительными» взрослыми героями и их удивительными, трогательными своей человечностью и живостью детьми, занимающими высокое место «в шкале человеческих оценок», «хаживать по тайге», прислушиваться к ней, как к живому существу, открывать секреты охотников и рыболовов, любоваться «кумачовыми красками закатов».

Рассказы оригинальные, если не сказать - уникальные. Ты читаешь и получаешь то удовольствие от неожиданности поворота сюжетной завязки, то восхищаешься уровнем близости к таёжной природе, переживая до слёз, то радуясь, то взгрустнув. Все персонажи рассказов выписаны так живо, здорово, с непреходящей бодростью автора. От сборника рассказов Юрия Жекотова веет силой и мужеством автора, герои которого живут подлинной жизнью, в тесной связи с природой, которая то испытывает людей, проверяя на прочность, то щедро одаривает, то трогательно заботится, с пониманием и любовью отвечая на любовь.

Душа читателя откликается на духовную энергию автора, герои которого возвращают не просто читателя, а можно сказать, что возвращают человечество в права на то, чем оно обладало от начала времён.

Как много потерял человек, погнавшись за цивилизацией, прогрессом, как много он обретает, возвращаясь в отчий дом, к своим корням, как много мудрости и тайн вселенной ему открывается.

Чтение рассказов не предназначено для спешного пробегания наискосок страницы, а требует наслаждения, смакования и погружения в исцеляющие душу тексты, в завораживающие волнительные перемены настроения. Твоя наполненность позволит тебе лучше осознать мир, его слышать, видеть, обонять, и у тебя возникает осознанная зоркость, внимание к деталям окружающей жизни. В героях побеждает воля и разум, уверенность в своей правоте. Они словно следуют древней мудрости: победи ситуацию, и ты победишь всегда. Они выходят победителями в непредвиденных обстоятельствах, преодолевают их и обретают гармонию.

С первых строчек рассказа «Ревнивое море», оказавшись на берегу Охотского моря, ты ввергаешься в глагольный ритм непрерывного действия в осенней природе: «Проверяя прочность золотых одёжек осени, на исходе сентября объявился-зашутковал мороз: принялся стегать травы, изгоняя оттуда едва теплившуюся жизнь, стеклить по ночам промоины на прибрежных болотцах, выбеливать вязкими утренними туманами морские горизонты. Звёзды теперь спускались к самой земле, заводили хороводы, и сплетённое из их ярких шлейфов широкое одеяло, так и не прибранное к рассвету, ещё долго свисало с неба, сверкая кружевами кухты на кочкастых торфяниках».

Здесь нельзя жить «без любви к морю, без ответного человеческого слова». Михаил Сермяжный, вызвавшийся добровольно сторожить рыбацкий стан, говорит о себе: «Я своего Охотского моря не предам. Касаток и белух на югах вы не сыщете, нерпа наша усатая из-за кормы лодки там вам не улыбнётся, северные чайки не закружат над головой такой весёлый белокрылый танец!»

«Наше море другое, мудрое, мы у него в вечных учениках,  - вторит ему автор Юрий Жекотов. - С ним не забалуешь! Редко приласкает погожим деньком. А приласкает, так тут же сыростью обдаст и моросью. Не любит ленивых и пустоголовых, быстро втемяшит,  что почём, а норов проявишь, так и не примет, спровадит. Зато Охотоморье трудяг привечает. Без улова не оставит». Он подался в сторожа, чтобы обеспечить возможность своим детям – увидеть другое, тёплое море. Но не такое уж и крупное цунами «почти всё, не прикреплённое к тверди имущество артели забрало данью, а что не успело прихватить, перемешало и бросило. Побило баркасы, основательно разрушило добрую половину рыбацких строений».

И Михаил Сермяжный приходит к выводу, что море не простило ему измены, и когда герой заговорил с ним, как с живым: «Эх, морюшко-горюшко, с тобой не замечтаешь. Куда мне от тебя? Куда я от твоего характера, от норова? Я сам такой, измены не люблю, непостоянства, перемётных душ всяких, неоседлых, пустяковых…

Мне другого моря, хоть мёдом облей его, не надо. Я так, только одним глазом хотел посмотреть, детишек побаловать», - и он увидел, что море посветлело и простило человека, став «таким красочным, светлым, добрым и жалостливым».

В рассказе «Тигриная любовь» главный герой принадлежит к той не переводящейся на земле породе людей, что, забыв презренную пользу, отправляются в странствие по земле в «поисках синей птицы или философского камня…»

Вася Солкин, молодой ученый, изучая тритонов, сталкивается с необычным поведением тигрицы, проявившей интерес к двуногому существу, наполнявшему таёжную тишину песнями под гитару. Марго, как назвал тигрицу Василий, не только охраняла его, заботилась, принося к двери охотничьей избушки подсвинка, вывела заблудившегося в непогоду Василия с его девушкой Ларисой к домику.

Владивосток оказывается чужим и скучным для Василия, и когда он вернулся в тайгу, «тигрица Марго улыбалась первым сентябрьским дням и то и дело счастливо поглядывала вдоль распадка, где после небольшого перерыва над избушкой у тритонова ключа под покровом таёжных картин вызовом для городских «цивилизованных» нравов вновь раздавались слова песен…»

Пронзительная история «Морошкового зайца», история спасения провалившегося в трясину болота мужчины, спасавшего свою дочь Настю.

Избежав трагедии, люди не впадают в самовосхваление, а рассматривают спасение, как добрую помощь солнечного лучика, «морошкового зайца», как милость природы:
«Раз болото до сих пор не взяло, не быть тебе утопленни­ком. Кому как, а нам оно эдак. Кому жить - любоваться, тому в трясине не бултыхаться. Значит, не судьба. Зна­чит, не отлюбил ещё своё...»

В рассказе «Грёзы деда Захария» мы встречаемся с удивительным видением жизни старого пожилого человека, ничем не примечательного на первый взгляд. Оказавшись в городской квартире и тоскуя по лесу, с которым связана вся его жизнь, дед Захарий создаёт целый охотничий музей на основе своих фотографий охотника и рыболова. Но ещё  больше счастливых мгновений охоты в его воспоминаниях, которые и создают смысл его жизни. Они украшают его жизнь в старости, когда Захарий размышляет: «конечно же, о своём ратном начале, как на утренних зорьках сколько раз вместе с другим охотничьим людом, кто порой неведомо для себя зачем, но впрягался в одни постромки с природными силами и под песни пролётных птиц своей восторженной охотничьей думкой помогал матушке-земле, затянувшейся розоватыми потугами, разродиться новым днём, и потом, лишь разок прикоснувшись к давней заретушированной сегодняшними письменами тайне, непреодолимо стремился к правому, обозначенному судьбоносными далями делу…»

Заключительный рассказ «Моховое царство – таежное государство» говорит нам, что не все тайны раскрыты, как не все тропки в лесу исхожены. Щедра тайга, но «только надо с лёгким сердцем идти, а коли с алчностью-с жадностью сговоришься, то не примет тебя тайга, а в чуждом лесу – все тропинки к омуту».

К бережному отношению, к любви и почтению перед величественной матерью-землей призывает нас автор.

Рассказы талантливые, искренние, притягательные. Это проза высокой пробы. Спасение мира в красоте природы, облагораживающей и одухотворяющей человека.

Через случай мы воспроизводим в нашем сознании целое, через таежный воздух – национальный русский дух, через небольшие срезы отдельных человеческих характеров – богатырские силы русского народа.

Автор любуется сам, и мы вместе с ним наслаждаемся поэтически рассказанными таёжными пейзажами, и приращиваются новые смыслы к проявленному и подчёркнутому автором – золотая, святая Россия. Всё окрашено родовым чувством художника, национальным, народным, семейным. Теплота голоса Юрия Жекотова, его интонация, выбор нравственных оценок, принцип одухотворения обладает последовательной логикой, собственным пространством существования. Рассказы говорят нам, что земля жива, и на ней вновь и вновь произрастает молодая трава.

 

 

О книге Владимира Вахрамеева «Лики Балтии», Калининград, 2017, 276 с., фот.

 Автор трилогии «Опалённые ложью», сборника «Я не хотел бы всех печалить» в соавторстве с поэтом Эльвирой Поздней, Владимир Вахрамеев в своей новой книге «Лики Балтии» обращается к образам живых и ушедших современников, встречи с которыми – божественные дары судьбы.

 Свою собственную биографию он рассматривает как книгу, «рождённую прожитыми годами», куда входят и дневники родственников, и беседы с интересными ему людьми, и архивные материалы, за которыми судьбы людей «в стране с одним общественно-политическим строем, с привычной моралью, нравственностью, этикой, и затем - чаще не по своей воле - оказавшихся в новых государствах с неведомыми большинству ценностями» (с. 116).

 «Жизнь во всех измерениях»

Писатель и публицист, Владимир Вахрамеев в первой главе новой книги рассматривает тему преемственности поколений, как обладателей важнейших духовных пластов, и как представитель рода Вахрамеевых берёт на себя миссию – сохранить в памяти потомков понятое и пережитое в течение второй половины 20 века - начале 21 века в СССР, а затем – в России.

Его книга не остаток прежней силы и воли к жизни, как это, бывает, встречается в некоторых мемуарных жизнеописаниях, наоборот, его перу свойственна лёгкость старинного романтического путника, путешествующего во времени от сказочного владения князя Вахрамея, от Великого Устюга, Сольвычегодска, Котласа, Вологды до мест дислокации кадрового офицера и журналиста Владимира Вахрамеева.

Ему важно передать потомкам, что роду свойственны такие понятия, как «высокая умственная и этическая культура, независимость мысли и порядочность, умение сопереживать» (с.28). Обращаясь к судьбам то художника, то священника, то купца, то заводчика, то геолога, то профессора из рода Вахрамеевых, автор мог бы сказать словами Ивана Путилина: «И с течением времени такое глубокое получаешь знание жизни, как выучиваешься понимать и прощать!»

Прислушиваясь к «голосам былого», писатель стремится к трезвому освещению исторических и трагических событий 20-го века, судеб людей, «опалённых ложью», но понявших не без юмора, что «идиотизм – вечный спутник правды».

«Через общение к познанию»

Книга - просторное и высокое пространство для развития души, которое  открывается через встречи с раннего детства с интеллигентными людьми, приходящими в дом родителей в советской Риге: это композитор Анатолий Аверкиев, музыкант, дирижёр Янис Витолс, публицист Рихард Лацис, чтение ими наизусть стихов Яниса Райниса, знакомство в Калининграде с подполковником З.Г. Лившицем, весть о полёте в космос Юрия Гагарина в 1961 году, общение с флотским поэтом Никитой Сусловичем, и это некое духовное проницание идеологических стен, труд, служба в ПВО, поступательное движение, звонкая надежда, упорная сила, влекущая по пути, на котором «закон, живущий в нас, и он называется совестью» (с.81).

Владимир Вахрамеев рассказывает о встречах с «верным рыцарем русского романса» Валерием Агафоновым, в репертуар которого входило более 700 песен и романсов, с доктором гуманитарных наук, поэтом Эляной Суодене, руководителем Каунасского Центра культуры имени Л.П. Карсавина, автором проекта – фестиваля православной поэзии «Покрова», а также проекта издания литературного альманаха «Oceanus Sarmatiсus» (главный редактор Альберт Снегирёв), поэтом, эссеистом Эльвирой Поздней, философом Валерием Ивановым, писателем Георгием Почуевым, писателем и краеведом Владимиром Кольцовым-Навроцким, президентом РО МАПП Львом Мессенгисером, поэтом Еленой Шеремет, поэтом Евой Ахтаевой... Эти и другие встречи позволили автору книги понять настроения, думы и ожидания авторов из Литвы и Латвии. Родная речь звучит на постсоветской земле, как «необходимость нравственного и духовного единства со своим народом». В таких сборниках и альманахах, как «Ступени» (ответственный редактор Эльвира Поздняя), «Земное время» (главный редактор Андрей Корсаров) находят признание читателей поэты и прозаики не только из Литвы и Латвии, но и очень многих стран. Книга В.Вахрамеева даёт возможность понять кипучую жизнь русскоязычных авторов Литвы, собирающихся, например, на православный фестиваль поэзии «Покрова», куратором которого является настоятель Богоявленского собора отец Николай (Мурашов): Союз русских литераторов и художников РАРОГ, клуба любителей поэзии и музыки «Десидерия», поэтического содружества «Мир», Лито «Логос», литературного клуба «Стихарь», «Центра русской культуры «Ученье – свет» и многих других творческих коллективов, а также соседи из Калининграда – авторы журнала «Берега».

Противостояние «культурной эрозии»

В книге «Лики Балтии» автор знакомит читателя с русской литературой в Латвии сегодняшнего дня. В Риге проводятся сотни мероприятий только в рамках Дней русской культуры. Владимир Сергеевич рассказывает о филологе и поэте, знатоке древнерусской литературы Владимире Мирском, поэтах Сергее Журавлёве, Сергее Морейно, прозаиках: Сергее Красильникове, Андрее Лёвкине, Далии Трускиновской.

Пётр Антропов, наверное, выразил общую мысль: «Мы русские, и русскими мы будем». Особенные слова симпатии звучат в адрес поэта Ивана Кунцевича, родившегося в Беларуси, окончившего Калининградский технический институт, и волею судьбы оказавшегося в Латвии, в настоящее время он ведёт рубрику «Читательский перекрёсток» в русскоязычном журнале «Корни» (главный редактор О. Соколова). Уже четверть века в Риге издаётся альманах «Русло» (Русское слово) - редактор-составитель Анатолий Буйлов, вышло пять альманахов «Письмена» (составитель Юрий Касянич). Особенно тёплые страницы книги посвящены другу поэту и актёру Валерию Петровскому, о котором Альгирдас Бикульчус написал: «…быть одиноким – по силам не каждому.. // ибо мы живы на свете лишь жаждою//Счастья,// Надежды// И светлой любви».

Очень познавательна часть сборника «Лики Балтии», посвящённая альма-матер Владимира Сергеевича – Вильнюсскому радиотехническому училищу, до революции – пехотному юнкерскому училищу. Среди его выпускников немало известных писателей и публицистов, в том числе однокашники автора: поэт Валерий Срибный, писатель и публицист Яков Криницкий, Леонард  Церс и многие другие.

«Лики Балтии» – это дань дружбы писателя и журналиста с учёным и писателем Иосифом Рабиновичем, учёным и поэтом Алгирдасом Бикульчюсом, поэтом Рудольфом Жакмьеном. Не подверглись эрозии те необходимые каркасы общественного бытия, которые являются основами духовной жизни нашего народа. Вне политических проекций, обозначенных на карте границами, отделившими Россию от ее сыновей, идёт внутренняя нравственная жизнь русского народа как национального сообщества, обладающего своей болью, своим стыдом, совестью и моральной высотой. Владимир Вахрамеев придерживается чёткой нравственно-художественной линии, движимый любовью в своём «соборном сердце», прижимаясь к телу его необъятного мира, переходя от вчерашнего к сегодняшнему, почитая те духовные величины, которые тысячу лет сияют над Россией.

 

Актуальный опыт русского мышления в творчестве Юрия Серба

 

Знакомство с творчеством Юрия Серба стало для меня одним из самых значительных событий литературной жизни 2015 года. Встреча и погружение с неиссякаемым интересом в его писательский мир, поиск книг этого автора начались с чтения романа «Топот, хохот и тьма», опубликованного в литературно-художественном журнале «Берега», №3 и № 4 за 2015 год. Это роман-ирония, в котором главный герой Александр Вершман, родившийся в Эстонии в 1980 году, кодовое имя которого теперь в неком тайном братстве - Ю-Три, направляется в Россию из США с миссией - выяснить: «Чего нам (им) не хватило для их (нашего) распада? Всё уже ведь было! Теперь – что нам поможет в будущем? Мы должны это понять! Что наши люди там, на месте, делают не так? Проникнитесь этим, брат Ю-три!» «Если бы вы ничего не достигли из предписанного в инструкции, но принесли бы один только этот ответ, со всей определённостью, я бы представил вас к Золотой медали Конгресса». Иначе говоря, Вершман должен привезти ответ на этот вопрос – и возможный отчет, в чём тайна русской души?
Второе задание состоит в том, чтобы узнать «о начинке их (нашего) первого лица... Верит ли он в Бога?.. К сожалению, узнать об этом невозможно. А если бы узнать наверняка, что это только поза, нам удалось бы сэкономить полбюджета Соединённых Штатов!..»
Вершману предстояло пересечь территорию Российской Федерации с Запада на Восток в качестве политобозревателя и «посла доброй воли». Это интригующее начало заставляет читателя припасть к роману и не выпускать из рук до завершения чтения.
По прибытию в Россию, тайный агент США погружается в стихию, где каждая сфера жизни так многослойна, многоэтажна, с тайными лабиринтами внутри, незаметно иерархична, так разнопланова, с «ручным правлением», но с множеством ниточек взаимовлияния, взаимозависимости. Например, федеральный министр внутренних дел должен был «в каждом случае решить систему уравнений политической алгебры: есть ли «событие преступления»; если да, то кто его совершил, в целях ли собственных или неких третьих сил; преступника ли надо искать или кандидата на эту роль; наконец, не в последнюю очередь, не окажется ли вся эта работа вторжением в чужую компетенцию, потому что в компетенцию «внутренних органов», которыми ведал министр, не входили интимные секреты государства».
В романе мы видим срез жизни в столице и в глубинке, увлечения, хобби, всевозможные оценки государства: «всё не мог решить, является ли нынешнее государство «керенщиной» наоборот – после керенщины Горбачёва... Впрочем, патриоты в Интернете именуют режим четвёртой или пятой Смутой», оценка журналистики: «это саранча, они, от передозировки демократии, из любой мухи слона сделают, на всякий плевок налепят страшный заголовок. И что имеем? Читатель и зритель теперь сопереживают... бандитам, проституткам, педерастам», бесконечные новости об атипичной пневмонии во время действий США в Афганистане, о птичьем гриппе – хозяйничанья американцев в Ираке-Иране, «изучал историю французских спецслужб, предавался йоге, коллекционировал старинное оружие», меткие замечания: «ибо чем может торговать российский пенсионер, если не остатками собственного благосостояния?»
Вершман берётся за выполнение казавшегося ему простым задания, потому что «он пришёл к выводу, что знаменитые супербогачи, прежде чем стать знаменитыми, стали просто богатыми. Теперь же, в информационную эпоху, появился новый способ разбогатеть: сначала стать непомерно знаменитым. Но эта публика – спортсмены, актёры, путешественники, иногда учёные, изредка писатели – даже близко не могли подойти к уровню классических супербогачей: у тех состояния были заоблачны и незыблемы, за пределами атмосферных бурь. Слава и деньги были составляющими власти, но Вершман для себя определил, что слава ему милее денег, что деньги должны прийти к нему через славу – а их уже увенчает и некая степень власти над людьми». Он размышляет: «Быть императором Наполеоном – или быть Ротшильдом, ссужавшим императора деньгами? Любая из этих ролей была для Вершмана равно соблазнительной, но его устроила бы и третья: быть тайной для всех и вся, но чтобы от него зависело всё и вся».
Оказавшись в России, он задает интересующий его вопрос, верит ли в Бога президент России, и получает ответ, что «если президент – то только Российской Федерации, если России – то царь».
Параллельно путешествию в Сибирь Алекса Вершмана разворачиваются события жизни Ивана Колобордько, майора милиции. Если Вершман скользит по верхним эшелонам власти, встречается с теми, кто при власти, с руководителями всевозможных общественных организаций, с теми, кто при должностях, то Колобородько ищет смысл в жизни, где происходит воровство детей, где сверху донизу непрофессиональное начальство, где «награждают непричастных», где наружка, прослушка, финансисты, сатанисты, шахидки, сциенцисты, поклонники автора бестселлеров из Бразилии Каку Жервезу, клубы эзотерики, адвентисты, неговисты, сайентологи, свидетели Иеговы и многие-многие язвы и родимые пятна демократии.
Благодаря встрече со старцем-филологом Николаем Федоровичем Совертинским, в беседах об исповеди, тайне покаяния, венчания, Божественной Литургии, о Божественной Любви и прощении, о молитве Анастасии Узорешительнице (от «узы решать, разрешать, развязывать») Иван Колобородько обретает православную веру, семью, душевную гармонию и способность защитить то, что ему дорого.
Вершмана раздражает в России всё: от газонов с одуванчиками, от луж на дорогах – до разговоров, что в России красивые женщины, а мужчины умеют воевать и побеждать, что главная черта русских – презрение к деньгам. Он скептически встречает слова американца Брэдшоу, что когда поёт казачий хор, его слушает Бог.
Алекс Вершман, встретив в Сибири русскую девушку Надежду Рюхину, воспринимает её как сказочную царевну, но терпит жизненное крушение, обнаружив, что тайну её красоты, её голоса, её самодостаточности ему никогда не разгадать, и вся миссия его – невыполнима. «Генетическая идентификация» России невозможна – эти слова иронически обыгрываются в романе, как невозможность понять душу русских сказок, пословиц и поговорок.
Юрий Серб – мастер диалогов, художественных деталей, построения раздумий героев, четко обнажающих разницу в способе мышления его положительных и отрицательных героев, в построении их речи. Бросается в глаза безукоризненный русский язык в устах Николая Федоровича и у Нади, чуткость и ласка в сочетании с трезвенностью в словах Марии. Он глубоко проникает в психологию своих героев, раскрывая сущность личности через поступки, например, Вершман помчался в Москву, не навестив могилу своего отца, хотя имел такую возможность. Или встреча Вершмана с председателем ассоциации региональных и местных СМИ – пучеглазой женщиной: «ноль утонченности, верх вульгарности», которую он обучает смелее называть в СМИ словом «активист» хулигана, диссидента, тунеядца, блогера…, более щедро характеризовать нужных людей экспертами, философами, политиками.
Когда читаешь Юрия Серба, не верится в то, что поезд наш мчится с неисправными тормозами, и думается, что пока в мире есть такие писатели (а «писать – не значит ли спасать»), мы будем помнить о России, о выходе из перестроечного морока, о сохранении тайны души, о живительной силе Православия, о Божественной Любви.
Прошло немного времени, и писатель из Петербурга Александр Медведев, родом из Калининградской области, привез мне в Калининград книгу от Юрия Серба «Речка Нача» с четырьмя повестями и обрамляющими их двумя рассказами. И я провела чудные дни за чтением этой великолепной книги о современной России. Прежде всего, поражает, потрясает повесть «Речка Нача», принадлежащая к тем редким сейчас произведениям, что не отпускают после прочтения, а снова и снова притягивают к себе полнотой жизни и размышлений о современной сущности русского человека на вселенских просторах его души.

И как же радостно встретить автора, который говорит тебе своими произведениями, что ты не один, не одинок в любви к России, в своём оптимизме по поводу судеб Родины, по поводу пробивающихся свежих нежных ростков великой православной традиции после гибельной перестроечной волны дикости, вандализма, варварства, воровства и грабежа на пространстве бывшего Советского Союза.

Мне импонирует в творчестве Юрия Серба погружение в мир его героев, как, например, в мир внутренней жизни фронтовика Ивана Крепилина – единственного мужчины, вернувшегося в деревню после войны. Вначале как читатель ты с недоверием относишься к его согласию, при любви к жене, участвовать в осуществлении мечты одиноких женщин села в продолжении рода и появлении на свет детей. Но Иван Крепилин, как выясняется, имеет немало реальных прототипов в послевоенных деревнях. Поражает его бережное отношение к жене, прощающей и понимающей, к односельчанкам, к мировоззрению предков и потомков, его трепетное и покаянное обращение к Богу, его любовь к природе, и вместе с ним ты как будто паришь над просторами речки Начи. Крепилин находит поддержку среди жителей деревни и восстанавливает разрушенную часовню Святой Параскевы, и на наших глазах происходит словно восстановление человеческого организма после долгой болезни, возникает радостное ощущение возрождённой связи ушедших и будущих времен.
Книга «Речка Нача» открывается рассказом «Священный Босфор». Живя на берегу Калининградского морского канала, о котором мне довелось написать две книги, плюс «Водные пути», книгу о речных каналах и шлюзах на территории Калининградской области, куда вошло немало историй хождения по водным путям, я очень трепетно отношусь к жизни на побережьях, к каналам, проливам, шлюзам и гидротехническим сооружениям, а также к людям, которые к ним причастны.
Юрий Серб описывает жизнь на берегах пролива Босфор с позиций русского человека, которому ведома история этого уголка планеты – родины Православия. Стамбул он называет его прежним именем – Константинополь, а также – Царь-Град, и отсюда понятно, почему Босфор получает эпитет священного. С уважением говорит писатель о республике Ататюрка, чьи реформы привили османам почтение к национальным традициям, национальной культуре и истории: «Когда в турецкой школе поют гимн, то турки на улице застывают, как вкопанные». Увы, храм Святой Софии лишен креста, но ноги сами несут туда русского человека, на ум которого приходят бесконечные сопоставления с жизнью в России. Он видит в Турции тележки старьевщиков и торговцев, танец живота по телевизору, дубинки полицейских, направленные на феминисток, слышит «турецкую оперу» из громкоговорителей на минаретах и жалобы его турецких коллег по работе в порту, что не могут концы с концами свести.
И автор делает вывод, что и «у нас концы не стыкуются – ни в политике, ни в экономике, ни в приспособлении, ни в сопротивлении». Но турки вызывают симпатию своей настырностью в расспросах и обращениях.
Из конца в конец пролива снуют грузовые суда, крупные лайнеры, военные корабли – натовские, а иногда и российские. Нет Османской империи, и нет Российской, которую «не завоёвывали, а осваивали», империи нет, а территория осталась, а также мечта о возрождении флота России, и, главное, стойкость, юмор повествователя, разделяемые читателем.
Повесть «Когда вас трое…» многозначна. Кто эти трое? Полковник, его мама, которую он помнит и воспринимает святой женщиной, и мама другая, в нынешнем состоянии здоровья, не узнающая сына? Она была когда-то мудрейшей женщиной: «беззаветная мать, безропотная жена директора школы», «вечная труженица, в старости наказана: Бог лишает разума». Действительно ли болезнь – наказание? Теперь она всё время в беседах принимает сына за кого-то другого. Если наказание, то не за его ли грехи? А если это высочайшая милость в «такие времена»?
А может быть, трое – это полковник, его мать и тот, кто убьет полковника из окна турбазы, стоящей напротив его дома? А может быть, трое - это полковник, убийца и тот полковник, другой, кого убивают, у кого мысли идут к осознанию своей греховности?
Полковник размышляет о тех, кто «успел к раздаче …хлебных мест», из бывшего политсостава перекочевал в депутаты думы, кто единорос, кто особист, кто «лицо с усиленным иммунитетом и спецпитанием». «Такие лица более других нуждаются в бронежилетах, - замечает герой повести. – Что же касается уклонения от добрых дел, так ведь нет в уголовном кодексе такой статьи».
Брак распался, и полковник объясняет себе это тем, что не имел благословения Свыше, «не получил венца». А дальше грех неродившихся мальчиков, «трёх несбывшихся сыновей». «Для Чечни что ли бы я их рожала?» - лукаво успокаивала жена их супружескую совесть. Теперь, вспоминая свою жизнь, полковник уже знал, что надо было рожать – «и для Чечни, в конце концов, потому что война – закон мира сего, а потому – и для России, и для спасения души, которая вовсе не поповская байка, вовсе нет».
«Неужто, - спрашивает себя герой повести, - дитя убогих парткомиссий, ты всерьез поверил, что дороже мира ничего нет на свете? А совесть и честь, а мать и Родина?»
Цифра три обыгрывается и через конспиративную «тройку», и евангельское: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я среди них…» В какие бы водовороты жизни ни затягивала судьба русского человека, он возвращается к мысли об Отечестве, непредсказуемости режима и власти, о Боге и собственной душе.
Повесть «Свободу Новому году!» рассказывает о молодых людях, увлечённых политикой, именно она их сближает, но над политикой торжествует любовь. Главный герой, уже так много всего насмотревшийся в жизни, в Рождество узнаёт о взаимном чувстве, а «ангелы видели со стороны … странный для непосвященных танец…»
Повесть «Агевлиада» - сатира на литературные конкурсы, в которых «пшик надувает всю изящную словесность», где циниками не кажутся, а они такие и есть, где организаторам важно, чтобы было «кучно, прицельно, эпатажно, демократично-хаотично», что выливается в присуждение премий «поварским книгам».
Завершает сборник «Речка Нача» рассказ о молодых людях, детях тех, по ком катком прокатилась перестройка, и молодые люди Ольга и Кирилл выглядят честнее, мужественнее, ответственнее за себя и страну, их встречу оцениваешь как воскресение, воскрешение, вызов, обязательство, и «что требовало защиты и охраны, требовало силы характера».
И, наконец, одно из последних прочитанных мною произведений Юрия Серба «Маштаков и Ротлиф» удивило меня художественным воплощением мысли о разнице менталитетов главных героев Маштакова и Ротлифа. Оказавшись на необитаемом острове после вселенского катаклизма, наступившего конца света, Ротлиф объявляет, что, наконец-то, земля освободилась от ненавистного ему человечества, и теперь земля и всё, что есть на ней, в том числе Маштаков, принадлежат ему. И только поняв, что без Маштакова ему не выжить, объявляет его партнером, в то время как Маштаков воспринимает Ротлифа как брата, как слабого человека, о котором надо позаботиться. Это находка писателя в обыгрывании идей братства и партнёрства, их живучести, находит оптимистический исход: Маштаков встречает на пустынном острове спасшуюся в кораблекрушении славянку, сидящую на ящике, в котором оказались все необходимые для мужчины инструменты, чтобы построить лодку:
«Она смотрела, как он возится с прочной скобой и с ещё более прочной дужкой замка, не имея ничего, кроме камня в руке.
- Не хочу разбивать сундук со скалы, – сказал Маштаков. – И сундук хорош, и содержимое повредить не хочу!
- Правильно, Коля!
Услыхав своё имя, Маштаков поднял голову и посмотрел на Васи́лиссу глазами, полными слёз.
Она взлетела ему навстречу и оказалась в его объятиях.
- Что, так и начнём всё с начала, да? – шепнула Васи́лисса.
Он уже овладел собой – и ответил в своём духе:
- А как же! Нам, славянам, не впервой!
И тут увидел, с облегчением, слезинку у неё на щеке... Другая капля дождя упала ему за шиворот...
- Бог мой, что за день сегодня! – выдохнул он.
- Воскресенье! – ответила Васи́лисса.
И они неспешно пошли под убыстряющимся дождём в защищённое место. Это было совсем близко».
Одухотворенное творчество русского писателя Юрия Серба позволяет нам наполнить и укрепить сердце оптимизмом. Многое утеряно в России за последние двадцать пять лет, вывезено, разграблено, разрушено, не счесть потерь, но сохранено главное – у нас есть Отечество, не покорённое, родной язык, и есть писатели, такие как Юрий Серб, крепко стоящие на родной почве, православной традиции, будящие в нас чувство единения с Родиной, с величием народа, давшего миру великую культуру.

 

 «Глаза волшебницы, как зеркало времён»

О творчестве и личности писателя Светланы Савицкой

 

Огромный остров творчества Светланы Савицкой обитаем не только читателями России, но и далеко за её пределами. Я имею в  виду и многочисленные переводы на языки мира её книг, а также то, что круг творческого общения Светланы трудно представить и охватить взглядом.

Доктор философии,  Светлана Васильевна Савицкая создала сотни притч, десятки сборников стихов, романы и исторические исследования - более 50 художественных и научных книг. Её книги оформляла легендарная Джуна. «Светлана! Признайся! Это писала не ты, это писал Бог!» - восклицала она с восхищением.

Притчи с названием «Энергия Вселенной» были изданы в сочетании с работами Никаса Сафронова.  Книга притч «Энергия мудрости» вошла в разные издания, в том числе «Большая книга женской мудрости», «Мудрые притчи для мудрых женщин» (ЭКСМО), «Седые косы» (Индия, Калькутта, на бенгали), «Золотой обрез» (Амазон, США, на английском), «Таинства русской души» (Гютерсло, Германия, на немецком) и в других странах на 14 языках. 

Военно-исторический роман «Балканы» был удостоен почётного знака «Самарский крест» от правительства Болгарии, исследовательский роман «Распутай время» признан лучшей книгой 2011 года в Берлине. Сербия вручила писателю «Златну круну». Светлана Савицкая обладатель множества других Гран-При и Литературных премий.

Она пишет картины и музыку, танцует и поёт под гитару, автор песен и клипов, и всё она делает с удовольствием, с любовью. Наверное, это меня больше всего и притянуло к ней. С ней легко и радостно, она всегда протянет тебе руку помощи и сделает это легко и красиво.

Светлана Савицкая – опытная путешественница, проехав по России от Калининградской области до Дальнего Востока. И первое, что я опубликовала в журнале «Берега», это очерк «Янтарное сердце моря», а потом меня очень удивило, что Светлана написала чудные слова к вальсу Евгения Доги в кинофильме «Мой ласковый и нежный зверь»,  раскрыв его поэтичность и нежность.

Светлана Савицкая – сестра по перу, по душе. В жаркое и дождливое лето прибыли к нам в Калининград замечательные гости: писатель Светлана Савицкая и Александр Бухаров, соучредители национальной литературной премии «Золотое перо Руси», и мне было с ними радостно, комфортно, интеллектуально-познавательно и  счастливо.
Это необъяснимо -  родство наших душ. Мы редко видимся, но Светлана, как сестра, как ближайшая родственница по человечности, душевности и по творчеству.
«Книга «Россыпи души» с чудным портретом Светланы – необыкновенной красавицы – мой частый остров обитания». Подназвание книги: «Притчи для мудрецов». Когда я впервые увидела книгу,  мои брови поползли вверх от изумления, ведь одна из моих 19 книг называется «Праздник мудрецов» (эпистолярный роман, повести и рассказы).
Доброта и любовь – основной мотив книги «Россыпи росы». Одна из притч называется «Волшебная книга», и поистине весь сборник проникнут торжеством волшебства, «где слово за слово в цепочку складывается, как следок за следком»…и каждый читатель пусть выбирает себе притчу из любого раздела: «На понимание», «На счастье», «На любовь», «На улыбку».
Книга «Россыпи росы» издана в 2013 году (Москва – Братислава).
Она переведена на словацкий язык Инной и Ростиславом Горватовыми и предварена словами благодарности известного критика и литературоведа Льва Анненского: «За такой гимн любви (это сказка о Ели и Кедре) – далёкий от традиционных славословий и проникнутый настоящим – моя глубокая Вам благодарность!» Он благодарит за тепло и доброту автора, утончённое пение души, изящество слога.

И вот беру я в руки вторую книгу «101 иероглиф на воде» и снова удивлённо качаю головой. Поэтические строки о счастье, умиротворении, любви, блаженстве, радости сочетаются с фотографиями берега реки, озера, моря.
Как люблю я смотреть на воду, ощущать глубину, движение, наслаждение в жаркие летние дни погружения в неё, живя так долго у моря, ощущая его живительную силу, которая позволила написать две книги о Калининградском морском канале, о «Водных путях» Янтарного края, о моряках, лоцманах, портовиках, маячниках, гидростроителях и других профессиях, связанных с морями и реками.
А Светлана в своей книге предстаёт поэтом-философом, призывает любить и уважать воду, быть ей благодарными, замечать, как прекрасна земля, отражающаяся в воде, как сверкают серебром маленькие волны под лучами солнца, как под легким дуновением ветра качаются нежные цветы, как идёт своя жизнь в глубине воды:
Тонет туман в необузданном мареве света.
Рыба в безмолвии утра играет, блестя.
Как бы дыханьем своим не спугнуть!
Чудесная книга Светланы Савицкой «101 иероглиф на воде», 2015, Москва-Париж - Токио – состоит из 101 трехстишия, созданного в традициях японской философской поэзии Басё. Книга прекрасно иллюстрирована фотографиями берегов рек и озёр. По словам автора, сборник является творческой благодарностью на совместную книгу с Атанасом Ванчевом Де Траси «Божественное достоинство глагола» и ответом на сенсационное исследование снежинок Масару Эмото, описанное в книгах «Энергия воды» и «Послание воды».
Солнце забилось в ладонях реки пойманной рыбкой,
Мечутся листья, от веток хотят оторваться.
Сердце моё застучало. Вырваться хочет из рёбер.
Это трехстишие под названием «Солнце» открывает раздел книги «Весна». «Каждое трехстишие, - пишет в предисловии к книге Масаи Наоки, работавший при посольстве Японии в Москве, - филигранная снежинка, которой нет и не будет повторения. Божественный принцип восприятия мира, подобно великим японским мастерам короткой поэзии триединства: природа – художник – поэт, - впервые дополнен чисто русским глубинно-философским принципом любви и понимания».
Вода обладает мощными целительными свойствами. Она связующее звено между духом и материей. Мы можем исцелить планету и себя, произнося слова любви и благодарности.
Трехстишия опубликованы на русском и французском языках.
На каждой фотографии сборника японскими иероглифами начертаны прекрасные слова-ассоциации с поэтическими строками Светланы Савицкой: счастье, любовь, блаженство, мудрость.
Таким образом, читая книгу, вы напитываетесь красотой природы, поэзии и философии.
«Джуна. Одиночество солнца». В этой книге собраны тайны жизни, творчества и научной практики уникального феномена необузданной, нереальной, талантливой Джуны. Почему Джуна никогда не горевала о дочери? О потере близнецов? Почему так фанатично любила сына? Кто такой Давиташвили, и был ли он на самом деле? Какое в действительности базовое образование почетного академика 132 академий?
На эти и другие вопросы ответы в книге Светланы Савицкой. Кто бы мог подумать, что жизнь такой знаменитой женщины столь трагична…» - так написало издательство о Светлане и её книге о Джуне.
Мне посчастливилось прочесть новую книгу Светланы Савицкой «Ляпко. Волшебство аппликатора». Она написана прекрасным языком и читается на одном дыхании, ведь здесь рассказывается о продукции «Разноигольчатые аппликаторы», о том, как они помогают людям обрести утерянное здоровье. Аппликаторы Николая Григорьевича Ляпко отмечены на разных уровнях дипломами международных академий естественных и медицинских наук разных стран и континентов. Книга рассказывает и о самом изобретателе. Живо описан его характер и люди, с которыми он работает, от начинающих спортсменов до таких звезд, как Валентин Дикуль, прошедший непростой путь от атлета до директора нескольких видных медицинских центров, и Дмитрий Халаджи, поднимающий одним пальцем пианино. Показан опыт использования аппликаторов Михаилом Ножкиным, Джуной, Никасом, Николаем Дроздовым, Николаем Сличенко и другими друзьями воистину народного целителя. Н.Г. Ляпко - человек уникальный. Он создал серию всемирно известных аппликаторов и массажёров. Это врач-иглорефлексотерапевт высшей категории, мануальный терапевт, человек, который сумел соединить в единое целое богатое наследие медицины прошлого и результаты личного опыта и собственных наблюдений. Великий ученый и врач Абу Али Ибн-Сина, которого в Европе назвали Авиценна, обладал редким даром - находить в прошлом идеи, способные служить будущему. Истоки его взглядов на здоровье восходят к вершинам медицины классической культуры. Ибн-Сина говорил, что наука открывает своё лицо лишь тому, кто целиком посвящает себя ей с чистым разумом и ясным пониманием, тем, кто, засучив рукава, бодрствует ночи напролёт, утомлённый рвением, тем, кто добивается своей цели, шаг за шагом поднимаясь к вершинам знаний.
Таков и Николай Григорьевич Ляпко. Он осмыслил исторический опыт врачей древности и средневековья в области сохранения здоровья и творчески развил его, добавив свои совершенно новые, оригинальные открытия. Он мудрый руководитель, прекрасный отзывчивый человек, президент МПК «Ляпко», лауреат международных наград. Ляпко награждён медалью имени Швейцера, великого врача и гуманиста. И когда мне довелось лично поблагодарить гениального Николая Григорьевича за его аппликаторы, увидела, что это скромнейший человек.
Светлана -  организатор и меценат фестиваля в Балашихе «Экологическая Сказка». С 1 июня 2006 г. в г. Балашихе открыт музей Сказок Светланы Савицкой. Её международная миссия в организации и активном участии мостов дружбы между литературными сообществами Сербия-Россия, Германия-Россия, Израиль-Россия, Франция-Россия, Украина-Россия, Греция-Россия, Америка-Россия, Болгария-Россия.
Она член жюри Международного Фестиваля-конкурса «Открытая Европа».
Член Всероссийской общественной организации Героев, Кавалеров Государственных наград и Лауреатов Государственных премий «Трудовая доблесть России».
Конкурс Национальная Литературная премия «Золотое перо Руси» стал не только одним из самых популярных, но справедливо признан элитарным среди писателей русскоязычного мира. Оргкомитет конкурса по праву считается венцом содружества писательских и творческих союзов планеты. В современной России, впервые за многовековую историю русской литературы учреждена единственная литературная премия, которой награждаются литераторы, независимо от их места жительства и гражданства, создающие произведения на русском языке.

Такие уникальные гости: Светлана Савицкая и Александр Бухаров, - встретились 6 июля 2016 года в библиотеке №4 имени космонавта А.А. Леонова в Калининграде с авторами и читателями литературного журнала «Берега». Александр Бухаров кратко остановился на истории возникновения национальной литературной премии "Золотое перо Руси", а Светлана Савицкая рассказала о своих книгах, прочла притчи из совместной книги с художником Никасом Сафроновым "Энергия Вселенной". Великолепно изданная книга в золотой коробке стала подарком библиотеке имени космонавта Леонова.
Министерство культуры России не видит, не замечает тех, кто служит своим творчеством Отечеству, кто несёт государствосберегающую миссию, и поэтому  очень много значит внимание, поддержка, приходящая от Международной Национальной литературной премии "Золотое перо Руси". Оказанная честь чрезвычайно важна для награждённых, так как это признак того, что творцы по всей России, по ближнему и дальнему зарубежью заслужили уважение людей, которые так много делают для поддержания высокого уровня культуры, литературы, искусства на русскоязычной планете.
Сам факт получения награды писателем или музыкантом  очень важен, как и возможность продолжать заниматься тем, что мы считаем необходимым для Отечества - утверждать величие и высокую духовность нашего народа, его великую культуру и национальные духовные традиции.
Задачи сегодняшнего и завтрашнего дня требуют ярких, целеустремленных личностей в русской культуре и литературе для их решения, и есть только один путь создать их - через общественную поддержку писателей, художников, музыкантов, работников культуры, стоящих на позициях любви к Родине, кто своим творчеством строит и возрождает честную, интеллектуальную, нравственную Россию.

Светлана Савицкая в книге о Николае Ляпко написала: «Глаза волшебников – не зеркало души, а зеркало времен. Заглядывая в них, любой может найти ответы на те вопросы, которые не задал бы никогда и никому, кроме как только лишь им, избранным кем-то, избранным для него». Эти слова в полной мере относятся к ней самой. Волшебники обладают сверхспособностями, а у Светланы их не меряно: не только талант слова, но и талант общения, обаяния, артистичности, музыкальности. Она «ненаглядная певунья», она поднималась ввысь на воздушном шаре, объехала полмира, она умеет выращивать розовые кувшинки, ёжики на её даче сами идут к ней в руки и берут из них еду, она любит кошек, лошадей, её куклы полны очарования, она великолепно танцует, снимается в музыкальных клипах, у неё блестящие, изысканные  наряды – всего не перечислить. И при этом она мать троих прекрасных детей, бабушка замечательных внуков, и всем она умеет внушить любовь к себе, уважение, родственность душ.

О поэтическом сборнике Людмилы  Свирской "Опоздавший Дон-Кихот"

 

«Писать – не значит спасать?!!»… От чего и  кого? От безлюбия – человечество. Планета очень сильно политизировалась, то приватизируют чужую победу, то чужую нефть, то лес, то небылицы бросают – пусть оправдываются, то пинание ногами мяча за деньги возводят в смысл существования.  Встала острейшей проблема сосредоточения основных богатств земли в руках алчной кучки вырожденцев, катастрофическое разрушение ноосферы и много-много неурядиц, рожденных  движением костлявой «невидимой руки рынка».

Время несется со "штормами, грозами, переворотами",   войнами и санкциями…

 И есть мир поэзии, где живёт то  единственное, что  делает человека человеком – любовь, есть  вера, что есть "счастье на неведомой звезде".

 Есть в мире женщина, умная и обаятельная, талантливая и светлая душой, что ищет по свету своего благородного Дон-Кихота и верит в его существование.

 Уверена, что современные женщины, в особенности,  поэты-мыслители – провозвестники Нового Ренессанса. Они шанс для мира в его духовном Возрождении. К ним я бы отнесла и поэта Людмилу Свирскую.

Торжеством любви и ожиданием  любви наполнены улочки Праги и прекраснейшие уголки Чехии, любовь священнодействует  во Флоренции и в Вене, в Сибири и в Харбине, под музыку Шопена и Баха, у полотен Сезанна, Врубеля, Рафаэля, мечта о любви неразлучна с томиком Александра Пушкина в руках или, например, Марины Цветаевой:

В сердце у меня

не бывает пусто -

Даже под дождем,

На краю земли,

Оттого, что в нём

Ты и днем, и ночью...

 

Есть ли в мире благородный рыцарь?  Благородный мужчина  выродился или просто опаздывает? Немало сделано ошибок, бросаясь навстречу угадываемому вдали образу, при приближении оказывающемуся не тем. Название поэтического сборника даёт позитивный ответ: «Опаздывает»,  задержавшись, ведь:

 Ветряные мельницы найдутся,

Было бы кому их побеждать...

Несколько часов мне дарила Прагу талантливая, прекрасная поэт Людмила Свирская. Мы любовались видами чудесного города, где так много русских людей, где наши братья славяне очень милы и любезны, а Людмила Свирская представляет нам его таким: 
- Изогнуты, как брови, знакомые мосты...  - Они сводят берега и людей:
- Я дарю Вам, друзья, этот город горячий:
Он один и спасает от пут нелюбви....
.... Посмотрите вперед - Золотые ворота, 
посмотрите назад - изумительный вид. 
И мы бродим по улочкам Праги, дыша горячим в 30 градусов воздухом, поднимаем  головы к удивительным фасадам, рассматриваем знаки над дверями бывших владельцев. Волнительное настроение усиливает аромат кофе и цветущих лип, Карлов мост так и ждёт, чтобы мы вспомнили о заветных желаниях и потерли отполированные руками людей бронзовые скульптуры, а потом спускаемся к реке на остров, на берегу которого подрастают серенькие лебедята. 
Мы помним, что идём по следам Марины Цветаевой, философов Николая Лосского и Николая Арсеньева, режиссера Немировича-Данченко и многих других знаменитых людей, заглядываем в храмы, любуемся розами. 
Как пишет Людмила Свирская:
Мой город, пару вечностей прожив, 
становится все глубже и бездонней...

Расставшись с Людмилой, я читала сборник её стихов и заучивала волшебные, чарующие строчки наизусть.

И снова в памяти июньская Прага с воздухом, настроенным на запахе цветущих лип. Жара делала этот настой еще гуще, высшая степень концентрации веков, событий, русских судеб на славянской земле.

- Поспешите, друзья, к расставанию. ...

Но Прага не отпускала, рейс моего  самолет откладывался, и, сидя в его ожидании, я думала, что это время мне дано для понимания, постижения чего-то, чего я ещё не догнала. Открыла вновь подаренный сборник Людмилы:

Этот город столетних забот,

Одиночеств чужих и величий...

На чистейшем русском говорила со мной Прага. Она открывалась мне стихами Людмилы  Свирской. Я узнаю  её и открываю что-то заново, слышу любимый когда-то, но забытый мотив, рождающий, как писал романтик Александр Грин, "сердечную мигрень", когда возникает ощущение встречи с Несбывшимся:

Я нежу тишину в душе по-прежнему:

Вдруг мне тебя услышать посчастливится?

Ты поцелуй меня дождём черешневым,

Чтоб Муза не заметила, ревнивица.

 

Рассвет на землю осторожно спустится,

Касаясь букв в твоём волшебном имени...

Растеряна... В душе моей - распутица:

Я в лирику! Ну, где ты? Догони меня!

 

Если тронет  тебя рукою Несбывшееся, ты уже не можешь ничего с собой поделать, никому не доверяя свою тревогу, свою тайну, свою мечту, и вдруг не высказанную и не выраженную тобой, ты встречаешь её в зарифмованных строчках талантливой Людмилы Свирской,

Строка с конца

Читается легко:

Ведь тайный смысл её

 давно известен...

А сердце так отчаянно близко,

Что кажется:

Все время не на месте.

Что ж... Истины на свете-

Только две,

Но и одна нам часто не по нраву...

Как трудно оставаться в меньшинстве

И быть - неправым.

Блестела вода в реке Влтава, висело над ней множество мостов, соединяющих её берега, как воплощение надежды:

И тотчас вспыхнет пламя

На том конце моста.

Я Вас коснусь губами,

Как чистого листа.

Мне так же, как автору сборника об «Опоздавшем Дон-Кихоте», свойственно стремление заменить Ускользающее чем-то положительным, каким-то позитивным действием, от боли, как от дождя, спасает, например, заныривание в метро, где:

Затихают, мелея,

Прежде бурные реки…

Чувств, страсти, волнения, беспокойства.

 

В стихах Людмилы предстаёт образ русской женщины, сформировавшейся на Алтае и вместившей в себя всю европейскую культуру, легко себя в ней ощущая:

Сезон Сезанна у меня в душе:

И пыль,

И быль, и боль

И тяжесть ила...

Я незнакомкой в робком неглиже

На полотне судьбы твоей застыла.

«С ладони звезды отпускает Сезанн», - и это чувство слитности с искусством, с художником, его героиней  сильнее практичности, рассудительности:

Не верь моим не плачущим глазам,

Запечатлеть в них радугу - не подвиг.

Образ героини решительный, не ждущий чьей-то помощи, чтобы кто-то за неё всё решал:

Я мастер в женской ипостаси,

И свой роман сама спасу.

Счастье - творчество, даже когда двое говорят на разных языках, но "пишут на одном":

Сквозь белизну листа - к тебе тяну

Строк позабытых высохшие русла...

Прости за то, что мир идёт ко дну

Метафорой напыщенно безвкусной.

 

Ночного неба загнуты края,

Крупинки звезд лелеет Бог-старатель...

Когда строки моей забьёт струя-

Подставь ладонь, ведь столько сил истратил.

И творческие муки тоже находят изящную и захватывающую метафору:

Обрушится спасительная влага

На сердце ближе к ночи. А пока

Мне это небо будет вместо флага.

Пустым флагштоком тянется строка

К нему, до боли синему. Стихая,

Тоску потерь оставив там, внизу...

Я просто перед спуском отдыхаю,

Еще минуты две - и поползу.

И как уместны практики семейного чтения с двумя сыновьями-школьниками:

 

Два сына, две надежды, два крыла,
Два рукава любимого халата...
Неужто было так, что я жила -
Была без них давным-давно когда-то?
Без погремушек, мишек и мячей,
Ночных микстур, и "колобков", и "репок"...
Неужто я всю жизнь была - ничьей?
И сон мой был так безнадежно крепок?
Два сына...два ликующих огня,
Две вкрадчивые -шёпотом- тревоги-
И сразу две весенние дороги,
Что начинались в сердце у меня.

Торжество материнства и есть безупречность, предназначенность на земле, святость и светлые сны о счастье, несмотря на то, что мужчина сегодня может быть груб  и зол,  или нытик с неистребимой пораженческой психологией. Но на поверхность всё равно выходит так, что любовь есть и доказывает своё существование, освещая жизнь, зазвучавшую, как божественная музыка Баха, которую не кто-то для тебя исполняет, а музыка рождается под твоими собственными руками:

Жизнь, в общем, состоялась. Получилась.

Всё как у всех: работа и семья.

В какую щель ты всё же просочилась,

Любовь неугомонная моя?

Откуда налетела ураганом?

Мир тих был и безветрен до сих пор…

Как будто я всю жизнь играла гаммы –

А тут вдруг – Баха. Фугу ре-минор.

«По теченью любви

 утлый парусник мой  доплывет…»

У него, этого парусника,  есть направление:

«Кто куда – мы в Сибирь.

Мы в Россию.

Купаться в любви».

«Обнимите меня – и любовь мою пейте до дна!»

А сколько любви в воспоминаниях детства, о бабушкином пироге:

Клиентки.

Коллеги,

Соседки,

Подруги,

На разных концах этой грустной земли,

Поройтесь в блокнотах своих на досуге:

Рецепт пирога не отыщете ли?

Румяного, круглого. Пышного, точно

Из сказки про Золушку белый наряд…

С жемчужинкой риса.. лавровым листочком..

И запахом детства – на годы подряд…

И уверена, что женщины земли отзовутся, «чтоб стало любви в тёплой кухоньке тесно…, чтоб вновь заискрила, как в детстве, душа».

Уверена, что  у каждой женщины засветятся в душе воспоминания при прочтении этих строк.. Как красив огонь поэзии Людмилы…

«После вен, барселон и парижей – рванулась повыше»… Куда?

- В тиши кафедральных соборов тоскую

Теперь по всему, что мне с детства знакомо:

По старым церквушкам, рублёвским иконам,

Скрипучим ступеням в цветаевском доме,

Лохматой закладке в зачитанном томе,

Простору, теплу – и потоку людскому…

Московских друзей….

Хочется шептать слова Людмилы Свирской, громко декламировать, петь, молиться ими, обнимать с ними родного человека, купаться с ними в любви…

На земле много боли и предательства, но поэт свидетельствует, что есть не только это.

Окунувшись в поэзию Людмилы Свирской, ощущаешь, что обогатилась, выросла  душой и умом, приобрела  немного больше характера и воли,  поняла, что не одинока, что у меня есть команда, с которой мы можем делать нашу нацию сильнее, умнее, плодотворнее, выбирая любовь, реализуя себя.

 

Дороги творчества Ивана Привалова

 

Иван Привалов – прозаик, поэт, публицист,  автор литературно-художественного журнала «Берега», выходящего под эгидой Союза писателей России.  Его книга «Следы на песке» хорошо знакома читателям, повествуя о событиях в Чечне в середине 90-х годов.

Герой книги с дневниковыми записями  - это человек,  жаждущий мира на фоне непонятной и нелогичной войны, обстрелов и выжигания земли, это тревожное  ожидание  окончания  победы над смертью и ежедневный риск под  осколками снарядов и мин, гибель ни в чем не повинных детей, женщин и стариков, а значит, нарушение всех международных прав.

Иван Привалов -  кавалер ордена Мужества и многих медалей. Движимый чувством справедливости, он  отправился на войну, где утратил былое физическое здоровье, он был контужен,  многое пережил и перестрадал физически, и остался человеком с острой наблюдательностью, внимательным к другим людям. Это является  основным источником его творчества. 

Шесть раз он оказывался незаменимым, когда из Калининградского УВД нужно было направить кого-то для выполнения служебно-боевых задач по восстановлению конституционного порядка, обеспечения государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружению незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики.

О человеческих качествах многосторонней личности Ивана Привалова, о художественной одарённости говорит его творчество, неоднократно проехавшая по России фотовыставка «Дорогами Чечни». Она  объяла школы, библиотеки, выставочные залы, фойе театров и представительных органов власти Калининграда и области, а затем побывала во многих городах России, начиная с Москвы и заканчивая Грозным.

 

Увлечение словом и фотографией переросло в мужественный, благородный, любящий взгляд на мир, схваченный в его публикациях и через объектив камеры, Каждый, почитав повесть или рассказы Привалова, становится  немного другим, повзрослевшим и что-то открывшим для себя.

А ночью вновь разрыв гранаты,

А ночью снова шорох пуль,

И снова что-то, как когда-то,

Опять велит собраться в путь,

- так пишет Иван Привалов в одном из своих стихотворений. Это невысказанное «что-то» нашло своё выражение в: «хронике опаленных верст», разбитых дорогах, плакатах у дорог, разрушенных зданий. Но как же трепетно отзывается сердце зрителя, увидев глазами автора  цветущий несмотря ни что у дороги хрупкий красный мак, первоклассниц с белыми бантиками. Будет край цвести, будут расти дети – делится с нами своей верой автор, а иначе, зачем было столько горя и страданий.

Подкупает та искренность, с которой Привалов читает стихи, рожденные в период его вынужденного пребывания в госпиталях, находясь на излечении.

Ты, подними глаза, Родина!

Это мы ведь - твои сыны.

Это мы ночами грозными

Твои беспокоим сны.

 

Это мы здесь тобой заброшены,

Но не сетуем на судьбу.

Пусть в дыму, и рты перекошены,

Просто ждём мы улыбку твою.

- так начинается одно из стихотворений  Ивана Привалова. Возможно, это крик и просьба ко всем нам, чтобы мы не делали вид, будто ничего не было, будто ничего не произошло с теми, кто вернулся с войны живым, будто в мире не убыло чистоты и добра с гибелью молодых и красивых ребят, которым сказали: «Надо!»

«Самый западный день»  - сборник очерков и рассказов, самобытная проза о Ролине и о людях, о жителях Балтийска, о дружбе и доброте, сердечной чуткости.

«Мы тут живём, - тепло и сыто, надежно. Хнычем, коли вдруг что-то не так. А где-то есть «разбитый мир», - говорит Иван. Где-то боль, страх, отчаяние, зло. Его творчество – это напоминание о том, что есть настоящее в этой жизни. И как важно ценить то, что имеем мы. Его творчество я называю поиском настоящего, серьёзного и глубокого в окружающем мире. Это глубокое и настоящее носит в себе сам Иван Привалов.

 

 

Судьбоносная встреча

Презентация журнала «Берега», которая состоялась 6 ноября 2014 года в ДРЗ, для меня, как главного редактора, стала в ряд судьбоносных встреч.  Они, вбирая в себя спасительно-созидательное самосознание Русского мира планеты, дают импульс к расширению самосознания и авторов, и читателей, взаимно их обогащая.

С  другой стороны, сверив свое понимание жизненной состоятельности народно-национального духа России, убеждаешься в его эмоционально-мобилизующей значимости и для других людей, выражающих себя в художественной литературе, публицистике, живописи и музыке.

Вышло шесть номеров, журналу исполнился год, такой сложный из-за финансовых трудностей, и такой прекрасный, потому что получил столько добрых слов о свежести и оригинальности идей, о новизне, об эстетичном оформлении. «Берега» объединили вокруг себя 132 талантливых авторов со всех концов России, ближнего и дальнего зарубежья в 11 рубриках. За год журнал нашёл друзей на Дальнем Востоке, в Сибири, на Кубани, в Нижнем Новгороде, Воронеже, в Беларуси и Украине, в Лондоне, Париже, Варшаве, литературно побратались с писателями и поэтами Крыма, Санкт-Петербурга и Москвы и многих других городов России. Все это стало возможно благодаря неустанному труду и поиску редакционного совета журнала, в который вошли члены Союза писателей России: Николай Иванов, Александр Казинцев, Валентин Курбатов, Андрей Растворцев, ОлегЩеблыкин,  Игорь Ерофеев,

Безбрежно благодарна за выступление на вечере в ДРЗ князю Никите Дмитриевичу Лобанову-Ростовскому за его участие, внимание и поддержку. Никита Дмитриевич  является выдающимся деятелем Русского мира, поистине он цвет русской нации и её гордость, потому что вносит реальный вклад в подъём престижа России в мире, в культуру, искусство и развитие русского общества. Книга Никиты Дмитриевича «Эпоха. Судьба. Коллекция» учит, как нужно добиваться цели, бороться за её осуществление, не теряя человеческого достоинства, сохраняя открытость, благородство и великодушие. Поставив перед собой задачу - спасти, сохранить и вернуть в культурный оборот произведения русских театральных художников, оставшихся в эмиграции, Никита  Дмитриевич и его жена Нина, сумели разыскать и приобрести тысячи эскизов, декораций и костюмов знаменитых художников, таких как:  Лев Бакст, Александр Бенуа, Валентин Серов, Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Сергей Судейкин, Николай Рерих, Валентин Коровин, Казимир Малевич.

Благодаря журналисту Оксане Карнович, князю Н.Д.Лобанову-Ростовскому, князю А.А. Трубецкому, читатели журнала «Берега» узнали о таких выдающихся деятелях русского зарубежья, внесших огромный вклад в культуру России, как барон Эдуард Фальц-Фейн, балетмейстер Серж Лифарь, о том, как и какими усилиями в Москве на Поклонной горе был установлен памятник павшим в Первой мировой войне.

Никита Дмитриевич накануне презентации журнала приехал в Москву из Сочи, где принимал  участие в VIII Ассамблее Русского мира - ежегодного форума, организуемого фондом "Русский мир", направленного на объединение российских соотечественников за рубежом. В СМИ прозвучали оптимистичные слова, произнесённые на открытии Ассамблеи: «Планета обязательно заговорит по-русски».

На презентации журнала «Берега» князь Н.Д. Лобанов-Ростовский обратил внимание на то, что англо-саксонский мир гордится тем, что превыше всего ставит закон, а между тем не рассматривает законным волеизъявление крымчан на референдуме по поводу присоединения полуострова к России.  Понять, что это не только законно, но и справедливо, это для западного менталитета очень сложно.

Выступление князя Лобанова-Ростовского вызвало во мне ассоциацию с произведением эпохи Древней Руси -  «Словом о законе и благодати» митрополита Иллариона, которое обращает внимание на то, что особенностью русского, православного менталитета была невозможность удовлетвориться только законом, его душа всегда жаждала и страждет до сих пор справедливости, благодати. Это тонко чувствовали  и Пушкин, и Лермонтов, и другие писатели России. Доктор филологических наук А.И. Есаулов обращает внимание на то, что, например, повесть Пушкина “Капитанская дочка” – это произведение не об антагонистической  борьбе двух противоположных социумов, а о сложном единстве русского мира с присущим ему взаимодействием “дворянского” и “простонародного”, что проявляется, например, в “диалоге” книжных и фольклорных эпиграфов к главам повести.

В романе «Герой нашего времени»  мы также можем заметить столкновение Закона и Благодати: с той существенной разницей, что Печорин не может найти себе применение ни в одной ячейке тогдашнего общественного социума, его не удовлетворяет ни одна роль в миропорядке. Иными словами, он не может удовлетвориться рамками Закона, но – потому и несчастен, что не способен к обретению Благодати. Примеры из других художественных текстов можно было бы продолжать и дальше, но вернёмся к встрече в ДРЗ. Меня поразили три мечты Никиты Дмитриевича Лобанова, высказанные им при встрече с ним у нас, в Калининграде: установка памятника павшим воинам в Первой мировой войне, установка памятника примирения и прощения друг другом «белых» и «красных» и создание в Москве Национальной галереи – портретов лучших людей России. И сейчас, когда первая мечта осуществилась 1 августа 2014 года, я задала вопрос Никите Дмитриевичу о второй мечте. И оказалось, что он был приглашён  на заседание в Министерство иностранных дел Российской Федерации и вновь обратился с письмом по памятнику примирения и взаимного прощения русских людей.

Прочтя стихи Юнны Мориц, я спросила у Никиты Дмитриевича, как бы он отнёсся к тому, если бы на презентацию пришёл ещё один автор нашего журнала Александр Проханов, роман которого «Крым» мы начали публиковать с 6-го номера, и о котором я коротко рассказала в ходе вечера. К сожалению, Александр Андреевич не смог быть на презентации в Москве, так как уезжал в Новороссию, но газета «Завтра» в своей истории отмечает: «В первые же дни мы установили связи с нашей Церковью. Той, которая только-только поднималась после изнурительных десятилетий. Нас благословил тогда на деяния митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Он сказал, что нет ни красных, ни белых, а есть русский народ — и мы тогда положили начало вселенскому примирению двух имперских эпох». Получается, что мечта князя и метафизический сталинизм Проханова могут найти точки соприкосновения? Никита Дмитриевич дипломатично ответил, что я, как главный редактор, не должна стесняться того, что на страницах журнала находят себя талантливые авторы самых разнообразных взглядов.

Оживлённое обсуждение среди участников презентации журнала  в ДРЗ вызвал рассказ Никиты Дмитриевича о поднятой на встрече  в МИДе  проблеме сохранения захоронений павших русских воинов Первой мировой войны как в России, так и за пределами Отечества, что должно решаться в государственных масштабах. Читатели заметили, что на страницах журнала эту тему поднял в 5-м номере наш автор – протоиерей Георгий Бирюков.

С большим интересом собравшимися было встречено выступление потомка Романовых, праправнука Александра III, Павла Эдуардовича Куликовского. Он первый из Романовых, кто вернулся в Россию после 1917 года, и пока единственный из многочисленных потомков Романовых, кто живёт и работает в Москве, родившись в Канаде. Павел Эдуардович рассказал, что  он наполнен глубоким интересом к русской культуре, которую трудно понять, не будучи православным. В Россию он начал приезжать с 1991 года и в настоящее время помогает в издании книг, установке памятников, например, в проекте отливки Романовского колокола для колокольни Новоспасского монастыря.

Всю историю его семьи можно прочесть в книге греческого автора  Йена Ворреса «Последняя Великая Княгиня», написанной по беседам с Великой Княгиней Ольгой Александровной. Книга переведена на русский язык и издана в 1996 году в переводе В.Кузнецова. Павел Эдуардович  собирает всё, что связано с Россией и семьей Романовых, поддерживает связи  с потомками Дома Романовых, которых сейчас в мире около шестидесяти, все живут за рубежом:  в Дании, Англии, Франции, Испании, Швейцарии, Австралии, США и других странах.  И многие из них хотели бы вернуться в Россию, изучают русский язык. Жена Павла Эдуардовича, Людмила Антонова, заместитель главного редактора журнала «Русская история», помогает и также активно участвует в организации выставок, издании книг о семье Романовых, восстановлении музеев, организации летних лагерей для детей-сирот.

Занимаясь научными исследованиями русского зарубежья, я давно пришла к выводу, что философы, литераторы, историки, оказавшись в изгнании, в своих работах открывают нам древнюю и могучую историю России, учат нас глубже понимать её и любить. И созвучные мысли высказал художник Георгий Шишкин, автор живописной серии «Сны о России», автор светильников Исторического сквера в Екатеринбурге, интерьера музея Академического театра оперы и балета в Екатеринбурге, автор ряда почтовых марок княжества Монако, а к 1 марта выйдет его марка «Сергий Радонежский».  Георгий Шишкин рассказал о своём цикле работ «Сны о России», о том, как он понял, что он русский художник, живя во Франции и в Монако, что корневая структура почвенного взгляда на искусство – огромное духовное богатство русской культуры, поделился своей мечтой – это полноценная выставка в России, которая сбылась в 2018 году.

Также захватывающим было выступление писателя Владислава Георгиевича Краснова. Он родился в Перми, выпускник исторического факультета Московского Государственного университета, он же американский учёный и общественный деятель, доктор философии, возглавляет Общество Русско-Американской дружбы «Добрая Воля» в Вашингтоне. Общество спонсировало Открытое письмо президенту США Клинтону с требованием прекратить вмешательство в дела России, организовала встречу вашингтонцев, осудивших бомбардировку Югославии. Владислав Георгиевич активно участвует в движении пермских краеведов за почтение к памяти Великого Князя Михаила Александровича.  Перу Владислава Краснова принадлежит множество публикаций и книг, среди которых "Солженицын и Достоевский: искусство полифонического романа», Москва, 2012.

Я благодарна также Алине Чадаевой, выступившей на встрече, писательнице, обратившейся  к трагической судьбе Романовых -  «Алапаевских мучеников», заживо сброшенных в шахту около уральского промышленного городка Алапаевск. После взятия Алапаевска белыми их останки были перевезены в Китай и захоронены на месте бывшей, ныне уничтоженной, Русской Духовной Миссии недалеко от столицы Пекина. Чадаева ставит вопрос о патриотическом акте перенесения их останков в Россию. Она автор книги «Августейший поэт»,  посвященной Константину Константиновичу Романову, выступавшему под псевдонимом КР. Книга включает эссе о Владимире Палее, поэте, который тоже был сброшен в алапаевскую шахту, хотя у него был выбор - остаться живым, если бы он отказался от родства с Романовыми. Журнал «Берега» ставит задачу: «сомкнуть «распавшуюся связь времен», помирить враждующие, стреляющие друг в друга эпохи в современной России, которая нуждается в энергии исторического творчества…»,  присоединиться к общероссийской акции символического собирания земли с могил новомучеников российских - убиенных, погибших на полях брани, умерших в госпиталях, безымянных воинов, покоящихся в братских могилах.

Мы рады были предоставить страницы журнала прозаику, публицисту, критику, переводчику Светлане Замлеловой, и вот в стенах ДРЗ мы, наконец, лично познакомились с талантливым автором и прекрасным человеком.  Мне близки и родственны публикации Светланы в «Великороссе», на сайтах: Росписатель, Русская народная линия и других порталах, благодаря их высокой гражданственности, выражающейся в острой проблематике публицистических статей, формирующих хороший литературный вкус у читателя, возвращающих его к историческим и духовным ценностям России.

 Моя искренняя благодарность нашим авторам за выступление: профессору Виктору Михайловичу Чернышёву, который приехал из Киева, Марии Титенич  - из Львова, Олегу Куимову из Москвы, а также тем, кто пришёл и приехал  на встречу, не успев выступить: Татьяне Скобкиной, Андрею Новикову-Ланскому, Андрею Маруденко, Евгению Табачникову.

Спасибо Оксане Карнович, которая написала о «замечательной презентации - интеллектуально насыщенной, интересной и познавательной»: «Мои знакомые, которые присутствовали на презентации, были невероятно довольны и остались под большим впечатлением,  став поклонниками журнала».  Очень благодарна Александру Панкову, который является балетным фотографом, но легко и с удовольствием согласился прийти и все зафиксировать! Теперь осталась хорошая память.

И в заключение хотелось бы выразить слова признательности руководству Дома русского зарубежья за гостеприимство, за тёплый приём, за песни под гитару Леониду Москвину, за доброе отношение Людмиле Голубинской, куратору нашего мероприятия, Ирине Тишиной – за публикацию на сайте ДРЗ, нашему автору, поэту, руководителю справочно-библиографического отдела ДРЗ Надежде Егоровой, которая написала: «Позвольте поздравить журнал «Берега» с годовщиной, которая и послужила поводом для нашей встречи. Я рада, что идея редакции об объединении русского мира с помощью «Берегов» стала за этот год такой весомой и зримой: шесть прекрасных номеров, под обложкой которых удалось собрать интересных авторов из разных уголков земли, болеющих душой за Россию».

Когда к Сергию Радонежскому приходили паломники и спрашивали: «Что делать?», он отвечал: «Помоги земле русской!» Журнал «Берега» - пусть пока и маленькая, но помощь в духовном оформлении земли русской и человечества.

 

Литературное братство  Калининградских берегов с Воронежскими, Липецкими и Елецкими

Путь из России – в Россию, из тридевятого царства – Калининграда, пограничья, отделенного от России четырьмя таможенными и пограничным контролями, лежал через Москву, а оттуда - в Черноземье вместе с главным редактором журнала «Экоград» Игорем Панариным за рулем. В Год Литературы и 70-летия Великой Победы поездке мною придаётся масштабное значение. Во-первых, выехать в Россию из Калининграда – это всегда событие. Не у каждого есть заграничный паспорт, а только с ним я проеду через Литву и Беларусь.

Во-вторых, мой чемодан наполнен журналами «Берега», № 2 (8)-15, в котором на этот раз плещутся литературные Воронежские берега, а открывается журнал пронзительными «Ивановыми беседами» елецкого автора Александра Новосельцева. В Липецке нас ждал автор «Берегов», №3-14 мужественный Александр Пономарёв.

В давно задуманной поездке в Россию авторы именно из этих мест выбраны неслучайно. В год Литературы - именно сюда! На Родину русской классики и её последователей! В чемодане - журналы, а в сердце – предвкушение радости встречи с кругом дорогих и близких по духу лиц, хотя в основном знакомы лишь по их творчеству, короткой переписке и цифровым фотографиям. Ум волнуется мыслями о месте России - «кристаллизованной пассионарности», как выразился Владимир Дергачёв в его «Ландшафтах жизни». Он пишет: «Орловское пограничье» дало созвездие талантов: Тютчев, Лесков, Фет, Леонид Андреев, Писарев, Бунин, Пришвин, Михаил Бахтин и Сергей Булгаков. В пограничье возник гений Льва Толстого. Усадьба Ясная Поляна расположена в засечном лесу. В плодородном подстепье - малая родина Алексея Кольцова и Ивана Никитина, Андрея Платонова и Есенина. В юго-восточном пограничье в Поволжье родились Радищев, Карамзин, Белинский и Куприн».

Иван Бунин о своих родных местах говорил, что он вырос в «том плодородном подстепье, где образовался богатейший русский язык и откуда вышли чуть ли не все величайшие русские писатели во главе с Тургеневым».

Куликово поле

Посещения Куликова поля в плане не было, но когда машина вырвалась из Москвы, и глазам открылось душевно воспетое «русское раздолье», представилось, как шли войска Дмитрия Донского в этом же направлении на защиту земли русской, и этими мыслями я и поделилась со своими спутниками. Согласие было молчаливое, и я ещё не знала, согласие ли это, пока не появился указатель, и Игорь без слов повернул к священному месту России. На границе Тульской области раскинулось Куликово поле, и когда мы достигли Красного холма, весенний день клонился к закату. Это было 21 марта. Я давно заметила, что важнейшие события моей жизни или жизни души происходят в дни весеннего и других равноденствий и в дни величайших православных праздников. На Куликовом поле хотелось побывать 21 сентября, в День Пресвятой Богородицы, в год 700-летия Сергия Радонежского, но в ушедшем году удалось лишь доехать до Сергиева Посада.

Размышляя о Куликовом поле, думала о чудесном совпадении года 700-летия Сергия Радонежского и года возвращения Крыма, о духовной победе Сергия Радонежского над Мамаем, в те времена господствовавшем в Крыму, бежавшем туда после поражения на поле Куликовом и там нашедшем свою гибель. И вспоминался Александр Блок, не об этом ли он: «Куликовская битва относится к символическим событиям... Таким событиям предопределено возвращение. Разгадать их ещё предстоит».
Сначала с дороги открылся белоснежный с зелеными куполами храм-памятник во имя преподобного Сергия Радонежского, а за ним - монумент воинской славы России - памятник-колонна Дмитрию Донскому. Вечерело, в мягких сумерках окна мощного, имеющего частично вид крепости храма теплились огнями. Мы сначала заспешили к величественной колонне, чтобы успеть поклониться до темноты участникам величайшего подвига Земли русской, уникальному произведению русского литейного искусства, состоящего из 200 чугунных элементов. Пошли напрямую, не дойдя до расчищенных дорожек, по не растаявшему ещё снегу, неожиданно оказавшемуся почти по колено. Вот он, величавый обелиск, установленный 165 лет назад по проекту брата русского художника Карла Брюллова архитектора Александра Брюллова. Тянешь голову, крестясь, к золотому кресту на тридцатиметровой высоте, по триумфальному столбу с трехступенчатым основанием, с надписями и барельефами через шлемы, мечи, щиты русских воинов, сквозь пучки сужающихся к верху колонн к золоченой маковке с православным крестом. А в мыслях князь Дмитрий Донской, преподобный Сергий Радонежский, его посланники, богатыри, говоря современным языком, духовный «спецназ», иноки Ослябя и Пересвет. Брянский боярин Александр, в монашестве Пересвет, знал, что поразить Челубея, приблизившись к нему, можно лишь, позволив более длинному копью врага пройти через тело Пересвета, и таким способом, преодолевая смертельную боль, достать Челубея своим более коротким копьем. Оба погибли, но Челубей до этого считался непобедимым, будучи личным хранителем Мамая. Потрясённая татарская конница ринулась на Передовой полк. Русское войско понесло огромные потери. Воображение рисует Дмитрия Ивановича в одежде рядового воина, который бился в рядах главного полка, был тяжело ранен. Но вот мощный удар свежих сил Засадного полка в тыл и фланг татаро-монгольскому войску! Остатки Мамаевой рати русские полки преследовали и уничтожали на протяжении 50 вёрст от Куликова поля. Здесь нанесён сильнейший удар по господству Золотой Орды, ускоривший её последующий распад. Я смотрю на бескрайнее, еще частично заснеженное Куликово поле и вспоминаю где-то прочитанное, что хоронили погибших с обеих сторон в течение восьми дней. А затем мы входим в храм во имя преподобного Сергия Радонежского, возведенного в 1913–1917 годах по инициативе тульского духовенства по замыслу архитектора А.В. Щусева. Храмовая роспись - воплощение веры православной. Благостно в храме, такая неспешная служба, светло на душе и свято. Само это место святое, и триумфальный столб, и храм во время Великой Отечественной войны остались неповрежденными, несмотря на бои с артиллерией и бомбардировки. И снова ложатся на сердце слова В.Дергачёва о «кристаллизованной пассионарности» на этом русском поле, вместившем в себе вселенскую историю, живое единство предков и потомков, для которых отсюда - с Куликова поля - поэт Юрий Кузнецов вынес:

Рваное знамя Победы,

Вынес на теле своём,

Вынес пути и печали,

Чтоб поздние дети могли
Латать им великие дали
И дыры российской земли.

Воронеж

К ночи мы добрались до Воронежа, попав в тёплые объятия Вячеслава и Риммы Лютых. Вячеслав не раз выступал с критическими статьями на страницах «Берегов», его приезд в Калининград в октябре 2014 года стал событием литературной жизни. И было лестно и большой честью остановиться в Воронеже в их заполненной книгами квартире, долго общаться за гостеприимно накрытым столом. На следующий день была встреча с авторами Воронежа в Петровском Пассаже, но до неё в первой половине дня мы разделились на две группы. Вячеслав показывал Воронеж Игорю Панарину с Ольгой, а мы с удивительной, солнечной, умной Риммой и Дмитрием направились в реке Воронеж (теперь Воронежское водохранилище), чтобы совершить традиционный ритуал литературного братания берегов Балтийского моря с Воронежскими – опускание в воду кусочков янтаря.

Своим становлением Воронеж обязан Петру Первому и связан неразрывно с кораблестроением и рождением Балтийского и Черноморского флотов. В двадцатом веке Воронеж стал местом обучения космонавтов, но в год Литературы будем говорить о писателях. В Воронеже родился И.Бунин, в 1936 году А.Ахматова навестила ссыльного Н.Я. Мандельштама, посещал могилу А. В. Кольцова и встречался со знаменитым актером И.М. Щепкиным В.Г. Белинский, М. Шолохов в течение трёх лет учился в Воронежской губернии в Богучарах, и в своём рассказе «Судьба человека» главным героем делает уроженца Воронежской области. Баснописец Крылов, будучи личным секретарем С.Ф. Голицына проездом в Саратов побывал в Воронеже, где участвовал как скрипач в концерте сопровождавших их музыкантов. Мне вспоминается Калининградская область, предшествовавшее Тильзитскому миру Фридландское сражение (Фридланд - это сегодня Правдинск Калининградской области). Среди участников Фридландского сражения прозаик, автор романов и тайный советник, Дмитрий Никитич Бегичев (1786-1855). После войны 1812 года стал губернатором Воронежа.

И вот встреча с воронежскими современными авторами. Мой чемодан вместо журналов заполнился книгами, воронежским журналом «Подъем». В душе разлился свет, когда я начала читать подшивку «Вестника Антониевского храма» - культурно-информационное издание храма во имя Святителя Антония (Смирницкого), и эту подшивку мне подарила Римма Лютая, ответственный секретарь «Вестника…» И вспомнились мне слова Ивана Ильина о том, что «Россия спасётся творчеством – возрождённой религиозной Верой, новым пониманием человека, новым политическим строительством и социальными идеями». Философ писал, что безыдейная интеллигенция не нужна своему народу, если она не исполняет своего назначения. Я очень благодарна воронежским авторам, которые прислали свои произведения для журнала «Берега»: Вячеславу Лютому, Александру Нестругину, Сергею Луценко, Сергею Чернову и Ивану Щёлокову.

После воронежской встречи появилась у меня книга Михаила Фёдорова «Плодородный человек Егор Исаев». Егор Исаев – уроженец Воронежской области. Я не знала, и это удивительно, что Егор Исаев, оказывается, не был членом партии, но это не помешало ему получить Героя социалистического труда. Личные встречи, беседы Михаила Фёдорова и Егора Исаева стали содержанием удивительной книги, как будто слышишь голос самого Исаева, его размышления о философии войны, о перестройке, об изменившихся, или изменивших себе, поэтах на переходе к крутому индивидуализму. Поразилась душевному величию Е.Исаева, сказавшему, что белорусы – первые русские, а мы вторые.

Михаил Фёдоров рассказал о поэте, и удивительно, что остальные книжные подарки были в стихах. Лежат стопкой у меня на столе сборники стихов: Светланы Руденченко, где «день спелым яблоком судьбы в уста рассветным брызжет соком», «Выбирала цветы по цвету..» Зоя Колесникова, о творчестве которой Вячеслав Лютый сказал, что читатель начинает чувствовать: «мир ещё человечен, а верность любящего сердца по сей день является животворящей кровью нашей литературы». «Солнце тихое» Александра Ромахова взывает «к заповедному слову», к русским просёлкам, «Монологи» Юрия Силантьева – монологи поэта о поэте, что «всего провозглашал превыше - Родину, Поэзию и Мать…». Александр Сухов в сборнике «Другой…», о котором Вячеслав Лютый подчеркнул, что «индивидуальность автора слышится в тихо звучащих в памяти строках: «еле помнит душа о просторах», «Не торопи меня, дай досмотреть закат», «Я все это видел, я жил на Земле». В них отпечаталась душа современника тех перемен, что изменили облик России».

И окунаешься в стихию народного языка в сборнике Ольги Лукъяновой «Горлинка», в которой звучит «эхо отдалённых разговоров, как с отдалённых берегов», и так пронзительно: «Друзей все меньше, свет берёз – бездонней, но поле, как и прежде, всё в ромашках…» Как говорит известный поэт Диана Кан о стихах Ольги Лукъяновой, это «книга именно духовных православных стихов в самом высоком смысле этого понятия». При уже сложившейся бесконечной симпатии к Лютым, они добавили к себе еще больше уважения и восхищения, когда я увидела, что почти к каждой подаренной книге воронежских авторов вступительное слово написано или Вячеславом, или Риммой Лютыми. И мне стала яснее, понята глубже эта черта литературного братства и великодушной поддержки в Воронеже. И увидела я здесь явно просматривающуюся черту нового времени – духовное преодоление навязываемого индивидуализма, поняла, что русская идея никуда не уходила, несмотря на катастрофические вызовы времени, сохранилась священная глубина духовного опыта, его почвенность и серьезность ищущей мысли. Нравственный закон – это то, чем руководствуется художник слова, удержание себя в области света - об этом говорит Вячеслав Лютый в своей книге «Русский песнопевец», рассуждая о современной русской литературе: «Всякое мнение в пользу искусства, свободного от нравственных начал, оказывается лукавой речью». И как тонко подметил автор «Русского песнопевца», «этого не нужно забывать, и это не нужно специально помнить», потому что это входит «в состав твоей крови».

Не могу не напомнить мои читателям, что Воронеж принадлежит к Городам воинской Славы. 25 января 1943 года в ходе Воронежско-Касторненской операции войска 60-й армии генерала И.Д. Черняховского полностью освободили Воронеж. Черняховский с войсками дошел до Инстербурга в Восточной Пруссии, этот город сегодня в Калининградской области называется Черняховском. 13 уроженцев Воронежа стали Героями Советского Союза, 3 – полными кавалерами ордена Славы. Говоря «До свидания!» ставшему родным Воронежу, с благодарностью всем, с кем Бог послал здесь радостные встречи, с благодарностью за статью о нашей встрече Римме Лютой и всем, кто написал на сайтах, скажу словами Дианы Кан:

Наш поклон родному дому.

Божьему лучу…

Щит к щиту. Шелом к шелому.

И плечо к плечу.

Липецк

23 марта мы были в Липецке. Нас встречал председатель Липецкого отделения Союза писателей России Геннадий Рязанцев-Седогин, разместив нас в маленькой уютной гостинице. Член Союза писателей России, он также протоиерей русской Православной церкви, настоятель храма Михаила Архангела. Он подарил две своих книги. Роман «Становящийся смысл», главный герой которого строит храм в течение 10 лет, встречается с разными людьми и сближается с ними, ведь «храм – это место, где сходятся все миры, все царства: и небо, и земля, и ад, - все соединяется в теле Христовом становящегося смысла». Вторая книга – сборник рассказов «Трудности перевода». Художник, - считает Геннадий Рязанцев, - подобен творцу. «Он вглядывается в красоту и гармонию мира горнего, напитывается великолепием божественных сущностей, опускается долу, чтобы рассказать миру о том, каким он должен быть. В этом суть призвания поэта. Правда, здесь он сталкивается с трудностями перевода».
Липецкая писательская организация реализовывает проект «Литературное краеведение», в котором участвуют как члены Союза писателей России, так и учёные Липецкого университета, проводя круглые столы: «Старчество: путь к рабству или путь к свободе?», «Художник и время», «Свобода человека в цивилизации комфорта». Недавно прошёл вечер, посвященный 100- летнему юбилею поэта Павла Шубина.

В силу занятости отца Геннадия, целый день в Липецке с нами был писатель Александр Пономарёв с его женой Натальей, актрисой Липецкого кукольного театра. Александр, как я уже говорила, стал автором «Берегов» №3-2014. Этот номер журнала был посвящён теме мужества, его рассказ «Наш принцип» запомнится раз и навсегда всем, кто его прочтёт. Александр - писатель, драматург. Родился и проживает в Липецке. Автор двух книг прозы: «За нас. За вас. За Северный Кавказ» (2008), «Хризантемы для Эммы» (2012). Окончил филологический факультет Липецкого Государственного педагогического института, Республиканский институт МВД России по специальности «практическая психология». Служил в органах внутренних дел РФ. Подполковник милиции в отставке. Ветеран боевых действий на Северном Кавказе. Член Союза писателей России, Лауреат национальных и международных литературных конкурсов «Золотое перо Руси», «Славянские Традиции», «Большой Финал», «Доброе Слово», «Русский Стиль».

Мы идём по Липецку, и Александр рассказывает и показывает достопримечательности. Сначала идём в парк «Быханов сад», возникший на месте питомника плодовых и лесопарковых культур липецкого садовода Василия Васильевича Быханова, здесь стоит памятник комсомольскому вожаку и учителю В.Н.Скороходову, которого убили кулаки. Правда, в перестроечное время выяснилось, что учитель Скороходов заплатил своей жизнью за любовь к кулацкой жене. Проходим к площади Героев, к памятнику интернационалистов, идём в Нижний парк, а вот и источник минеральной воды. До реки далеко, и ритуал литературного братания с Липецкими берегами совершаем здесь, бросив кусочки янтаря в воды источника.

Александр с Натальей рассказывают о своем театре – это Липецкий государственный академический театр кукол. Коллектив театра – участник гастрольных и фестивальных проектов. В ноябре 2012 года на Международном культурном форуме в Турку (Финляндия) Липецкий театр кукол получил Золотой кубок победителя фестиваля и диплом международного жюри «За оригинальность исполнения» в номинации «Театральное искусство» со спектаклем А.Пономарёва «Вечерницы в Малороссии» в постановке заслуженного артиста РФ О. Пономарёва. Спектакль Липецкого театра кукол «Липецкая Ярмарка» А.Пономарёва, Э. Кораблиной, в постановке заслуженного артиста РФ О. Пономарёва был приглашён на 67-ой Международный театральный фестиваль в Авиньон (Прованс, Франция), принял участие в Первом Международном фестивале театров кукол «Преданья старины глубокой» в городе Тамбове.
А также на сцене Липецкого государственного театра кукол проходит региональный фестиваль русской классики профессиональных театров кукол «Пушкинские истоки. Коренёвщино» с участием театральных коллективов из Липецка, Тамбова, Рязани и Курска.
Я спрашиваю о Липецке в годы войны, и узнаю о том, что во время войны на Липецк не упала ни одна немецкая бомба. Почему? Потому что в местной авиашколе в конце двадцатых годов училась группа немецких летчиков, среди которых был и будущий рейхсмаршал авиации Геринг. У него, как и у других курсантов, по легенде в Липецке была девушка, а у некоторых летчиков, сделавших позже карьеру в Германии, даже внебрачные дети. Уникальная житейская история Победы Любви, красоты и силы липецких Женщин над политикой, национальными и государственными интересами, даже если она мифологизирована, в мире есть и это.
Липецк – родина В.Г.Плеханова. Здесь ему установлен памятник у здания дома-музея, который является единственным музеем в России, знакомящим с жизнью и деятельностью основоположника марксизма в России, экспозиция музея показывает Плеханова как человека, без идеологической направленности.
Завершается наш липецкий день в библиотеке имени П.И. Бартенева. Петр Иванович Бартенев (1829-1912) – известный историк, первый пушкинист, археограф и библиограф, основатель, бессменный редактор и составитель журнала «Русский архив», отец отечественной исторической журналистики, родом из Липецкой области. Здесь мы познакомились с руководителем библиотечно-информационного центра им. П.И. Бартенева Татьяной Двуреченской, которая встретила нас очень доброжелательно, показала нам небольшой, но прекрасно оформленный музей им. Бартенева, подарила замечательно изданные «Записки Липецкого областного краеведческого общества», выпуск 8-й, полностью посвященный П.И. Бартеневу и его потомкам. В этом сборнике много интересных страниц, связанных с дружбой Бартенева со славянофилами, семьями потомков поэтов: Жуковского, Пушкина, Тютчева, с поэтом В. Брюсовым. А еще в библиотеке собрана потрясающая коллекция дымковской и романовской игрушки, и каждый персонаж – за чтением книги.
Прощаемся с безбрежной благодарностью с Александром и Натальей, с Липецком, где на стеле, посвящённой мастерам города, парит над ним ангел-хранитель, пусть он бережно хранит гостеприимный город, а мы отправляемся в Елец, к писателю Александру Новосельцеву.

Елец
Сказать о городе Воинской Славы Ельце лучше, чем это сделал А.В. Новосельцев, не скажешь:

«У него есть СЛАВА.
Слава красивейшего из провинциальных городов России.
Слава города, приравненного указом Александра 2 к портовым городам России, имеющим право на открытую торговлю с заграницей.
Слава города первого элеватора и первого железнодорожного училища в России.
Слава города Бунина и Пришвина, Розанова и Хренникова.
Слава города с уникальной природой, позволившей создать вошедший в Книгу рекордов Гиннеса самый маленький в мире заповедник «Галичья гора».
Слава города со всемирно известными Елецкими кружевами, Елецкой рояльной гармошкой – прообразом аккордеона.
Слава города, в котором, благодаря имевшейся в нём технической библиотеке, человек с самой известной в мире фамилией Калашников изобретал всемирно известный автомат.
Слава города «Воинской славы», бившего всех – от Тамерлана до Гудериана, города, где впервые во второй мировой войне фашисты, мечтавшие о мировом господстве, были окружены, и уничтожена та самая группировка, которая взяла Париж.
Слава города, находящегося под Покровом Божией Матери. Спасшей и сохранившей Россию, Русь».

В Ельце мы отправились осматривать Знаменский женский монастырь. В советский период его постройки пришли в упадок. К 2004 году Знаменский женский монастырь был вновь открыт. Сейчас уже заново построен Знаменский храм монастыря, часовня над святым источником и купальня, выстроен деревянный храм во имя святителя и Чудотворца Николая, полностью отреставрирована колокольня. В прозрачном вальере – белоснежные павлины. Ухоженная территория с газонами и вечнозелеными насаждениями. И вид на город Елец с высоты монастыря потрясающий.
А потом мы побывали в одном из крупнейших православных храмов России – Вознесенском соборе Ельца. В прошлом году 8 сентября исполнилось 125 лет со дня освящения храма. Вознесенский собор построен на средства жителей города. Проект был разработан знаменитым русским архитектором Константином Андреевичем Тоном - автором Большого Кремлевского дворца, храма Христа Спасителя в Москве. Вознесенский собор является одной из жемчужин православного зодчества. В настоящее время продолжается реставрация собора, признанного памятником архитектуры федерального значения. Александр Новосельцев, Александр Клоков и Андрей Найдёнов написали книгу "Соборный храм Вознесения Господня в городе Ельце". В храме находится икона Елецкой Божьей Матери. Было очень познавательно прочесть книгу В.Горлова и А.Новосельцева «Храм иконы Елецкой Божией Матери», где говорится, что в списке чудотворных икон Божией Матери насчитывается двести наименований. В их числе Елецкая, празднование которой проводится 11 (24) января. Это наиболее древний иконографический тип иконы Богоматери, называющийся «Оранта» (лат. Молящаяся). Церковная традиция - чудесное избавление Руси от нашествия Тамерлана - связывает с заступничеством Богородицы, явлением её в Ельце 26 августа 1395 года. А когда Александр Новосельцев рассказал, что в этом храме крестился писатель Валентин Распутин, сердце наполнилось каким-то особым тёплым чувством к Вознесенскому собору.

В Ельце боле двухсот достопримечательностей, и город требовал большего внимания к себе, на что, конечно, нужен не один день. Но даст Бог, еще свидимся!

Мы прошлись по пешеходной улице, и Александр, будучи архитектором Государственной дирекции по охране культурного наследия Липецкой области, с горечью рассказывал, как не хватает некоторым ельчанам культуры, бережного отношения к архитектуре. С деревянных домов часто исчезают резные кружева наличников, а взамен - современные стеклопакеты, стены исторических построек обшиваются сайдингом, уничтожается самобытность и очарование Ельца.
Природа наделила Александра Новосельцева искрящейся многогранностью – главный архитектор города, краевед (шесть книг по истории Ельца, автор свыше 50 научных и краеведческих работ), музыкант, с красивым мужественным голосом, владеющий музыкальными инструментами: баяном, гармонью, балалайкой. Он участник ансамбля казачьей песни "Червлёный Яр", руководителем которого является композитор Владимир Комаров. Кроме А. Новосельцева, в ансамбль входит Наталья Комарова — вокалистка. Коллектив собирает различные варианты текстов и мелодий казачьих и русских народных песен, частушек, наигрышей, сохраняя народную песенную культуру. Они выступают не только в городах России, но и Украины, Сербии, Польши, Индии, награждены дипломом лауреата за создание образа России и верности национальным музыкальным традициям на 7-м Всероссийском фестивале духовности и культуры «Бородинская осень». Как рассказал Александр, он придерживается традиций «застольного», домашнего пения, и так, по-домашнему, выступал в Центральном Доме Художника, в Орловском театре, в имениях Л. Толстого Ясной Поляне и Никольском-Вяземском (под Мценском), в Ростове и Азове, в Шолоховской станице Вешенской и Пухляковке у А. Калинина, в Гжели, в Сибири: шукшинских Сростках, Горно-Алтайске, у староверов под Белухой, в военных училищах и домах престарелых, в Липецке и по деревням области, в Союзе Писателей России, Доме Актера, Центральном Доме Литераторов, Академии наук России и даже на знаменитой сцене Политехнического музея в Москве. Коллектив занимается организацией фестиваля «Деревня, которой нет на карте», посвящённого проблеме «умирающей» деревни». В тесной связи с деятельностью ансамбля «Червленый Яр» находится книга Александра Новосельцева «Пал», на страницах которой можно обнаружить и песни ансамбля. «Червленый Яр» принял участие в программе братьев Заволокиных «Играй, гармонь!» Передача, снятая в Ельце, была приобретена рядом зарубежных телекомпаний. Интерес к елецкой гармони вызвал поток писем с Дальнего Востока, Севера и Казахстана. И просьба была одна: возьмем елецкую гармонь за любые деньги, только пришлите! В музыкальных отделах городских магазинов мгновенно были раскуплены все гармони.

Когда к ночи на машине Александр привез нас из Ельца в деревню Польское Становлянского района, мы оказались в центре что ни на есть бунинских мест, деревня Озерки, где жил Бунин – в двух верстах. Остановились в жарко натопленном доме приветливого Геннадия Михайловича Авилова, искренне радовавшегося нежданным гостям. А потом Александр принёс гармонь и растянул меха: полились живые звуки особого народного инструмента, душа наполнилась уверенностью, что жива душа России, и никогда не умолкнут звуки гармони на её просторах. Вот как звучит гармонь в описании самого Новосельцева в его книге «Свет надежды»: «Гармонь выдохнула громкий чистый звук, похожий на голос счастливой молодухи, за которой ухлестывала вся деревенская округа, а замуж вышла по любви за ухаря-гармониста».

Но больше всего с Александром Новосельцевым роднит любовь к творчеству Ивана Бунина. Елец – это любимый город Ивана Бунина, с которым тесно связаны его детские и юношеские годы, город, изображённый в романе "Жизнь Арсеньева" и в некоторых рассказах. Вот как писал Бунин уже в эмиграции: «Гул колоколов с колокольни Михаила Архангела, возвышавшейся надо всем в таком величии, в такой роскоши, какие и не снились римскому храму Петра, и такой громадой, что уже никак не могла поразить меня впоследствии пирамида Хеопса…» В Ельце открылась Бунину торжественная красота России.

Я снова и снова открываю подаренный «Свет надежды» Александра. В ней «Записки с родины Бунина», «Край Бунинский. Век спустя». Я перечитываю их, и с новой силой встают перед глазами Озёрки, где в пруд, над которым стоял дом Бунина, мы тоже опустили кусочки янтаря, огромные черноземные поля, обсаженные по периметру двумя рядами берез, открывающиеся несколькими горизонтами просторы, как замечательно заметил Новосельцев: «Неба над ними много, его здесь больше, чем самой земли: со взгорков и верхушек полей видно, что земля с небом сходятся не сразу, сближаясь за тремя-четырьмя дымчатыми горизонтами». Стояла чудная погода, солнечный конец марта. Александр возил нас на машине и показывал эти взгорки, с мягкими после зимы красными ягодами на кустах шиповника, верхушки полей, свои грибные места, вместе с нами дышал весенним воздухом, угощал берёзовым соком с поверхности пня срезанного кем-то довольно толстого дерева. Мы кланялись этим взгоркам и полям, небольшим перелескам, большим глазам двух прудов у маленького домика Александра, у которого он «свел бурьян, освободил от непролазных кущ задичавшей вишни и малины. От переложенной выбеленной печи стал он наполняться жилым духом, изгоняя многолетний тлен».

На каждой странице книги Новосельцева встречаешься с автором-мыслителем, раздумывающим над тайной «угла падения» все падающей со времен Бунина и до сих пор не упавшей окончательно русской деревни.

Я вспоминаю удивительную тишину ночи в Польском, которую Новосельцев называет «величайшей в мире роскошью», и, говоря словами Бунина, «эту коричневую, чёрную, уже согретую весной грудь земли, и эти ростки и побеги вокруг, исполняющие своё предназначение, и сладкое головокружение от весеннего воздуха».

«Есть в этой жизни вещи вечные, - пишет Новосельцев, - и березовые аллеи, и пруды, а главное – чернозём». И я понимаю, что увезу с собой в душе эти многоуровневые горизонты, повторяя про себя вечные бунинские строки:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

И забуду я все – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав.
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленам припав.

Или описание Буниным полевых дорог в прозе: «Ах, эти проселки! Весело ехать по глубоким колеям, заросшим муравой… Ничего не видно ни впереди, ни по сторонам, - только бесконечный, суживающийся вдали пролет меж стенами колосистой гущи да небо, а высоко на небе – жаркое солнце».

Возвращаясь мыслями к поездке в Черноземье России, чувствую, как моё сердце поёт с благодарностью Римме и Вячеславу Лютым, Александру Пономарёву и Наталье, Геннадию Рязанцеву, Татьяне Двуреченской, Александру Новосельцеву, Геннадию Авилову за чувство дружественности и духовной любви, за единение, вспоминая слова Ивана Ильина из книги «Поющее сердце»: «На свете есть только одна возможность выйти из жизненной пыли и противостоять её вихрю; это — духовная жизнь. И вот, истинная дружба — это духовная любовь, соединяющая людей».

 

 

Литературная акция «Общая гордость и общая память. Липецк – Калининград» - 2017

Под таким названием прошла в Калининграде литературно-патриотическая акция. Редакция журнала «Берега», его авторы и читатели принимали с 22 по 24 июня 2017 года писателей «Воинского содружества» из Липецка: Валентина Баюканского, Павла Кузовлёва, Александра Кулика, Андреенко Александра. 22 июня, в День памяти и скорби, делегацию писателей из Липецка очень тепло встречали в городе Гурьевске Калининградской области, в городе, который был назван в честь Героя Советского Союза Степана Савельевича Гурьева, родившегося в Липецкой области. Утро началось с великолепной встречи в прекрасном детском саду №20 "Березка", под руководством Натальи Унгеорухт, которая рассказала о маленьком музее, показала прекрасные спальни, игровые и развивающие комнаты, рассказала о патриотическом воспитании маленьких ребят. Они, одетые в военную форму, пели для гостей песни о Родине, подарили цветы и подарки, сделанные своими руками. Не остались равнодушными гости, покорённые милой и непринуждённой встречей, Александр Кулик оставил на память аудиокнигу с «Добрыми советами дяди Саши детям». Делегация писателей возложила цветы у памятника Степану Гурьеву, приняла участие в торжественном митинге, посвященном Дню памяти и скорби, во главе с руководством Гурьевского городского округа, управлением культуры округа, с участием ветеранов города, кадетов гимназии. Возложив цветы у мемориала павшим за освобождение Нойхаузена-Гуьевска, мы отправились в библиотеку в Васильково, в совершенно новое здание, куда переехала центральная библиотека Гурьевска, где произошла плодотворная творческая встреча с писателями и поэтами Гурьевска и Калининграда. Удивительные впечатления ждали нас в Орловке, в школьном музее, где сохраняют память воинской и трудовой славы посёлка, где с радушием и огромным обаянием встречали липецких авторов директор школы Светлана Мациевская и учитель истории Дарья Колбина. Поездка к кургану Славы в посёлке Медведевка была завершающим восклицательным знаком сегодняшнего дня, наполненного солнечным теплом гурьевского радушия и гостеприимства, Огромная благодарность Наталье Геннадьевне Бакиной, директору централизованной библиотечной системы, которая сопровождала нас в течение всей поездки! И также руководству Гурьевского городского округа, начальнику Управления культуры Арутюну Вардановичу Арутюняну и всем гурьевцам за незабываемую встречу. Спасибо новостной программе Первого городского канала Калининграда, а также Липецкой ГТРК: http://vesti-lipetsk.ru/lipeckie-pisateli-pochtili-pamyat-geroev-zemlyakov-v-kaliningradskoj-oblasti/, Радио России - Липецк - https://facebook.com/l.php? 23 июня литературно-патриотическая акция: «Общая гордость и общая память. Липецк – Калининград» несла вахту памяти и мужества в сердце Дважды Краснознамённого Балтийского флота - в Балтийске. Морская прогулка, посещение памятников Петру Великому и его дочери императрице Елизавете Петровне, знакомство с историей флота и поклонение мощам Святого Праведника Фёдора Ушакова в кафедральном Свято-Георгиевском морском соборе и в завершение - знакомство с эскадренным миноносцем "Настойчивый". Писателей «Воинского содружества» встречали в Балтийске поэт-баснописец Юрий Шевченко и писатель, кавалер ордена мужества Иван Привалов. Говорили о защите культуры, традиции, языка как основном средстве защиты от потери идентичности, о тех воинах-защитниках, для кого являются важными понятия: "долг", "честь", "присяга". Благодарю газету «Вестник Балтийска» за внимание к нашей акции: https://vk.com/vestnikbaltiyska?z=video-99974158_456239103%2Fpl_-99974158_-2

24 июня после знакомства с Музеем Янтаря гости из Липецка направились в областную научную библиотеку, в отдел комплектования, чтобы оставить на память свои книги калининградским читателям: http://lib39.ru/index.php?news=15776 И завершающим мероприятием стала встреча с творческими людьми Янтарного края в клубе «Катарсис». Она началась великолепным исполнением Сергея Рахманинова блестящей пианисткой и органисткой Ириной Фёдоровой. Я рассказала о насыщенной литературной жизни вокруг журнала «Берега»: ещё не остыли впечатления от поездки на Донбасс, очерки о которой опубликовали сайты «Росписатель» и «Великоросс». В начале июня состоялось литературное братание с авторами из Минска, членами Союза писателей Беларуси и писателями Союзного государства во главе с председателем Минского отделения Союза писателей Беларуси Михаилом Поздняковым, организовавшим великолепную встречу в Доме литератора, в Мемориальном зале. В Светлогорске Гомельской области, в Центральной районной библиотеке прошла встреча с журналом "Берега" на белорусской земле и с автором из Светлогорска Галиной Капецкой (Берега - №3 (21)-2017 -https://www.dovydenko.ru. Совсем недавно мы приняли участие в международном проекте: "Поэзия без границ", состоялся медиа-мост: Калининград – Тель-Авив (Израиль) - Александрия (Греция).

С калининградской стороны выступали редактор журнала "Берега" Лидия Довыденко, поэт и художник Елена Канеева, журналист и писатель Владимир Вахрамеев, поэт и писатель Юрий Шевченко, Евгений Журавли и Ярл Ворона из " ЭтиПоэты". И вот мы провели акцию «Общая гордость и общая память. Липецк – Калининград», познакомились с замечательными поэтами и писателями из Липецка. Мы приобщились к светлой памяти и гордости за тех, кто отдал жизни за победу нашей страны. Нам надо передать это чувство молодым людям, и мы это делаем вместе, как можем. Мы за три дня встретились не только с ветеранами, но в большей степени с молодыми людьми, и это замечательно. Спасибо за добрые слова, будем продолжать наше литературное братство, взаимоподдержку. У нас много общего. Нас объединяют не только Герои Советского Союза, но и такие имена как Пётр Первый, Святой праведный адмирал Фёдор Ушаков. О нём липецкие писатели привезли книгу В.Г. Русских, члена писательского союза «Воинское содружество». Также в подарок мы получили познавательную книгу А.Ю. Клокова и А.А. Надёнова «Из истории Георгиевского храма» села Кузовлёва Лев-Толстовского района Липецкой области. Валентин Баюканский стал автором журнала «Берега», №3(21)-2017 с пьесой «Любимая из созвездия Казерога», а в подарок привез новую книгу с аналогичным названием, напоминая нам о том, что звёздное небо всегда настраивает на философский лад, покоряя своей таинственной бесконечностью. А вторая его книга «Обруч ангела» посвящена разработкам учёного, желающего читать мысли других людей, чтобы открыть себе дорогу к неограниченной власти над ними. Сборник «Мы из «Воинского содружества» - это вторая книга трёхтомника, который планируется издать к 2018 году. Он посвящён морякам-подводникам дизельной подводной лодки Б-117 «Липецк». В нем представлены произведения прозаиков и поэтов Липецка, Ельца, Лебедяни, Данкова, Станового и Льва Толстого. Первый том вышел в 2016 году и посвящён липецким летчикам О. Пешкову и К. Мурахтину, участникам  военных действий на территории Сирии. Третий том вышел в 2018 года и посвящён 100-летию Советской и Российской армии и десятилетию организации. Обложки трехтомника имеют цвета российского флага. А «Воинское содружество видит одной из своих главных задач – сохранение памяти о достойных представителях ушедших поколений и современников. Благодарю за очень интересный календарь с фотографиями Мемориального музея памяти Л.Н. Толстого «Астапово», где провёл свои последние семь дней жизни гениальный русский писатель. Павел Кузовлёв подарил поэтический сборник «Там берёзы шумят». Он великолепно читал на встречах в разных городах нашей области свои стихи о предназначении человека на земле, о судьбе русского народа, юмористическое стихотворение «Нельзя, но очень хочется». Павел Кузовлев также привёз на дисках и записи песен на его стихи, их более тридцати. Его поэтическое творчество отличается глубоким лиризмом, задушевностью, любовью к природе и людям. Встречи с союзом «Воинское содружество» и авторами литературно-художественного и общественно-политического журнала «Берега» будут продолжаться. Визит калининградских авторов в Липецк состоялся в 2018 году. Встреча писателей двух городов показала, что акция «Общая память – общая гордость" может приобрести всероссийский масштаб.

 

Литературная общественно-значимая акция «Общая гордость, общая память. Калининград - Липецк. Имена героев на карте Родины» - 2018

 

Сыновья Липецкой области проявили мужество и героизм и пали смертью храбрых  в Восточной Пруссии в 1945 году. Это герои Советского Союза: С.И. Гусев, С.С. Гурьев и С.К. Нестеров,  и  мы приехали в Липецкую область по зову души, чувству долга - поклониться земле, где родились герои, с миссией - продолжить  литературную общественно-значимую акцию "Общая гордость, общая память", Липецк - Калининград", которую мы начали в 2017 году в Гурьевске Калининградской области в честь Героя Советского союза Гурьева, а теперь мы начали её второй этап - в честь 100-летия со дня рождения Героя Советского Союза Гусева. Липчане пригласили трёх человек: Анатолия Мартынова, писателя и поэта, руководителя литературной студии "Эклога",  поэта и прозаика, автора философского романа "Озеро забвений" Евгения Журавли и меня, главного редактора журнала «Берега».

Мы благодарим Валентина Баюканского, председателя писательской организации "Воинское содружество" из Липецка, автора идеи литературной акции, его сподвижников: Павла Владимировича Кузовлева, Алексея Алексеевича  Кульнева, читавшего стихи о Гусеве, Александра Михайловича Александренко, автора венка сонетов "Венок дорог»,  поэта Николая Николаевича Калтыгина, поэта Наталью Ушакову, управление по культуре Липецкой области  -  за приглашение и за возможность поклониться Липецкой земле, познакомиться с ее достопримечательностями.

 

Город Лев Толстой. Остаповский меридиан, ставший  порогом вечности для гениального писателя Льва Николаевича Толстого. Музей с прекрасными экспозициями и оформлением цитатами гениального писателя и его фотографиями. Личный дневник его с наблюдениями за собой со стороны, его последние строчки, написанные здесь, на станции Астапово, последней станции его жизненного поезда.

Как-то особенно прочувствованно вспоминается его известная цитата: "Делай, что должно, и пусть будет, что будет!"

В его  последние минуты жизни он водил слабеющей рукой по одеялу, как будто ещё что-то хотел написать,  может быть, вспоминал своего деда Волконского, ставшего прототипом Андрея Болконского. В музее портрет Волконского, портрет матери писателя, когда она была ещё девочкой. Все женские образы Льва Толстого носят черты матери.

«Я был  бы несчастным, если бы не определил цели - писать для народа» - встречаем в музее его цитату из дневника.

Женившись в 34 года, Лев Николаевич был счастлив: дети, смена времен года, охота, близость к природе, и затем кризис, отпадение от православной церкви. Хотел на Кавказ, где был в годы своей молодости,  купил билет до Ростова-на-Дону. Пассажирский поезд № 812. Все мы пассажиры в этой жизни. Сейчас на этой станции не проходят поезда. Часы на вокзале остановлены на времени 18:05 - время ухода Льва Николаевича в мир вечности, но он оставил нам своё завещание: "Твори дела любви, и для тебя не будет смерти!"

И не умрёт в нас память о русском гении.

Огромное спасибо заведующей филиалом государственного музея Льва Толстого - Раисе Николаевне Крыловой за незабываемую экскурсию.

В городе Лев Толстой мы посетили Музей истории Православия, Краеведческий музей, Картинную галерею, где представлены работы И.А. Сысоева и его жены Н. В. Скорубской, Леонида Завадовского, писателя и художника.

А потом была библиотека, где встретились с учениками школы. Они хорошо знают автора нашего журнала «Берега» - поэта Павла Кузовлева, уроженца Льва Толстого. Он рассказывал, как, приехав в прошлом году к нам в Калининград, когда мы пошли в Музей янтаря, был как-то по-особенному счастлив, увидев янтарный портрет Л.Н.  Толстого, почувствовал себя, как дома.

Сердечная благодарность Татьяне Фёдоровне Павловой, руководителю отдела культуры администрации муниципального района Льва Толстого, всем, кто показывал и рассказывал  о духовной составляющей этого уголка России - наша бесконечная признательность за встречу и экскурсии.

Поэт Николай Калтыгин отметил, что, к сожалению, война зла и добра продолжается, но культурный пласт человечества не даёт нам скатываться к мировой войне. Её не будет, если мир будет читать, а тем более Льва Толстого, вставшего на пути духовного оскудения человечества. Благодарю газету «Народное слово» Лев-Толстовского муниципального района за внимание к нашей акции: https://narodnoeslovo.ru/общую-память-гордо-храним/

 МБУ Лев-Толстовкая ЦБС : http://www.levbiblioteka.ru/

 

 

 

Лебедянь

Юрий Петрович (простите, не записала фамилию)  проводит для нас экскурсию, и мы отправляемся к тому уголку Лебедяни, где разбросаны следы блестящих русских писателей: Михаила Булгакова, Евгения Замятина, мы видим, что дома, где они жили, обозначены мемориальными табличками. Здесь Андрей Белый в 30-е годы прошлого века проводил медовый месяц.

Москвичи приезжали сюда в летние месяцы на отдых, на берег Дона, и к поезду подъезжали мужчины с лошадьми, подвозили к своим домам на постой гостей. А сами хозяева жили на чердаке, стараясь угодить вкусными обедами отдыхающим. Портнихи Лебедяни шили платья для приезжих модниц. Мужчины ходили в белых брюках, льняных рубахах и в шляпах. Булгаков с Замятиным встречались и уважали друг друга. Вот дом, где жил Замятин. Под липой пили чай, когда приезжал к нему художник Кустодиев.

Всегда сады ломились от яблок. Это был товар на ярмарках, проходивших в Лебедяни три раза в год. Одну из таких ярмарок описывает И.С. Тургенев в рассказе «Лебедянь», вошедшем в сборник «Записки охотника».

Как заметил   Евгений Иванович Замятин, «воздух - как парча -  весь расшит запахами яблок разных сортов... Солнца столько, что дай Бог всякому Коктебелю…"

Мы двигаемся по улице Дворянской, чтобы достичь ворот Свято-Троицкого монастыря, где упадёт на нас благостная тишина среди роз, виноградников, ухоженных цветников, деревянных и гипсовых скульптур. Монастырь возник на месте Яблоневой поляны. Основан он несколькими монахами, пришедшими из Ельца, в 1621-22 году. Лебедянь стала не только экономическим, но и духовным центром края. Здесь предпочитали растительную пищу, калачи, которые здесь пекли, были с ручкой. Калач съедали, а ручку оставляли в специальном ящике для сухарей. И если случались трудные времена, то уже и ручку съедали, вот откуда возникло выражение - дойти до ручки, то есть испытывать сложное положение.

 И о Евгении Замятине. 29 сентября 2018 года исполнилось 30 лет со дня выхода его романа "Мы", и писатели Липецкой области собрались, чтобы поделиться своими мыслями о романе. Здесь бывал поэт Кольцов, в ссылке жила Мария Скрябина, сестра композитора. И незабываемая встреча с творческими людьми в детской музыкальной школе имени К.Н.Игумнова. Снова низкий поклон всем жителям Лебедяни за сохранение русских культурных традиций.

И спасибо информационно-краеведческому порталу «Лебедянь» за материал о нашей  акции: http://www.lebedyan.com/novosti/kultura-novosti/kaliningradskie-literatory-posetili-lebedyan/

 

 

Задонск

Узнав, что у нас в плане пребывания в области посещение Задонска, я заволновалась. Тихон Задонский - один из любимых моих святых. А святые – «это высший цвет человечества» (Н.С. Арсеньев). Тихон Задонский всё раздавал бедным. К нему приезжали с подарками и деньгами старшины донских казаков, люди благородного сословия, купцы, и они одаривали Святого одеждой, продуктами питания, деньгами, и всё Тихон Задонский раздавал бедным и неимущим, покупал для них по возможности и лошадей, и семена, и одежду, и обувь, даже избу мог купить, корову, кафтаны, холсты. Но главное, что каждому находил слова утешения. 

 

 Сначала мы отправились в краеведческий музей, где его заведующая провела нам вдохновенную экскурсию. А.С. Пушкин в Задонске останавливался и отведал ухи из бирюка, рыбы, научное название которой - ёрш-носач. Это была великолепная уха, говоря современным языком – фирменное блюдо Задонска. Также известно задонское царское варенье из крыжовника, внутри ягодки - орешек. Мочёные яблоки, которые тоже очень любил Александр Сергеевич.

Но что меня поразило, потрясло - вещи в музее из дома Марии Фроловой, матери 8-х сыновей, погибших  в Великой Отечественной войне. Читала о ней, знала, но не помнила, что она из Задонска. Здесь и памятник ей среди восьми стел с именами сыновей. Муж её очень любил,  доказывая свою любовь тем, что мыл ей ноги, заботился. Умер накануне войны, а она пережила жизнь своей дочери, и только одна дочь оставалась, чтобы похоронить эту русскую мать восьми героев.

«Есть искра, чтобы взойти на костёр» (слова Евгения Журавли) духовности и нравственности.

Уникальная гончарная мастерская предоставила возможность присутствовать при рождении чуда - появление глиняного сосуда под руками гончара. Чудные дары нас ждали здесь: постижение философии русской светёлки с печью, самопрядками, большим гостеприимным столом с изделиями задонских гончаров. Привезла я на память из этой мастерской глиняную кружечку и птичку-свистульку, очарованная красотой задончан.  

И вот мы в Рождество-Богородицком монастыре – святая святых Православия, духовной жизни России. Кланяемся иконе Тихона Задонского, а в Зимнем храме потрясает  его иконописный портрет во весь рост, дивной красоты глаза, глядящие ободряюще тебе в душу.  

Потрясённые и благостно наполненные мы идём в библиотеку. Выступления и встречи с творческими людьми как-то особенно светлы, тем более в тот день к нам присоединилась поэт Наталья Ушакова, которая  пела под гитару песни на стихи липецких поэтов.

Елец

Он мне уже частично знаком, благодаря тому, что здесь живёт член редакционного совета журнала «Берега», многогранный прозаик и музыкант группы «Червлёный яр», архитектор  Александр Новосельцев. Вот Вознесенский собор, где крестился Валентин Распутин, здесь любит бывать писатель Виктор Лихоносов. Мы посещаем музей Тихона Хренникова в доме его родителей, памятник ему у дома и кланяемся  его могиле.

Елец – действительно город воинской славы. Он дал миру 16 Героев Советского Союза и Героев России.

Елец -  город писателей, с именем которого связаны судьбы Ивана Бунина, Михаила Пришвина, Василия Розанова и многих-многих других известных литераторов.  В этот раз не удалось побывать в музее Ивана Бунина, но я помню его и вспоминаю, что роман «Жизнь Арсеньева» назван в связи с дружбой писателя с Натальей Сергеевной Арсеньевой, которая до войны в эмиграции вместе со своими братьями и сестрой жила в эмиграции  в Кёнигсберге. Дом сохранился в сегодняшнем Калининграде, это улица Чапаева, дом 3.

А также нельзя не отметить, что с Ельцом связано имя русского философа Сергия Булгакова.

Снова встреча в библиотеке, выступления калининградцев и ельчан, их гостеприимство и доброжелательность, и с признательностью поздним вечером прощаемся с городом кружев и елецкой гармони.

  И ещё я люблю Елец за то, что в нём живет Александр Новосельцев. Уже дома я снова листаю трёхтомник его прозы. Всё, что ни делает этот  безбрежно творческий человек, это, говоря его же словами, все освящено «чувством   всеобъемлющего счастья»:  когда творишь, «исчезает граница твоего собственного мира, ощущения, а существует только чувство единства со всем миром». Это его «земная философия».  Я думаю, что это чувство всем нам знакомо, только выразил его прозаик из Ельца, где каждый камень, каждая травинка дышит землей Ивана Бунина. 

И спасибо коллегам с телевидения Ельца, которые посчитали необходимым познакомить своих зрителей с частью акции «Общая память, общая гордость»: https://www.youtube.com/watch?v=RozMmu7wP4o&feature=player_embedded

 

Липецк

Третий день нашего погружения в духовную жизнь Липецкой области. С утра мы едем на площадь Героев. Здесь нас встречает Герой Советского Союза, лётчик Юрий Иванович Чурилов, получивший высокое звание в 1984 году за освоение вертикального взлёта на «Як-38». Возложение цветов у Вечного огня, у стелы в честь 202 Героев, уроженцев Липецкой области. Мы фотографируемся у барельефных портретов тех, чьи имена звучат в названии наших городов в Калининградской области: Гусев, Гурьевск и Нестеров.

Отъезжая от площади Героев, мы увидели, как на пост Почётного караула у Вечного огня стали липецкие школьники.

Наши книги из Калининградской области, журнал «Берега»,  печатно-сувенирная продукция, которая с уважением подарена нами от лица Министерства культуры и туризма Калининградской области, остались в библиотеках музеев, школ и во всех местах наших встреч. Мы побывали в Липецкой военно-исторической библиотеке имени лётчика, Героя Советского Союза  М.В. Водопьянова, где представлены также книги писательской организации «Воинское содружество» во главе с Валентином Анатольевичем Баюканским, организовавшим наш приезд в Липецк. Большое спасибо Галине Михайловне Матюниной за тёплый приём и прекрасную выставку книг  с материалами о Героях Советского Союза: Гусеве, Гурьеве и Нестерове. С интересом прочла о том, что у Гусева было два сына, один из них никогда не видел отца, родился после того, как, выписавшись из госпиталя, капитан Гусев заехал домой к жене и матери повидаться на один день. А дальше Восточная Пруссия и героическая смерть.

 

Огромное спасибо за встречу с коллегами липецкого журнала   «Петровский мост». Главный редактор Игорь Безбородов,  несмотря на свою занятость, смог рассказать о журнале, подарить нам последние выпуски и договориться о взаимном сотрудничестве. Здесь я с радостью познакомилась, наконец, вживую, зная её лишь по публикациям,  с Эммой Меншиковой, поэтом и журналистом, автором многих поэтических сборников и лауреатом литературных премий.

 Приятно было увидеться с Владимиром Михайловичем Осиповым, журналистом, который 10 лет работал в СМИ в Калининграде: «Янтарный край», «Калининградская правда»,  газета «Вперёд» завода «Янтарь».

Горячо нас встретила журналист «Радио России. Липецк» Галина Кислова, автор программы «Тёплые встречи». С ней мы уже связывались по телефону в прошлом году, когда Галина рассказала в своей передаче о первой части акции «Общая память, общая гордость». А ещё мы с ней знакомы по встрече в Ростове-на-Дону, где были удостоены первых мест в разных номинациях журналистского конкурса «Слава России» в 2014 году. 

 

Наша поездка завершилась выступлением в областной научной библиотеке. 

http://lounb.ru/actions/tvorcheskaya-vstrecha-kaliningradskikh-i-lipetskikh-pisatelej

 

Липецкие берега были неоднократно представлены в литературно-художественном журнале «Берега»: Геннадий Рязанцев, Александр Пономарёв, Андрей Новиков, Валентин Баюканский, Павел Кузовлев, Александр Андреенко.  Они были награждены грамотами журнала «Берега». И я безбрежно признательна за неожиданную честь – получить медаль Евгения Ивановича Замятина от Липецкого отделения Союза писателей России.

Заведующая  библиотекой Лариса Владимировна Паленкова приветствовала нас добрыми словами, дарила нам своё внимание и гостеприимство.

 

Такие встречи, литературное братство во имя памяти и сохранения лучших духовных традиций нашего народа рождают новые образы, новые идеи, новые слова, которые, думаю,   упали в наши сердца и сердца тех, с кем провели мы прекрасные три дня на Липецкой земле.

 

 

 

Часть 2. Художники-мыслители и меценаты

Встреча в Шереметевском дворце

..Мне хотелось показать …другую – Мою РОССИЮ, исполненную цвета, радости, тепла и гуманизма, …сказать всему миру: «Вот она – настоящая Россия. Посмотрите, как она прекрасна!»

Н.Д. Лобанов-Ростовский

Русское театрально-декорационное искусство, относящееся к периоду с  1870 до 1930 годов, было представлено на открытии грандиозной выставки «100+10», посвящённой юбилею Музея театрального и музыкального искусства.   Широкая  публика имеет возможность теперь  увидеть  уникальные поступления в фонды Музея.    В  сокровища  Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства вошла коллекция Никиты и Нины Лобановых-Ростовских. По оценке специалистов, это -  крупнейшее частное  собрание русского искусства. Оно  включает живописные произведения на холсте и картоне, плакаты, программки, эскизы костюмов и декораций к спектаклям, которые ставились в начале ХХ века. Значительную часть коллекции составили эскизы костюмов и декораций к спектаклям "Дягилевских сезонов" во Франции. Нина Лобанова-Ростовская подарила музею из своей личной части собрания - шедевры театральной живописи: работы  Льва Бакста, Александра Бенуа, Натальи Гончаровой, Николая Рериха и других знаменитых художников, а также костюмы, фотографии и афиши балетных звёзд XXI века из собрания Сергея Даниляна; раритеты из архива Сержа Лифаря и множество других драгоценных экспонатов

 Коллекционеры  Никита и Нина Лобановы-Ростовские спасли  от гибели, от забвения и сохранили для России творчество тех, кто, оказавшись вдали от России, не оставлял мысли о ней.

Работы, представленные на выставке, свидетельствуют не только о ярком таланте создавших их художников, но и о грандиозности личностей тех, кто спас работы от уничтожения и потери. Меня не покидает чувство благодарности меценатам с того времени, как побывала на уникальной выставке в Москве, в Музее  театрального искусства имени Бахрушина «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство» 11 декабря 2015 года. Тогда впервые  посетители выставки, искусствоведы увидели  художников России без разделения на российский и зарубежный периоды. Никто ещё в истории искусства  не проходил подобного пути, не создавал подобного проекта.

И вот, спустя почти три года, в Санкт-Петербурге мы снова видим и чувствуем цельность и красоту, ритм линий и красок театрально-декорационного искусства России – это самобытное национальное явление, не имеющее аналогов в мире. И ещё один  важный феномен выставки, на уникальность которого обратил внимание  князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский   – это  художницы, которых он назвал «женщины-гиганты по таланту в русской живописи»: Зинаида Серебрякова, Наталья Гончарова, Александра Экстер, Вера Мухина  и другие.

Но всё же главной героиней на вернисаже «100 плюс 10» заслуженно является княгиня Нина Лобанова-Ростовская.  Генеральный директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский зачитал выписку из указа Президента РФ с благодарностью в адрес мецената и коллекционера Нины Лобановой-Ростовской.

Директор музея Наталья Ивановна Метелица не могла сдержать слёз от волнения, когда заговорила о даре Нины Лобановой-Ростовской, свыше пятидесяти лет собиравшей вместе с Никитой Дмитриевичем коллекцию театральной живописи.  Наталья Ивановна подчеркнула, что вряд ли в следующие сто лет в жизни музея будет дар, подобный этому.
Наконец, познакомилась и я с уникальной женщиной-меценатом  Ниной Лобановой-Ростовской, о которой до этого знала по рассказам Никиты Дмитриевича в его книге «Жизнь. Судьба. Коллекция», и  хочу рассказать о ней  подробнее.

Они поженились с Никитой Лобановым-Ростовским в Париже в 1962 году, а познакомились в доме  Натана Мильштейна в США (Натан Мильштейн – известный скрипач), напротив которого находилась резиденция французского посла, дочерью которого и была Нина. Вместе они начали страстно заниматься изучением и коллекционированием театрального искусства.  Они вместе были гостями испанского художника и скульптора Сальвадора Дали, встречались с поэтом Андреем  Вознесенским и его женой Зоей Богуславской  в Сан-Франциско. 

Тогда Андрей Вознесенский и услышал романтическую историю любви между Николаем Петровичем Резановым и Кончитой Аргуэльо, которая узнала о смерти в Красноярске Николая Резанова через шесть лет после его гибели и постриглась в монахини.  А  граф Николай Резанов навсегда останется  в памяти всех, кто хотел бы создать торгово-экономический и культурный мост во взаимоотношениях между Россией и США. Именно Нина отвела Андрея Вознесенского на могилу Кончиты, а поэт оставил для Нины книгу своих стихов с надписью по-английски: «Для Нины. С большой любовью. Воз». А возвратившись домой, написал «Юнону» и «Авось», которой вдохновился композитор Андрей Рыбников, создав одноимённую рок-оперу.

Никита и Нина встречались  с Марисом Лиепа и Владимиром Васильевым после спектакля «Спартак» в Большом театре. Они поклонились могиле  С.П. Дягилева на острове  Сан-Микеле, Венеция. Вместе они посещали выставки в СССР, а потом  в России. Они познакомились  с Дмитрием Лихачёвым, побывали в мастерской Зинаиды Серебряковой в Париже, встретившись  с её сыном;  отправились на виллу русского художника Бориса Дмитриевича Григорьева, который жил под Каннами,  а сам уроженец Рыбинска. В 1965 году  Лобановы-Ростовские отправились в Афины, чтобы найти работы  Челищева. 1970 году прибыли в СССР, чтобы побывать в ЦГАЛИ, встретиться с директором Русского музея  В.А. Пушкарёвым, с  Е.Михайловым, племянником художника Сомова.

Они встречались с дочерью Александра Бенуа – Анной Черкасовой, с сыном художника Николаем Бенуа, жившем в Милане и работавшем в Ла Скала. В Нью-Йорке  познакомились с Джорджем Баланчиным, танцором и хореографом, а его жена Тамара Жева была дочерью основателя Театрального музея в Санкт-Петербурге. Много узнали они  благодаря музею Николая Рериха в Нью-Йорке.

Нина является автором книг, в том числе по истории искусства России, не переведенных, к сожалению,  на русский язык.  О собирательстве, о коллекционере она написала: «Знакомые считают собирателя несколько странным существом. У него даже не хватает времени на родных и близких. Он доволен жизнью.  День для него слишком короток. Ему не знакомы одиночество или скука, поскольку он целиком углублён в предмет страсти.  Он читает об этом, интересуется ценами,  поглядывает на то, что есть у соперников, ходит по галереям, музеям,  дилерам и аукционным домам. Но собиратель почти  всегда без денег и всё же полон предвкушения».

В книге «Эпоха. Судьба. Коллекция» Н.Лобанов-Ростовский сказал о Нине: «Она работала  в редакции журнала «Ридерс дайжест». Её требовательный глаз и профессиональная подготовка журналиста оказались неоценимыми для заветного дела моей жизни: сбора информации, поиска работ, подготовки каталогов».

«Почти все свои средства я вкладывал в живопись. К счастью, Нина, любя театр и русское искусство, поддержала моё увлечение. Первые 10 лет нашей совместной жизни большую часть мебели для нашей нью-йоркской квартиры мы сделали собственными руками или взяли с улицы».

Страсть собирательства принуждала к тому, чтобы колесить по миру в  поисках  разбросанных по Европе,  США, Канаде  российских художников-эмигрантов, а поиски  и обретения   сопровождались выпуском каталогов, участием в  выставках. Собрание составило 1100 работ около 150 художников.

 «Наше собрание, - пишет в своей книге Никита Дмитриевич, - многим обязано Нине. У неё строгий научный  подход, она хорошо разбирается в живописи, умеет работать с архивами, разыскивать данные о том, что мы приобрели.  Затем мы вместе старались подобрать документацию. Вести научную работу.

У Нины верный вкус. Андрей Сазонов отметил нашу общую с Ниной деятельность таким образом: «Удивительны случаи совместного собирательства, в котором обычно соучаствуют супруги,  когда общее для них  увлечение сливает две судьбы в одну, определяя наполненность и  содержательность ставшей единой для этих двоих жизни.  Такова во многом история четы Никиты и Нины Лобановых-Ростовских, создавших уникальное собрание произведений  русского искусства».

Любимые Ниной и Никитой работы Бенуа и Бакста покинули стены их дома, переехав в Россию. Аукционный дом «Сотбис» неоднократно высоко оценивал стоимость коллекции, на протяжении лет она росла. Но главным для собирателей была всё-таки не цена в денежном измерении, а то, что выразил  в словах Никита Дмитриевич: «Глядя на эту живопись, можно было на время забыть о несправедливости. Хочу надеяться, что собрание помогло почувствовать замечательную внутреннюю ткань отечественной культуры. У меня была  необыкновенная привилегия возражать на обычные стадные рассуждения насчёт коммунистической угрозы, ракет и  ГУЛАГа одной фразой: «Посмотрите на картины в моём доме! Вот она Россия: умная, добрая, талантливая и цветистая».

«Коллекция представляла собой, - пишет далее Никита Дмитриевич, -  источник постоянного наслаждения для меня и Нины».

Теперь у России есть возможность  получать это наслаждение, гордиться своими художниками, чувствовать то  исцеляющее душу  воздействие искусства,  названное  Никитой Дмитриевичем  словами: «Забыть о несправедливости».

Пленительна личность Нины Лобановой-Ростовской, внесшей огромный вклад в  культуру России, в доказательство того, что русская театральная живопись имеет самодовлеющее значение.

Из пучин истории проявилось русское происхождение Нины,  дочери  французского посла Гийома Жоржа-Пико, посланника Франции в ООН, а затем заместителя Генерального секретаря ООН.

Я смотрела  в полутёмном зале Шереметьевского дворца (свет вредит графике) на   освещённое улыбкой лицо человека, преданного искусству и им воодушевлённого,  не без сомнений и лёгкости расставшегося с сокровищами, на собирание которых ушло  более 50 лет. Она  устояла  от лестного предложения – купить у неё коллекцию театральной живописи, но сделала гениальный по щедрости шаг: подарила  своё собрание  России.  Я горжусь её  культурным подвигом. 

В детстве Нина мечтала стать балериной, но отговорил знаменитый Серж Лифарь, который  был другом семьи, позже был и на свадьбе у Нины с Никитой.  Его имя связано с дягилевскими «Русскими сезонами», а Дягилев ставил преимущественно балетные спектакли. Отсюда особенно  ценна коллекция, что здесь театральные эскизы декораций и костюмов к постановкам русских балетов Сергея Дягилева 1909-1929 годов:  "Клеопатра", "Таис", "Спящая принцесса", "Смущенная Артемида" Льва Бакста, "Павильон Армиды", "Жизель", "Соловей", "Каменный гость", "Лекарь поневоле" Александра Бенуа, работы Натальи Гончаровой.

Нина Лобанова-Ростовская отмечает, что, конечно, она скучает по картинам, которые так долго висели на стенах её дома, но ей не жаль!!!  Она считает, что они в «правильном месте», что картины будут радовать посетителей.  Современники и грядущие поколения будут изучать художников, посвятивших себя театральному искусству, чтобы противостоять тому уродству, которое мы часто встречаем в современных театрах. Сюда будут приходить деятели культуры со всей России, художники, режиссёры, актёры, любители и знатоки театрального искусства. Эта коллекция имеет и мировое значение, сам поиск работ, относящихся к русской театральной живописи, повлиял на мировую культуру в целом, выведя из забвения прекрасные имена художников и их творения, принятые  как часть мировой культуры.

 «Событие в жизни человечества»

 

 О книге «Рюрикович в XXI веке. Князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский» /Сост. Н.А. Алпатова, Н.Д. Лобанов-Ростовский. − Москва, 2017. − 590 с., 325 ил.

 

Находясь под сильнейшим впечатлением от книги Н.Д. Лобанова-Ростовского «Эпоха. Коллекция. Судьба» (Москва. 2010), прочитав сборник  статей, рецензий, интервью «Рюрикович в эмиграции. Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский» (Москва. 2015), а также ознакомившись с подаренной мне Никитой Дмитриевичем книгой Э. Гурвича «Дерзкие параллели», я полагала, что достаточно хорошо знаю личность и деятельность князя Н.Д. Лобанова-Ростовского. Но, оказалось, что новый сборник, вышедший в марте 2017 года,  состоящий  из выступлений,  интервью,  статей его и  о нём всего за пару последних лет – новые, масштабные страницы многогранной деятельности уникального нашего современника -  князя Добра, как  сказал о нём петербуржец Евгений Белодубровский, Добра для России, для Русской Цивилизации, для Русского мира, для его истории и культуры, и просто личности необычайной человеческой доброты, благородства,  чуткости, великой души.

Для чего и зачем эта книга?

В анонсе книги сказано, что она предназначена для  искусствоведов, коллекционеров и всех, интересующихся историей русской культуры. Действительно, они найдут здесь огромный  материал, связанный с историей увлечённости и коллекционирования  супругами Лобановыми-Ростовскими русской театральной живописи, оказавшейся  в эмиграции после революции 1917 года, историей её возвращения на Родину, историей  пути к зрителю в России.  Музейные работники с  удивлением познакомятся с решением непростой задачи - возникновения музея  семьи Лобановых-Ростовских в Ростове, узнают о русском балетном искусстве за рубежом, о коллекционере И.С. Зильберштейне, истории музея частных коллекций.  Но главное, что впечатляет – это грандиозность личности Никиты Дмитриевича Лобанова-Ростовского,  планетарное мышление русского человека, его рассуждения   не только  о русском искусстве, но и о России сегодняшней, её трудностях и возможных стратегиях. Очень интересно познакомиться со статьями о Лобанове-Ростовском множества авторов, начиная с министра культуры В. Мединского и заканчивая частной влюбленностью  в неординарного человека Наталии  фон Гентшенфельде. Книга обильно интеллектуально насыщена, вобрав в себя упоминание  о тысяче персон, как свидетельствует «Именной указатель».

Думаю, сборник «Рюрикович в XXI  веке» создан для тех, кто живёт в России и является носителем её культуры и традиций. Но любому человеку, взрослому или школьнику, кто читает больше, чем только СМС, эта книга понравится, захватит и не отпустит, пока не будет прочитана последняя страница, как это произошло со мной, несмотря на то, что добрую половину статей и интервью  Оксаны Карнович, Екатерины Фёдоровой, Елены Ким, Андрея Маруденко, Неониллы Пасечник, Евгения Белодубровского, Анастасии Лиховцевой опубликовала в литературно-художественном журнале «Берега» - Калининград. Мне хотелось бы выделить несколько акцентов в этой обширной книге.

Русская цивилизация и жизнь в России

В сборнике  и в жизни Никита Дмитриевич – это русский подвижник нашей культуры, любящий Н.В. Гоголя и А.П. Чехова, театральное, музейное  искусство. У него друзья по всей планете. В Болгарии, например: Платон Чумаченко, который «стал профессором пале­онтологии, Свет Петрусенко - минерологом, Христо Пулиев - ге­охимиком, Свет Докучаев - геологом, Иордан Иванов - певцом, a Любомир Левчев - выдающимся писателем». Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский – Почётный председатель Координационного совета российских соотечественников в Великобритании, первый заместитель председателя Международного совета российских соотечественников в России, член SOVETA «Фонда Кирилла и Мефодия» в Софии, член правления «Института современной русской культуры» в Лос-Анджелесе (Калифорния), член «Ассоциации американских учёных русского происхождения» в Нью-Йорке, член «Общества коллекционеров» в Москве и в Лондоне, академик Международной академии информатизации при ООН, член попечительского совета «Фонд милосердия имени Анны Павловой» в Москве, пожизненный член Союза благотворителей музея «Метрополитен» в Нью-Йорке.

На вопрос Екатерины Фёдоровой:  «Где Вам проще находиться и общаться сегодня?», князь ответил: «Мне проще повсюду. Некоторую неуютность в России я чувствую потому, что часто законодательство до сих пор является рычагом власти, а не охраной жителя. И в ближайшие 20  лет это следует с трудом преодолевать».

И всё же русская жизнь в России и Русская цивилизация на планете  при историческом противоречии, нашедшем исход в 1917 году,  придут и уже приходят к неизбежному единству. Это возможно, на мой взгляд, потому что Россия противопоставляет технократичности  жизни свою органику, нравственный и душевный обычай,  а размеренность жизни и огромность просторов соизмерима с пространствами русской души.

Никита Лобанов-Ростовский говорит, что он знаком с несколькими культу­рами мира. «Но преклоняюсь я перед необычайным явлением, я бы сказал, событием в жизни человечества - русской культу­рой конца XIX - начала XX веков. Такого нигде в мире не было и нет!»

Художник, поэт, музыкант - фигура творческого человека является посредствующим звеном между наступающим завтра с холодным металлическим блеском и такими же жёсткими звуками и уходящим образом земли со сверкающей росой на   изумрудной траве  и пением птиц. Замечательно, бесценно то, что делает Никита Дмитриевич, открывая  России безбрежность Русской цивилизации на планете, русских, рождённых вне России, одарённых талантами, обогащая и укрепляя нас там, где произошло духовное ослабление.

Спаситель русских шедевров от забвения и уничтожения

Обращаясь к русскому искусству конца XIX - начала XX века, Никита Дмитриевич свидетельствует, что это «было своего рода Возрождение, но важно, что каким-то об­разом оно было подготовлено генетически и возбуждено в разных обла­стях одновременно. Не было области, отрасли, в которой бы ни совершил­ся этот взрыв в тот короткий период. Франция, например, имеет своих могучих композиторов, литературу, но такого яркого периода цветения культуры сразу во всех её видах я не знаю, хотя чётко осознаю высокий уровень и уникальность тех культур, с которым в жизни соприкасался. Особо восхищает меня и XIV век - время Рублева, и, несмотря на то, что этот культурный расцвет состоялся на 200 лет позже Византии, но это универсальный гений человечества... Возвращаясь к Серебряному веку, должен отметить, что для меня важны и общественные преобразования того времени, и законодательно-правовые, и промышленные, и архитек­турно-строительные, транспортные и так далее,  - всё абсолютно. Гениаль­ные люди жили в то время!»

Впервые Никита Лобанов-Ростовский  попал на Дягилевскую выставку в Лондоне в январе 1954 года, когда ему исполнилось девятнадцать лет, и был покорён, как он говорит, «во­шёл» в это искусство: «А поскольку я стараюсь всё делать целеустремленно и, видя в чем-то перспективу, занимаюсь этим до тех пределов, пока не за­мечаю, что всё сделано, и дальше неинтересно, то и коллекционировани­ем занялся энергично. И так состоялся этот замечательный «эпизод моей жизни», называемый коллекционированием, -одно из самых моих прият­ных времяпрепровождений».

Увлечённость искусством отечественных художников позволила Никите Дмитриевичу обрести  Россию, вывела его на путь спасителя часто обречённых на гибель, хранившихся в чемоданах, на антресолях бедствующих материально владельцев полотен русских художников-авангардистов, привела к ответственности за сохранение и возвращение их на Родину, взрастившую гениев. Мне вспоминаются слова современного литературного критика Вячеслава Лютого, который написал, что «цивилизация  - это только средство, она подобна доспехам на живом теле, которому свойственна не только ярость и жажда победы, но и любовь, печаль, думы и сердечное страдание» (книга «Русский песнопевец», Воронеж, 2008).  Никита Дмитриевич, как и любой другой человек, понимающий художника, равен ему: «с картинами Ларионова, Бакста, например, висящими у меня в столовой, я разговариваю, пусть даже это звучит для Вас, как небылица. Я вхожу с ними в общение». В этом моменте Божий дар преобладает в известном коллекционере и меценате над его рациональным мировоззрением, он соответствует здесь своему глубинному призванию, метафизическому  Поручению, уходя от рабства Успеха, и этим вызывает к себе любовь беззаветную. Почётный доктор Санкт-Петербургской Академии художеств, действительный член Петровской академии наук и искусств, награждён золотой медалью Российской премии Людвига Нобеля. Ему принадлежит главная награда Международного совета российских соотечественников за вклад в русскую культуру и искусство. Он кавалер ордена Дружбы народов за вклад в сохранение русского искусства. У него такая награда, как  «Золотая муза» за вклад в русско-болгарские культурные связи. Он из тех соотечественников, кто сохранил те высшие духовные ценности, которые были кодексом чести представителей русского дворянства, кто сохранил любовь к Отечеству и веру в его историческую судьбу, кому  не надо искать национальную идею – она живёт в душе.

 

Такие задачи, которые поставил себе князь Лобанов-Ростовский: открытие на Поклонной горе в Москве памятника павшим в Первую мировую войну (установлен 1 августа 2014 года), открытие национальной портретной галереи в Москве «Лучшие люди России», открытие в Керчи памятника  Примирения белых и красных, создание музея в Ростове Великом, дарения картин Музею частных коллекций, организация выставки «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство. 1870-1930» в государственном театральном музее им. А.А. Бахрушина и многие другие проекты – подобные задачи по плечу и сердцу только избранным людям, даже, полагаю, великим, потому что ему по силам примирять два начала русского мира, находить их непротиворечивое единство. И русская жизнь безошибочно узнаёт своих посланников через поколения, внимает их словам, вверяет себя им, обретая глубокое дыхание, благородную силу и нравственный ум.

 

«Как это по-русски!»

 

В 2016 году князь подарил Ростовскому музею  картины из своей коллекции стоимостью 1 млн. евро.  Елена Чинкова спросила его, оставляет ли он себе копии, и услышала в ответ: «Я ничего не оставляю, потому что хочу расстаться со всем, что у меня есть».

- Как это по-русски!

- Я абсолютно русский человек.

Из интервью мы узнаем, что «за Россию болеют представители первого поколения эмиграции. А большинство недавно приехавших стараются ассимилироваться, забыть русский язык, найти работу и включиться в жизнь страны», куда они приехали. Потомки эмигрантов первой волны разные. Если религиоз­ная и монархическая семья, она имеет моральную связь с Россией и обязатель­ства перед ней. Многие из них теперь купили квартиры в Петербурге и Москве и живут там часть года. «Эмоционально все русские за то, что Крым возвратился в Рос­сию», - продолжает Никита Дмитриевич.  – «В основном,  украинцы сами виноваты в про­исходящем. Как и Израиль, Украина чихает на три решения Совбеза от­носительно культурного определения меньшинства населения. Теперь это подобно второму израильско-палестинскому конфликту».

Никита Дмитриевич много делает для сближения,  общественного согласия, для межэтнической и межконфессиональной терпимости, духовного сплоче­ния между теми 30 миллионами соотечественников, которые живут вне Родины, и теми 143 миллионами, живущими в России.  Он мечтает о том, что на открытие памятника Примирения «приедет вся  наша знать, все большие имена России, и правя­щие круги России, и оппозиция, и  Дума,  и главы партий». Как нужно нам это единение во имя сильной России.

 

Широта кругозора Никиты Дмитриевича открывает нам потрясающие страницы жизни русских вне России. Поразительно его мнение об Афоне: «На горе, где не было дорог, а только тропинки для ослов, стоят огромные храмы, строительные материалы для которых были привезены на баржах из Одессы. Нужно там быть, чтобы понять финансовую мощь страны и вклад  русских царей, которым это было возможно сделать.

Скит Св. Андрея Первозванного - самая большая церковь на Афоне. В 1970 году умер последний русских монах, проживавший в скиту. Скит оставался беспризорным на протяжении 22 лет, за это время многое из ценных икон и утвари пропало, а здания разрушились. Администрация Афона, видя, что Русская православная церковь на скит не претендует (она не посылала монахов населить скит), в 1992 года  передала его и все хозяй­ственные постройки архимандриту Павлу, назначив его настоятелем.

Напротив ворот  собора находится большая трапезная прямоугольной формы. В начале  XX в. в ней питались 300 монахов.  Мне стало жутко, когда я увидел посуду и прочую утварь, разбросанную по полу. Тонны разбито­го фарфора лежали  под сгнившими полками и шкафами, где они когда-то хранились. Ложки, вилки и ножи лежали кучами на полу. Передо мной были предметы русской мануфактуры  2-й половины XIX  в. Среди разбито­го фарфора я выбрал  полдюжины тарелок с метками шести разных фабрик России. Вернувшись в Лондон, я показал их моей жене Нине, специалисту по русскому фарфору, и попросил её отвезти тарелки в подарок музею-заповеднику «Петергоф».

Вот такой князь и гражданин своего Отечества. Это совсем не то, что заметила иронично в стихах  современный поэт Диана Кан: «Вот сейчас рванём пивка, и – Россию обустроим». Любовь к России нежится у князя Лобанова-Ростовского  на полях  искусства,  литературы  и истории искусства. Нельзя сказать, что часто непонятость в России не задевает его,  но он ясно видит, что «грань между искусством и ремеслом очень трудно опре­делить, в особенности в XX и XXI веках, когда многое из того, что по сути оказывается ремеслом, считается искусством. Что явно непозитивно в ка­честве сюжета для произведения искусства - это, например, испражнение на тарелке или использованный презерватив. Однако именно эти вещи в наши дни широко экспонируются, ибо Западный мир старается отожде­ствить себя в самых низах. Идеальный пример на данную тему - это, когда Кристиан Диор делает горизонтальные прорезы в дамских брюках, кладет на них пятно, чтобы создать иллюзию, что тот, кто в них одет, трудящийся».

«Мы русские – какой восторг!» (А.В. Суворов)

Никита Дмитриевич участвовал в создании Музея личных коллекций при ГМИИ им. А. С. Пушкина – в 1987 году передал в дар 80 произведений русской графики из своего собрания. В 1994 году передал музею в  дар коллекцию фарфора первой трети XX века. Библиотеку в 3200 томов и часть фотоархива передал Дому русского зарубежья в Москве, часть своих архивных документов передал российскому архиву литературы и искусства. В 2013 году Лобанов-Ростовский перевёз в Ростов свыше 1000 предметов XVII – XXI веков: гравюры и эстампы русских и западных художников XVIII – первой половины XIX века, картины, акварели и рисунки XIX – XX веков, в том числе художников-эмигрантов, а также старинные карты России и Европы, коллекцию афиш выставок русских художников конца XIX – начала ХХ века, изданных в разных странах мира в последние три десятилетия, архивы Лобановых-Ростовских, Вырубовых и других семей, отражающих жизнь русской эмиграции во Франции, Болгарии, Германии, США, включающих в себя переписку, фотографии, паспорта, дипломы, удостоверения, грамоты, свидетельства.

Он видит феномен России в её  уникальной цивилизации, гармонично объединяющей различные народы с сохранением их религиозного и культурного уклада:  «Это отличает Россию от европейских государств и от многонациональных Соединённых Штатов, где этно-религиозное самоопределение заменяется базовым понятием – «американец», поэтому России не следует копировать и внедрять опыт западных стран. Если цивилизованный мир стремится к модели глобализации, где устраняются все базовые идентичности, а сейчас добрались и до взаимоотношений полов, то Россия являет собой союз культур и народов, каждый из которых является ценным и уникальным. Россия – самая богатая страна в мире по территории и природным ресурсам, третья по резервам валюты и финансово самая устойчивая страна в Европе. Она должна бы быть одной из двух сверхдержав с большими надеждами на будущее».

Интересны и познавательны ответы князя Лобанова-Ростовского на вопросы Андрея Дебижева, например, о роли иностранного капитала в революции 1917 года:

«Роль иностранного влияния и не главная, и не второстепенная. Одна­ко она очень значимая и эффективная. Иностранное влияние сказалось по двум причинам. Первая - это политическая, где использовался распад российского государства и военного командования. Правительство Германии денежно снабжало радикальную фракцию Русской социал-демократиче­ской рабочей партии (впоследствии коммунистической). Также в апреле 1917 года германские власти при содействии Фрица Платтена, швейцарского деятеля международного социалистического движения, отправили Ленина вместе с 35 соратниками по партии в Петроград на поезде из Швейцарии через Германию с целью - дестабилизировать страну. Вторая причина - этническая. Положение евреев в Российской империи, как второразрядных подданных, со значительными ограничениями, как социальными, так и эко­номическими, возмущало мировое еврейское сообщество. Оно значительными суммами помогало РСДРП. Например, нью-йоркский банкир и меценат Отто Кан переслал 100 000 золотых американских долларов на счёт партии, а Джейкоб Шифф, совладелец банка «Лоуб» в Нью-Йорке, где я работал короткое время, послал телеграмму с требованием расстрелять царскую семью».

Книга «Рюрикович в XXI веке…» обогащает и просвещает. Герой её говорит: «Чтобы сделать что-то хорошее для России, нужно преодолеть много препятствий. Меня это не останавливает, я к этому привык. И потом, я же не ради сегодняшнего дня стараюсь - я смо­трю на столетия вперед».

Он считает, что модернизация России и переход её к инновационной модели развития невозможны без масштабного партнёрства с Западом. Учитывая высокий уровень коррупции в стране, Россия на данном этапе не может конкурировать с США, Европой и странами Дальнего Востока.  Да и без земельной реформы, о которой речь идёт уже 100 лет, - дать в собственность крестьянам запущенные производственные пространства,  ныне находящиеся под муниципальной и центральной властью, Россия не сможет обойтись без импорта продовольствия и создания фермерского класса.  В России нужно готовить новые поколения специалистов, которые будут задействованы после 2020 года. Необходимы инвестиции в человеческий ресурс, этого не происходит. В России ведётся активная разработка стратегии развития, но этим занимаются люди, не обладающие глубоким знанием предмета и не практикующие его. С этой точки зрения Россия не готова столкнуться с новыми общемировыми проблемами. Надеюсь, что отставание России можно преодолеть. Если правительство осознает необходимость развития новейших технологий, внедрит новые специальности и на порядок увеличит инвестиции в образование и науку, то через 6-7 лет появятся те кадры и те технологии, которые позволят качественно изменить российскую экономику. Лёд уже тронулся. Я думаю, что Европа выживет с помощью России, потому что у России нет другого выхода, кроме как сближение с Европой. Экономическая мощь Китая сильно возрастёт, и, чтобы противодействовать этому, Россия повернётся к Европе. Чтобы не оказаться через несколько десятилетий под полным влиянием Китая, России необходимо развивать связи с 500 миллионами европейцев. Это, в свою очередь, станет «светлым будущим» для Европы.  Для создания Евразийского Союза у России накопился богатый исторический опыт подобного мирного сосуществования, собирания евразийских земель, которые включили бы в себя различные этнокультурные общности – от малых государств, входивших в состав Российской империи, до отдельных народностей, при этом сохраняя их индивидуальность. Было бы логично восстановить некогда экономически цельное пространство, но уже на других принципах, нежели в СССР.

Н.Д. Лобанов-Ростовский обладает редкой способностью – утверждать правду и служить справедливости.  Возможно, она связана с избранностью по крови, с «олимпийскостью», с чемпионством  по характеру, ведь по своему жизненному опыту он знает: «Для того чтобы быть чем­пионом в спорте, интеллектуальным и физическим, нужно воздержание и целеустремленность. Нужно в какой-то мере «отупеть» для всего другого и не думать ни о чём другом. Как только вы становитесь «вольнодумцем», можете забыть о том, чтобы стать чемпионом в спорте». Чувство справедливости не покидает его и при оценке СССР: «Да, я никогда не жил в России. Но в период СССР и, тем более, сейчас часто здесь бываю. Многие годы я был банкиром, заведовал отделением по Европе, Африке и Ближнему Востоку в банке «Уэллс Фарго» в Сан-Фран­циско (сегодня это самый большой банк по размеру активов). Мы одалживали деньги Советскому Союзу. Работа была не очень при­быльная, но зато с относительно малым риском. В то время в Союзе были выдающиеся специалисты банковского дела. Мы были уверены, что займы вернутся точно в срок».

 

 

Своими взглядами на мир, на планету, на культуру и искусство Никита Дмитриевич вызывает и доверие, и восхищение. Те, кто его знает лично, не устают удивляться уму, масштабности его личности, его великодушию, отзывчивости, веселью, чувству юмора, ироничности, глубокой порядочности, ответственности, деловитости. Он владеет множеством языков, в том числе языком безукоризненного костюма, языком бизнеса, языком человека, увлечённого искусством, в том числе тем, где имеет место крепкое словцо, и, главное, безо всякого акцента  русским - могучим языком рода Рюриковичей, так много сделавших для России.

 

 

Русский дважды герой Франции

К 100-летию Николая Васильевича Вырубова

 

 

Дом русского зарубежья им. А.И. Солженицына подготовил выставку, открывшуюся  15 июля 2015 года,  «Русский герой Франции – Николай Васильевич Вырубов».

Речь идёт о русском дворянине, герое войны, Герое Франции, рождённом в России, меценате и общественном  деятеле. Он не дожил до своего столетнего юбилея  всего шесть лет, и вековой юбилей – повод для того, чтобы лучше узнать жизнь и деятельность этого выдающегося человека в истории русского зарубежья ХХ века и в новейшей истории и культуре России.

 

Дары и экспонаты

 

Вклад Николая Васильевича Вырубова в возвращение культурного наследия русской эмиграции в национальную культурно-историческую сокровищницу России, в её музейные собрания огромен. По сути дела, выставка к 100-летнему юбилею мецената высветила всю глубину личности Николая Васильевича, показав, какую огромную ценность представляют его дары музеям и архивам России. Директор ДРЗ им. А.И. Солженицына Виктор Александрович Москвин во время торжественной церемонии открытия выставки выразил благодарность тем, кто предоставил экспонаты на выставочные стенды: Орловскому объединённому государственному литературному музею им. И.С. Тургенева (ОГЛМТ), передавшему для выставки двенадцать подлинных музейных предметов. Это военные фотографии Н.В. Вырубова 1940-х годов, приказ о награждении Н.В. Вырубова Орденом Почётного легиона, цветная карта с изображением маршрута освободительной армии Шарля де Голля во время Второй мировой войны, Благодарственное письмо Ш. де Голля Н.В. Вырубову  от 1945 года. Центром выставки стала высшая награда Франции  Николаю Вырубову – Крест Освобождения. Свои экспонаты привезли на выставку самые выдающиеся музеи: Государственный музей А.С. Пушкина, Пензенский государственный краеведческий музей, Музей М.И. Цветаевой, Алексинский художественно-краеведческий музей, Российский фонд культуры, а также выставочные материалы представили князь Н.Д. Лобанов-Ростовский, Ю.А. Трубников, княгиня  Е.Ю. Львова и адресат переписки с Н.В. Вырубовым профессор Михаил Ковалёв из Саратова.

На выставке экспонируются мемориальные предметы и документы, картины,  книги, газеты, фотографии, шевроны, нашивки, орденские планки, принадлежавшие Н.В. Вырубову. Простое перечисление экспонатов выставки немного говорит читателю, поэтому остановлюсь, например, у центрального стенда, где висит уникальный документ 1923 года, рассказывающий о взаимоотношениях русской эмиграции и молодой Страны Советов. Он представлен из личного собрания Никиты Дмитриевича Лобанова-Ростовского и свидетельствует о том, как оказался Н.В. Вырубов за границей. Это «Договор о покупке» у РСФСР семи душ за 100 тысяч марок, заключённый 9 мая 1923 года. Среди семи душ – восьмилетний Николай Вырубов, его брат Василий и сестра Ирина. Николай Васильевич вспоминал позже, живя в Париже: «Дядя Саша (Александр Николаевич Галахов), в первом браке женатый на сестре моего отца, Василия Васильевича Вырубова, оказался после Гражданской войны вместе с Дикой дивизией в Югославии, оттуда приехал в Германию. Там он познакомился с красивой, доброй и богатой немкой по имени Грета Рейсвиц и женился на ней. Узнав о наших невзгодах, Грета решила нас спасти и, воспользовавшись тогдашней возможностью выкупать людей из Советской России, внесла в советское консульство 100 тысяч марок, которые, судя по распискам, были приняты в пользу Красного Креста, и мы приехали из Петрограда в Берлин». Здесь своих детей, потерявших мать в советской России, встретил их отец Василий Васильевич Вырубов, оказавшийся в Париже во время Гражданской войны.

А вот дар Николая Васильевича Вырубова Государственному музею А.С. Пушкина, о котором рассказал заместитель директора музея А.Я. Невский. Какие пласты истории и культуры России открываются за потрясающим рассказом учёного! «Это папка с документами рода Вырубовых, начиная с конца XVIII века и заканчивая 1902 годом…

Уже в гостинице, разбирая документы один за другим, я смог оценить, сколь интересны они для исследователя. Текст первого же прочитанного документа (бумаги в папке лежали нерассортированными, вперемешку) настолько занял моё воображение, что я возвращался к нему несколько раз. Речь в бумаге шла о судьбе построенного в ХVIII веке московского особняка Вырубовых. Он находился в Демидовском переулке – в Басманной части – неподалёку от тех мест, где провёл своё детство Пушкин, по соседству с домом дяди поэта – Василия Львовича. Оба эти особняка сгорели во время пожара 1812 года. Вскоре после изгнания французов московские власти стали принимать от погорельцев прошения с перечнем потерянного имущества и указанием цены, за оное причитающейся. Одно из них было подано Анной Петровной Вырубовой. Текст документа, «со слов просительницы сочинённый и писанный коллежским регистратором Кочетовым» в «генваре 1813 года», показался мне примечательным по обилию характерных признаков времени и любопытных примет быта, явственно сквозь него проступающих. В прошении говорилось:

«Всепресветлейший Державнейший Великий Государь Император Александр Павлович – Самодержец Всероссийский, Государь Всемилостивейший! Просит дочь действительного статского советника, камергера, сенатора и разных орденов кавалера Петра Ивановича Вырубова девица Анна Петрова, дочь Вырубова. Жительство я имела в Москве Басманной части в собственном своём доме, который, а равно и имение моё во время бывшего в Москве неприятеля сгорело. Прилагаю оному регистр с назначением по долгу христианскому и чистой совести цены.
Дом, состоящий в 3-х флигелях, стоил 40 000 [рублей]. 18 картин писанных на масле - 1500. Фарфоровой посуды на 3000. Хрустальной посуды на 1500. Сервиз фарфоровой англинской - 1000. Чернилица серебреная весом 2 1/2 фунта - 250. Вещей золотых с бриллиантами и изумрудами - 1500. Шаль турецкая - 1000. Шуба чернобурых лисиц крытая чёрным отласом - 1000. 80 пар платьев из разной материи женских - 4000. 1 карета четвероместная и 1 двуместная - 4000. Разных винов в погребе - 2000. Запас годовой, как то: мука, крупы, масло, овёс, сено, дрова, сахар, чай, кофей, свечи восковые и протчее - 2500. Одежда дворовых людей и имущество, им принадлежащее - 1500. Кровать китайская рисованная по гарнитуру с серебром - 1500. Мехов разнородных: соболей, горностаев, лисьих, беличьих - 1000. Разных книг коих звание не упомню на 400. Гитара - 100...»
Я вчитывался в «Регистр», и мне казалось, что это своеобразный путеводитель по неторопливому и обильному «боярскому дому» Москвы пушкинского детства – города, где, по словам поэта, «жили по-своему, забавлялись, как хотели» люди «независимые, беспечные, страстные к безвредному злоречию и к дешёвому хлебосольству». И ещё я думал о той странной, долгой и тяжёлой дороге, которая привела этот пожелтевший от времени лист гербовой бумаги из послепожарной Москвы 1813 года в Париж года 1994-го...
У музейных даров есть чудесное свойство: хранимые в выставочных залах или фондовых помещениях, они сами сохраняют память о своих владельцах-дарителях.
Дар, полученный из Франции, ещё описывается и изучается. Его полномасштабное осмысление, несомненно, впереди. Но имя и судьба Николая Васильевича Вырубова – это уже частица судьбы и истории Московского пушкинского музея».

 

Церемония открытия выставки

 

Большой зал Дома русского зарубежья был переполнен, и в нём царило волнительное оживление приобщения к чему-то большому и значительному.

В церемонии открытия выставки приняли участие ближайшие родственники, которые наравне со своим дядей также являются щедрыми дарителями России, возвращая родине сокровища русской культуры, оказавшиеся на Западе, племянники Николая Васильевича Вырубова:  Юрий Александрович Трубников из Парижа, Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский из Лондона, Мария Васильевна Вырубова из Чили.

Прибыл на открытие выставки военно-морской атташе посольства Франции в России, капитан 1-го ранга Александр де Лаперье. Он подчеркнул, что Франция высоко ценит подвиг Николая Вырубова, который, воюя в составе армии де Голля с 1940 по 1945 год, не отрицая своего происхождения, сумел защитить страну, которая его приняла…»

Торжественная церемония открытия выставки в ДРЗ, которую вёл инициатор выставки, директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин и куратор, организатор выставки Виктор Леонидов, началась демонстрацией части  документального фильма, ещё не выходившего на экраны, известного кинорежиссёра Эльдара Александровича Рязанова о Николае Вырубове из цикла «Парижские тайны». Сразу бросилось в глаза, насколько похожи Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский и его дядя, говорящий с экрана: стройные, подтянутые, с безупречными манерами, мощной харизмой. Но главное, что их объединяет – общая любовь к России, к национальной культуре и истории, чувство причастности к её традициям, благородство, великодушие, понятие чести, желание сделать максимально возможное для процветания русского народа.

Князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский в своём выступлении поднял тему выбора, которая в начале Второй мировой войны настигла русскую эмиграцию, разделив её на тех, кто считал нацистов освободителями России от большевизма, и на тех, кто решил воевать за Россию, независимо от идеологических разногласий. Молодой Николай Вырубов сделал выбор – бороться с нацизмом, просил французское командование перебросить его на территорию Советского Союза, хотя этому не суждено было случиться, но он вынес все тяготы, выпавшие на его долю на территории Африки.

Князь Лобанов-Ростовский поделился воспоминаниями о том, как впервые в 1953 году очутился в гостях у дяди в Париже и увидел в его спальне трофейный немецкий «Шмайссер», узнав от владельца оружия, что это эффективное средство ведения боя рядового бойца на близком расстоянии. Солдат Николай Вырубов большую часть войны провёл именно в пехоте, закончив войну в чине младшего лейтенанта…

После окончания речи Никиту Дмитриевича ожидал сюрприз. Молодой скульптор Дмитрий Астафьев, студент 4-го курса Суриковского института, привёз созданный им бронзовый бюст Н.Д.  Лобанова-Ростовского и  вручил ему на сцене.

Юрий Александрович Трубников на церемонии открытия выставки в своей речи рассказал о деятельности Земгора. Он также коснулся темы  прощания в 2009 году во Франции  с добровольцем Николаем Вырубовым, со всеми полагающимися ему военными почестями на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа. На выставку Ю.А. Трубников  предоставил семейные фото и портрет матери Николая Васильевича — Ольги Николаевны Вырубовой (урождённой Галаховой).

 

На открытии выставки Владимир Петрович Енишерлов, главный редактор журнала «Наше наследие», зачитал текст статьи Вырубова «Встречи», написанной в 2002 году, но не утратившей актуальности сегодня: «Настанет день, когда сознание преобладания этики над всем остальным (во что мы искренне верим) вновь вернётся в страну… Премьер-министр России во время своего недавнего визита в Париж сказал, обращаясь к журналисту «Figaro»: «Россия скорее нуждается в изменении менталитета, чем в реформах». Путь указан».

Директор Дома русского зарубежья Виктор Москвин рассказал о своих незабываемых встречах с Н.В. Вырубовым в Париже, подчеркнув, что «Николай Васильевич жил Россией, помогал ей своими дарами: картинами, рукописями, книгами».

Виктор Леонидов охарактеризовал свои впечатления от личности Н.В. Вырубова, как невероятные. Как всегда, он украсил вечер своими песнями под гитару, так же, как и Андрей Шестопалов, исполнивший «Утро туманное» на стихи И.С. Тургенева и другие романсы и песни.

Своим воспоминаниями поделился директор Государственного музея А.С.Пушкина Евгений Анатольевич Богатырёв, предложивший своим коллегам-музейщикам выпустить совместный каталог архивных и музейных предметов, переданных в дар музеям Николаем Васильевичем.

Потом на сцену поднялась представительница рода Львовых Екатерина Юрьевна Львова, рассказавшая, как, найдя в Париже могилы своих родственников, была удивлена их ухоженности,  и, как потом выяснилось, это была забота Н.В. Вырубова.

Директор Орловского тургеневского музея Вера Витальевна Ефремова рассказала о реставрационных работах, о подготовке новой экспозиции, посвящённой Галаховым, сохранившим «в русских руках» тургеневское наследие из Спасского-Лутовинова, и подарила ДРЗ ежегодный «Тургеневский сборник» с воспоминаниями Ю.А. Трубникова о родословной Вырубовых.

Ведущий научный сотрудник Орловского музея Людмила Анатольевна Балыкова поделилась воспоминаниями о встрече с Н.В. Вырубовым в Париже, о его словах: «Я хочу, чтобы эти вещи возвратились на своё место…»

                                     Род Вырубовых

Никита Дмитриевич Лобанов Ростовский в своей книге «Эпоха. Судьба. Коллекция» (Москва, Русский путь, 2010) подробно рассказывает о представителях рода Вырубовых, о том, какую спасительную роль сыграл Николай Васильевич Вырубов, работая после войны в секретариате ООН, в том, чтобы голодающие в Болгарии Никита Дмитриевич и его мама Ирина Васильевна Лобанова-Ростовская (урожд. Вырубова) смогли в 1953 году перебраться в Париж, куда их, семью расстрелянного белоэмигранта, не выпускали болгарские власти.

В книге «Эпоха. Судьба. Коллекция» Никита Дмитриевич написал: «Мой дядя родился 25 февраля 1915 года в городе Орле, где ныне музей Тургенева.

В 1940 году, будучи студентом Оксфордского университета, Николай Вырубов стал одним из первых добровольцев, записавшихся в армию де Голля, воевал  в Африке, участвовал в десанте в Италии, где был дважды тяжело ранен, но вернулся на фронт и провоевал вместе с де Голлем до конца войны. Только двое россиян, он и полковник А. Милахвари, убитый при Эль-Аламейне, были награждены де Голлем Орденом Креста Освобождения. В своих статьях Вырубов объяснял, что воевал он и за освобождение Франции, и за то, чтобы Россия не была завоевана Гитлером».

На вопрос в интервью Н. Паклину («Российская газета», Париж, 2002), почему он пошёл воевать, Николай Васильевич, отвечал: «Есть такое понятие, как нравственный долг. Когда находишься в гостях, а в дом врывается разбойник, то, естественно, помогаешь хозяину прогнать его. К Советскому Союзу и советской власти я относился отрицательно. Знаете, за что я невзлюбил большевиков? Нет, не из-за политических или идеологических разногласий, а потому что мне пришлось жить здесь, а не на моей Родине. Если бы мой отец мог спокойно жить и работать в советской России, не бояться за себя и своих близких, ходить на службу, получать зарплату, то он остался бы в Советском Союзе. Он очень снисходительно относился к тому, что там происходило, хотя и не был согласен с происходящим. Духовно он был связан с родиной».

Николай Вырубов – дважды герой Франции, получивший в 1944 году из рук Шарля де Голля  одну из высших наград страны — Крест Освобождения. А затем уже другой президент Франции – Жак Ширак – вручил в 1996 году Вырубову Ордён Почетного Легиона. Среди других героев его имя выбито на мраморной доске в ансамбле Дома инвалидов в Париже.

Отец Николая Васильевича,  Василий Васильевич Вырубов, живя в Париже, принимал у себя довольно часто писателя Алексея Николаевича Толстого, посвятившего хозяину дома свой очерк. Он писал, как приехал  в главную квартиру комитета Западного фронта Всероссийского Земского союза в январе 1917 года: «Прежде всего, это – свежая организующая сила. Начавшись с десятка санитарных поездов, эвакуирующих раненых из тыла в глубь России, Союз строит сейчас мосты, сооружает больницы, ангары, целые городки для рабочих, солдат, беженцев, имеет свои механические мастерские, колонны автомобилей, приготовляет палатки, телеги, повозки, сани, кухни, упряжь, одежду, обувь, противогазовые маски и т. д. (я не считаю тыловых предприятий). Имеет свои заводы – химические, мыловаренные, кожевенные, лесопильные и пр. Собирает на фронте кожи, металлы, тряпьё. Раскидывает повсюду питательные и перевязочные пункты, госпитали, бани и прачечные. Приобретает рудники. Организовав «Земгор», – инженерно-строительные дружины, – роет окопы. Наконец, в собственных столовых кормит и обучает грамоте более десяти тысяч беженских детей, по большей части сирот, до которых раньше не было никому дела. И не отказывается ни от одной поставки военному ведомству, в каком бы размере ни было предъявлено требование. Всего учреждений Западного комитета свыше 1500, и ежемесячный оборот их – около 80-ти миллионов.

В одном Западном комитете работают более 100 000 человек. Всё новые людские потоки из Финляндии и Владивостока, с Белого моря и Черного – киргизы, калмыки, финны, буряты, корейцы и проч. – ежедневно вливаются в распределительные пункты Союза. Закупщики материалов разбросаны по всей стране и за границей. И, конечно, конец войны не может остановить организующих и строительных работ Союза, –  только изменит их направление, повернет лицом к тылу».

Комитет возглавлял В.В. Вырубов, которого писатель характеризует как человека непреклонной воли. Это был видный земский деятель. В 1963 году его сын Николай Васильевич возглавил одну из авторитетнейших организаций русского зарубежья – Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей (Земгор) и руководил ею до 1990 года, передав руководство Земгором в руки племянника Ю.А. Трубникова.

Отец Николая Васильевича – В. В. Вырубов сумел передать своему сыну энергию деятельности на благо общества. Как написал в своей книге Никита Лобанов-Ростовский, в главе «Смерти нет», о своём дедушке: «Он много сделал для поддержания русской культуры за рубежом. Он стал инициатором создания «Золотой книги» Русского Зарубежья. Василий Васильевич Вырубов скончался в Париже в 1963 году и похоронен на кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем.

Текст «Земской союз. Вырубов» из дневника А. Толстого был опубликован в газете «Русские ведомости», № 12, в воскресенье 15 января 1917 года. Толстой передал вырезку из газеты моему деду Василию Васильевичу Вырубову, когда приезжал в Париж на международный съезд писателей в 1937 году. Статью мне передал его сын и мой дядя по матери Николай Васильевич Вырубов. Толстой и мой дед дружили в молодости; дядя Николай Васильевич сопровождал отца и Алексея Толстого в 1937 году в Театр Елисейских полей, где труппа из Москвы представляла пьесу «Анна Каренина». Рассказ Б. Подгорного о личности Василия Васильевича я также получил от моего дяди Николая Васильевича Вырубова, который нашёл текст в архиве отца».

 

 

Николай Вырубов был прекрасным знатоком искусства. В своё время, в середине 20-х годов прошлого века, на его развитие и воспитание повлияла Саломея Николаевна Андроникова-Гальперн, дружившая с Мариной Цветаевой и Осипом Мандельштамом. Она была с ними в переписке и являлась адресатом их стихов. В её доме юный Николай Вырубов познакомился со многими русскими представителями литературы и искусства.

После перестройки, когда появилась возможность бывать в России, началась его деятельность по наполнению музеев, библиотек, архивов в России произведениями искусства, документами, книгами, связанными с русской историей и культурой.

Гатчинскому дворцу-музею он передал портреты великого князя Константина Павловича и его потомков. Это семейные реликвии Вырубовых-Львовых, с XIX века находившиеся в Париже.

В Пензу Н.В. Вырубов  передал документы, касающиеся семьи его отца (Вырубовы были пензенскими помещиками).

Множество документов, касающихся Временного правительства, письма князя Львова, Керенского, Маклакова переданы Фонду культуры. Многие семейные реликвии  поступили в музей И.С. Тургенева в Орле.

Н.В. Вырубов был женат на Сабине де Ноай, у которой в предках был генерал Жан-Виктор Моро, противник Наполеона, похороненный  у стен   одной из католических церквей Святой Екатерины в Санкт-Петербурге на Невском проспекте. Николай Васильевич и его жена помогли в  восстановлении храма, связанного со многими судьбами известных людей России и европейских стран. Щедрым дарителем стал Николай Вырубов для Государственного музея А.С. Пушкина.

А.Я. Невский, старший научный сотрудник Государственного музея А.С. Пушкина, рассказывает в статье «Дар Н.В. Вырубова Госмузею А.С. Пушкина» о том, что музей пополнился двумя изящными русскими миниатюрами первой трети XIX века. Это портрет Николая Андреевича Небольсина и его первой жены Евдокии Дмитриевны, урождённой Львовой. Её племянница Евдокия Александровна была замужем за прадедом Н.В. Вырубова. Также от Вырубова музею были подарены акварельные гравюры французских художников 1814-1815 годов, рассказывающие о пребывании русских войск в покорённом Париже.

Как рассказал Владимир Енишерлов в журнале «Наше наследие», № 91-92, 2009, в статье «Рыцарь чести. Памяти В.В. Вырубова», «в течение почти 20 лет Н.В. Вырубов состоял членом редакционного совета журнала «Наше наследие», полностью разделяя заложенное Д.С.Лихачёвым просветительское направление журнала. Он был очень глубоким, интересным автором, писал и печатал статьи о взаимоотношениях России и Европы в политике и культуре. Удивительно, как, будучи, казалось, всецело погружённым в европейскую цивилизацию, прожив восемь десятилетий на Западе, он сумел сохранить свою русскость, живо интересуясь не только и не столько прошлым России, но болея её настоящим, глубоко и озабоченно размышляя о политике, экономике, культуре. Истинный русский европеец Н.В. Вырубов отчётливо сознавал роль, которая уготована России в мире: «Она торит собственный путь, независимо от того, будет ли ей благодарна та или иная страна. Стремясь вступить в единое мировое культурное пространство, она ещё не исполнила своей роли, но великое предназначение, о котором говорил Пушкин, ей ещё предстоит исполнить в будущем».

 

 

                      Кому передать икону? Художник Борис Булгаков

 

           Общение с Борисом Павловичем, знакомство с его творчеством равны тёплому летнему ливню, когда запылённые дома, улицы, деревья и люди приобретают первозданную новизну, свежесть и силы для дальнейшего бытия. Его творчество – вопрошание и напоминание человеку о выборе: Преображение или Апокалипсис? Отказываясь от корней, от традиций своих предков, своего народа, не похож ли ты на реку, которая лишается своего истока?

          … В 70-е годы молодой художник Борис Булгаков отправляется на пленер в поисках тем для своих работ в глубинку России и попадает в вымирающую деревеньку, где находит  лишь двух женщин, объединившихся для выживания в когда-то большой деревне, расположенной за десятки километров от ближайших сёл. Старушки были рады заглянувшему к ним путнику, его гостинцам, напоили  чаем, предоставили кров. Телефона у них не было, и Борис Булгаков стал этим женщинам вестником большого мира.

           Впечатление молодого художника от этой встречи было столь сильным, что спустя год он вновь навестил этот уголок России. Перед его глазами предстала такая картина: одинокая худенькая женщина сидела одна в своём доме, озарённая светом, держа в руках икону, безмолвно беседуя со Всевышним. Она рассказала Борису Павловичу, как её подруга умерла, как не без труда копала своими слабыми силами могилу, сама схоронила, проводив в последний путь так, как диктовала ей православная вера.

        На основе своих впечатлений и размышлений в  1999 году Борис Булгаков закончил картину «Диалог». Это разговор человека с Богом. О чём молчаливо рассказывает, о чём просит женщина, которой была дарована долгая-долгая и теперь завершающаяся жизнь? О милости, о прощении? О даровании людям, остающимся на земле, любви, понимания и доброты? О том, чтобы икона, которую она держит в руках, попала в руки верующего человека?  Кому передать икону? Что такое её Родина без Православия?

            Героиня картины сидит на кровати, накрытой лоскутным одеялом, сделанным собственными руками для украшения её нехитрого быта. Никого вокруг за десятки километров, и только важнейшее для неё – присутствие Всемогущего, любящего Его рядом, в сердце, в душе, каждое мгновение.

Вспоминаются светские, но важные с точки зрения нравственности слова

А. Поперечного о зелёной калитке, за которой сад, где «на каждой ветке по снегирю», эта калитка, увы, теперь «забита крест накрест», но жива по-прежнему любовь к родителям, к своей семье, к своему дому, месту весёлых игр, к тому, что даёт ощущение будящей душу красоты мира и счастья, любовь к своей малой  Родине.

           И спасибо художнику Борису Булгакову за напоминание в его картинах о вечном и святом, что озаряет бытие, о «живом знании», одухотворённом переживаниями, передающемся из поколения в поколение, о трагедии духовной традиции, если она прерывается.

          Тема «обречённости» людей идти «всё мимо, мимо» главного в жизни глубоко волнует Бориса Павловича. В нашей беседе он обращается к рассказу Герберта Уэллса «Дверь в стене», где герой этого произведения случайно обнаруживает дверь, открыв которую, он оказывается в чудесном мире, где «в самом воздухе было что-то пьянящее, что давало ощущение лёгкости, довольства и счастья. Всё кругом блистало чистыми, чудесными, нежно светящимися красками. Очутившись в саду, испытываешь острую радость, какая бывает у человека только в редкие минуты, когда он молод, весел и счастлив в этом мире. Там всё было прекрасно…» Эти чувства рождает вера, но со временем человек начинает обделять себя посещением сада, он занят своими повседневными мелкими делами, пробегая мимо заветной двери и обещая себе, что пойдёт обязательно, но так больше  и не откроет её, всё время свою подлинную жизнь откладывая на потом.

          Борис Павлович замечает женщину, поливающую случайно взошедшие подсолнухи, радующие глаз солнечным цветением. Он изображает на холсте простой дом, в котором человек молится, но ещё не видит, что Святой уже стоит у его окна.

          Художник пишет картину, где почти истаявшее тело Христа лежит на земле, в пыли, и она, эта пыль,  старается занести, покрыть собой всё вокруг. А мы, люди, проходим мимо и, может быть, даже невольно наступаем на Него, Вседержителя.

          На картине «Синий платочек» человек с балалайкой в руках, сидя на коленях, поёт, прося милостыню. На землю он постелил синий платочек, на который падают монеты. «Синий цвет – это цвет Богородицы», – говорит Борис Павлович. К тому же песня «Синий платочек» в исполнении Клавдии Шульженко – это ведь тоже священный символ, укрепляющий морально, это духовный вклад в Великую победу 1945 года.

            У поющего на коленях человека перекосило рот. Что за песня – на коленях? Не перекосилось ли что-то в его душе и уме? От чего? От ужаса мира, от бессилия перед нищетой? Денежный дождь, сыплющийся на синий платочек, спасёт ли его от униженности? Исправят ли деньги в его душе окаянность? Поднимет ли его с земли синий покров Богородицы?

           Художник Булгаков – автор серии работ «Уголки Православия». Это города России, где сохранились храмы, пережившие войну или возродившиеся. Картины написаны яркими, жизнерадостными красками. В них торжество духа и продолжающейся жизни.

            А вот работа «Вербное воскресение». Женщина сидит у окна, придвинувшись к столу, на котором в чистой прозрачной воде в стеклянной банке стоят веточки пушистой вербы. На стене в простой  рамке фотографии близких и дорогих ей людей, возможно, уже покинувших земной мир. Всё в этом деревенском доме просто, неприхотливо, так же просто одета женщина, с покрытой платком головой. Но в  душе у неё, простившей и попросившей прощения,  светлое сияние,  разливающееся по всей комнате от серебристых вербных веточек. Возможно, это сияние – единственно светлое, что есть в жизни героини картины. Жизнь нелегка, но «свет свыше и во тьме светит».

          Картина «Ровесники». Стоят два пожилых человека: монах и светский мужчина. Да, они ровесники, но на лице светского человека мы видим дряхлость не только тела, мы видим оскудение ума. Он судорожно пытается уцепиться за монаха, чтобы удержаться на слабых ногах. Нетрудно догадаться, какой образ жизни вёл он, далёкий от праведности. И в лице монаха, во всем его облике  читаем сострадание к человеческой слабости, мужество и силу во взгляде, духовную внутреннюю крепость и бодрость.

          Потрясает триптих «Апокалипсис». Столб белого света соединяет небо и землю. Он освещает лишь небольшую группу людей. Но множество «человеков» не видят сияющего света, а только серое, затянутое темными облаками небо. Свинцово-серые тучи похожи на клубы ядовитого дыма, идущего от едва тлеющего костра серых, убогих жизней, лишённых одухотворённости.

         Сильна мысль художника и православного деятеля, построившего вместе со своими единомышленниками храм Святых Бориса и Глеба в посёлке Новосёлово. Мы рассматриваем с Борисом Павловичем фотографии, где запечатлены этапы возведения храма, его покраска руками прихожан, установка купола, работа над убранством храма. «Идёт прихожанка, – рассказывает Борис Павлович, – и кланяется мне. Я спрашиваю, за что кланяется. Она отвечает, что за храм и за свои ощущения. А какие они? Утром, когда всходило солнце, отразил  золотой купол его лучи и брызнул ими в лицо. И вспомнила, что в родной Вятке ловила такие же отражённые солнечные лучи, и впервые за много лет жизни в Калининградской области почувствовала себя дома».

          Белый наряд церквей, в который за последние двадцать лет оделась калининградская земля, долгое время воспринимавшаяся как чуждая православной душе, земля, где с гордостью рапортовали партийные чиновники в своих отчётах, что в области нет ни одной церкви, позволил, наконец, и калининградцам ощутить себя дома. В храмах звучат молитвы не за себя только. Бывает, «проходящий мимо» отворачивает голову от шествующих из церкви людей со светлыми лицами. Возможно, увидев картины Бориса Булгакова, он поймёт, что молятся и за него.

 

 

Как зажигать огонь… Художник Юрий Григуль

Юрий Алексеевич Григуль … Это был  интересный, своеобразный, глубоко мыслящий человек и художник, любящий поэзию и музыку. Он отец двух дочерей и двух сыновей, и это редкий отец. Мало найдется мужчин, которые бы с такой любовью говорили о своих детях, с таким уважением - о своей жене. Картины - это тоже его детища, выношенные, выстраданные. О некоторых он может сказать: «Она мне привиделась». К «привидевшимся» относится картина «Сосны». На выставке один мужчина подошёл к художнику и сказал:

- Мне нравятся такие правдивые картины.

- Вы имеете в виду реалистичные?

- Да.

- Разве Вы видели желтое небо и розовый песок дюн в реальности?

Зритель пришёл в некоторое замешательство, но все же не отказался от своего чувства, что картины нравятся. А художник рассказал, что не раз пришлось ему переделывать картину «Сосны», чтобы достичь той гармоничности, в которой расположены верхушки сосен, того сияния солнечного света, который мы видим в работе.

- Я от многого отказываюсь, чтобы оставить только суть, - говорит художник. - Это мой принцип работы.

Рисовал Юрий с детства. В армии дважды получал отпуск, благодаря способности к рисованию.

Первая картина Юрия Григуля была создана в те времена, когда он трудился на 33 СРЗ. Тогда он написал работу «Подводная сварка» и с ней поехал на семинар в Москву.  Руководитель семинара смотрел и молчал.

- Ну что? – спрашивает молодой художник.

- Я здесь вижу всё, кроме живописи, - ответил ему человек, считавший себя знатоком искусства.

Юрий берет картину и идёт в следующий кабинет к своему преподавателю. Тот, разглядев работу, произнес:

- Здесь нет ничего, кроме живописи.

Тогда открылось молодому человеку, что каждый видит то, что он хочет видеть, но сам художник должен исходить из своей личности, из того, что он сам хочет сказать, донести, отстоять.

Во многих картинах Григуля звучит, как музыка, как чудесная мелодия, город Балтийск, его старые дома, с «готическим костром» красных крыш на голубом небе, с их причудливой геометрией и отражающими солнце окнами. Старый город и море, горящее светом янтарной волны, тонкие стволы деревьев, сквозь прозрачную крону которых просвечивают дюны и серо-зеленая поверхность моря на картинах художника – это увиденный им уголок города или незатейливый, но трогательный пейзаж, рождённый из любви к краскам и музыке. Вот Калининградский морской канал, который изображен в летний, жаркий день, когда стоит какая-то сонная тишина, и чувствуется утомленность зноем.

Он любит Чурлениса, и многие работы навеяны его тематикой, его образами, отражают различные оттенки настроения, музыкальные образы. И Григуль - также музыкальный художник. Он любит Баха, Вивальди, особенно «Зиму» из «Времен года», Равеля «Болеро». «Прощание славянки», «На сопках Маньчжурии» и «Вставай, страна огромная» пронзают душу художника, и как он говорит:

- Сдирают кожу со спины.

Музыка и живопись для него едины. 7 цветов радуги и 7 нот, тона цвета и музыкальные тона, цветовой и музыкальный круг, музыкальный рисунок и рисунок в живописи – для него «к единой муке относились». На картине «Элегия» одинокая фигура девушки, идущей навстречу восходящему солнцу. Картина звучит какой-то пронзительной мелодией.  Идет героиня полотна  куда-то целеустремленно или возвращается из тьмы, из долгих мучительных блужданий, решать зрителю.

Среди героев картин Григуля много людей, любящих музыку. То девушка с флейтой, прижатой к губам, то мужчина с саксофоном. Это портрет известного по всей области педагога Дома детского творчества, Владимира Ивановича Сергиенко, выходившего на улицу, на площадь с саксофоном и изливавшего музыкой тоску души или выдувавшего звуки бесконечной радости жизни. Он умер, но останется в памяти многих жителей и гостей области, в том числе и на полотне Григуля.

И даже женщины, для нас незнакомки, например, Марина или Надежда, изображённые без музыкальных инструментов, музыкальны. Все же портреты их  как какая-то простая, но милая чья-то «песня и мечта».

Духовные поиски художника Григуля отражены в его картинах. Вот  работа «И ничего, кроме…». Как он говорит сам:

- Мне было откровение: всё есть всегда. Всё уже обозначено в «Книге Судеб». Не случайна фраза у М.Булгакова о том, что рукописи не горят, если в них есть душа художника.

Юрий Григуль написал вселенную в сине-фиолетовых тонах и край земли, на котором возвышается маленький православный храм, а вдали еле просматриваются костел, мечеть, синагога, буддийский храм. Вселенная на картине не молчалива, она звучит безмолвно о духе, душе, духовности.

Работа «Вечный путь» писалась около двух десятков лет. Долго лежала в рисунке. Толчком для её завершения послужило предложение историко-художественного музея принять участие в выставке «Паломничество души». На картине уходящий к Богу человек. Меняется его внутренне состояние, остывает тело, и художник использует более холодные тона. Но идёт его герой  к свету, ограниченному кругом, или коридором в виде тоннеля:

- Сам я в детстве этот путь прошёл. Свет в конце тоннеля трудно описать. Он могучий и в то же время бесконечно родной, как материнское тепло. Этот свет хочется увидеть. Без него тоскуешь, как по матери. Моя мама умерла Казахстане. Она была выслана из Петербурга как дочь врага народа, комиссара полка латышских стрелков. Она великолепно пела, была в хоре Мариинского театра. Здесь она познакомилась с матросом Балтийского флота Алексеем, который болел туберкулезом. Мать выслали в Казахстан с маленьким ребёнком, а он продолжал срочную службу. Мама пела изумительно и играла на баяне. Я тоже играл в школьном оркестре на балалайке и гитаре.

 Позже мать Юрия вышла второй раз замуж, но к своему отцу Юрий приезжал в Тулу. Отец  женился во второй раз на учительнице и работал, возглавляя депо, обслуживающее Курскую магнитную аномалию, умер в 59 лет.

- Меня вдохновляет состояние влюбленности, - рассказывает Юрий Алексеевич. – Это очень мощный положительный фактор. Мощный поток энергии любви, даже эйфории, куража или страдание, бессонница выталкивают из тебя на холст кусочки жизни. Ты пишешь, а, кажется, кладешь не краску, а сдираешь с себя кожу. Награда - удовлетворение от того, что ты это сделал. И я говорю себе:

- Юра, твоя следующая работа должна быть лучше предыдущей.

Мне иногда дают характеристику: то оптимист, то пессимист. Я такой, какой я есть. Меня спрашивают, можно ли работу художника отнести к бизнесу. Нет, это не бизнес, это проклятье и предназначение, предопределенность.

Юрий Алексеевич пишет стихи, поет под гитару, владеет гончарным кругом, знает особый рецепт кофе, общается с друзьями:

 - Когда я захотел, чтобы свеча у меня на картине горела, я два дня рисовал только свечу, без электрического света, при свечах, и работал до тех пор, пока она не зажглась на холсте. Теперь я знаю, как зажигать огонь. Солнце у меня в работах горит. Пока ты сам наедине с собой, кажется, что никто так не думает, как ты. А когда человек начинает с тобой говорить искренне, то ты понимаешь, что надо радоваться  этому, вместо того, чтобы грустить об утраченных иллюзиях о своей индивидуальности и неповторимости.

- Сталкивались ли Вы с завистью? – спрашиваю я.

- Одно время я работал в культурном фонде в скульптурной мастерской исполнителем. Автор лепит из пластилина небольшую скульптуру, комиссия принимает, а исполнитель делает её размером, например, в трехметровую высоту. И вот мне нужно было налепить глины больше тонны на барельеф. Берёшь бочку глины, а потом накладываешь на рисунок. Мускулы накачал за три месяца – атлетом стал. И вот всё готово, осталось автору внести последние штрихи. И вдруг после выходных прихожу на работу и вижу, что всё обвалилось. Не должно было, а обвалилось. Первая мысль, что под завалом автор. Разгребаю груду, вижу, что нет никого. Потом, лет через 12, понял, узнал, что дело было рук завистника. Я делал всё заново, уже гораздо быстрее.

- Простили завистника?

- Однажды утром встаю в своём доме на Песочной и вижу, что корова по моему огороду ходит. Что съела, что истоптала. Привязал корову к забору, пошёл в милицию. На середине дороги остановился и вернулся назад. Отвязал корову и отпустил. Пока хозяин найдётся, дня два пройдёт, а корову же надо доить, кормить, зачем животное мучить. Напишу картину, продам, куплю помидоров с огурцами.

Художник умеет прощать, ему не свойственно злопамятство, это не совместимо с творчеством. Он говорит:

- Лучше самому умереть, чем сделать подлянку. Христос говорил: «Встань и иди!»

И художник шел  шаг за шагом к внутреннему просветлению:  «Что я должен сделать, я сделаю».

 Работы Юрия Алексеевича  - молчаливые проповедники благородства их автора. Его гибкий ум ищет в мире тонкие вещи, даже утончённые, изящные и в то же время сильные и глубокие. Его взгляду на мир присуща свежесть и простота, порой даже ласковая кротость. Всякая жестокость, жесткость, все, вызывающее ужас и страдание, чужды ему. В его работах нет мещанского довольства или страстного темперамента, он далёк от всяких крайностей. Но пытливая живая мысль удаляет его и зрителей его работ от скуки, потому что он несёт в себе великодушие. Он не боится отдаться большому, возвеличивающему. Он любит детей, музыку, природу, стихи и философию. И цвет, и звук, и чувства образуют гармонию. Он любит лес, грибы, чёрный кофе, хорошие книги и общение с друзьями и работать, работать, работать.

Юрий Григуль мог бы подобно Н. Бердяеву сказать:

- Я люблю вечность!

Действительно, Юрий Алексеевич любил ее. И еще он любил огонь, умел возжигать его в душе, на холсте и в сердце зрителя.

 

 

 

 

Русская Рига
Музей личных коллекций живописи Владимира Рыбакова в Юрмале

     Поселок Асари в Юрмале, утопающий в зелени и цветах. Владимир Антонович Рыбаков ждал нас у ворот дома с чудными витражами в окнах, где и находится его музей "Неллия".

     Предчувствие необычного, насыщенного духовными вибрациями дня, наполняющей душу встречи – не обмануло меня. Мои прекрасные русские друзья в Риге: прозаик Сергей Воробьев и поэт Иван Кунцевич,  – пока мы ехали в машине, – рассказали о страстном собирателе и коллекционере Владимире  Рыбакове, о том, что целые  делегации и одиночки со всех уголков планеты приезжают посмотреть выставку живописных работ русских художников, где собраны полотна мастеров, начиная  с 19-го века и заканчивая работами современников.

     Стоило переступить порог дома вместе с подъехавшим на электричке Вячеславом Евгеньевичем Алтуховым, Председателем Думы  Русской общины Латвии, и журналистом портала «Вести Сегодня» Инной Харлановой, как возникло ощущение счастья от царства Света, любви и пережитых страданий, в то же время свежести и остроты восприятия искусства, понимания, с какой тщательностью собраны работы мастеров кисти и цвета, как они скомпонованы, не по принципу: "И так сойдет", а по законам гармонии и внутреннего тончайшего слуха на созвучие художников. Более 500 полотен и в отдельном зале – 70 икон различных русских школ иконописи.

     От одних имён художников тебя пробирает волнение  до каждой клеточки: Илья Репин, Иван Айвазовский, Иван Шишкин, Валентин Серов...

     А вот 20-й век: Казимир Малевич, Наталья Гончарова, Надежда Удальцова, Александра Экстер, Ольга Розанова, Лев Бакст, Борис Кустодиев.

     Владимир приготовился к встрече гостей. За просторным журнальным столиком нас ждал ароматный кофе, конфеты, хороший коньяк. И Владимир показал  нам видеофильм о его галерее, где звучали его стихи об искусстве, в частности –  о живописи и об отдельных художниках. В стихах столько страсти и торжества творений именитых художников, что хочется никогда не покидать этот дом, а только жить в нём и сутками, не уставая, разгадывать или пытаться разгадать тайны "души изменчивой приметы", отображённые на полотне. И думаешь о Владимире, что в его жизни нет без пользы прожитых дней или лет, что его коллекция – уникальный подарок человечеству и отдельному человеку, заглянувшему случайно или целенаправленно в наполненный светом глаз героев бессмертных картин музей.

     Сразу всё богатство галереи не охватить взглядом, не вместить в душе, и мы несколько часов проводим в этом храме живописи, чтобы навсегда наполниться внутренней лучезарностью и вселенским солнечным светом, в этом  поистине храме света и цвета, благородных идей и их воплощений.

     Владимир  Анатольевич начинает фокусировать наше внимание на работы  Александра Бенуа, Константина Коровина, Михаила Нестерова, Павла Филонова,  Максима Белогрудова, современного художника Александра Шилова, Юрия Арсенюка и Никоса Сафронова,  русских живописцев из Латвии: Ивана  Пустошкина, Людмилы Перец, Георгия Шелкового и  других сыновей своего народа, своей земли и своего времени, сумевших создать поэтический мир в красках, выразить свою связь и свое тяготение к духовному постижению жизни. Цветы Подмосковья, Рязанской земли, подсолнух под ураганом, как бессмертный символ несгибаемости духа. Автор «Подсолнуха» и также еще 11 работ  – художник Юрий Арсенюк.

Приковывают внимание работы русского художника, живущего в Латвии, Олега Баусова в технике энкаустики – восковой темперы. Четыре картины, на которых в женских образах бушуют четыре стихии: "Огонь", "Вода", "Земля", "Воздух". Это древнейшая техника, используемая художником, известна со времен Древнего Египта, а затем Древней Греции. Она очень трудоёмка, но стоит того, так как  краски, смешанные с воском, в разогретом виде наносятся множеством слоев и требуют долгого высыхания под лампой, у печи, на солнце, но зато  с годами не выгорают, а становятся ярче. Его работы называют медовыми из-за золотисто-коричневатой палитры. И их существование в жизни – это  борьба с хаосом и энтропией, трепетность и изящество. Владимир Антонович относит художника к живым гениям.

Гордость коллекции – картина  "Белые ночи. Белые корабли" Александра Ивановича Мисюрёва. Очень хотела купить эту работу Третьяковская галерея, но не смог Владимир Антонович с ней расстаться,  как и с акварелями Мисюрёва.

     Привлекает внимание синевой детских глаз картина Игоря Майкова "Рассвет", хорошо известная в Европе. Светлый малыш в панамке поражает огромными  синими глазами, так доверчиво глядящими на нас.

     Яркая керамика художника Петра Худобчёнка. Стиль лубок помогает ему создавать картины быта, например, триптих "Девушка, олигарх  и студент".  Тончайший, легкий оттенок юмора. Объемная живопись и скульптура одновременно. В ярких фигурках мы слышим мотивы пушкинских сказок, евангельские сюжеты и образы русских святых, эпизоды их жития.

     Владимир Антонович с любовью смотрит на картины, чувствуется, что художники для него – целители души. Он ценит поэзию в живописи, в каждой картине чувствует изюминку. Он направляет наш взгляд на автопортрет Зинаиды Серебряковой. Чистота взгляда, милое лицо, нежность, энергия молодости, понимание, что в мире так много страданий, мысли о счастье и невозможности его.

     Фёдор Фёдорович Федоровский, русский театральный художник, работавший для Русских сезонов, оформлявший великие спектакли: "Борис Годунов" Мусоргского, "Князь Игорь" Бородина, "Садко" Римского-Корсакова в Государственном академическом Большом театре и многие другие исторические спектакли. В галерее "Неллия" 24 работы Федоровского: "Старый замок", "Индийский гость" и другие.

     Мы всматриваемся в картины  белого безмолвия – это художник Александр Алексеевич Борисов, первый художник Арктики, её живописец, поэт, "русский Нансен" по выражению Ильи Репина, с глубокими тонами северной свежести – поистине художественная слава России.

     В центре музея   в антресоли  находится работа академика Андрея Мунтяна. Он подарил «Неллии» это огромное полотно на библейскую тему. Эта версия распятия Христа – потрясает!

   Ещё когда пили кофе внизу, Вячеслав Евгеньевич Алтухов рассказал о том впечатлении, какое всегда производит на него коллекция работ в технике интарсии. И вот перед нами предстаёт  русская история в портретах царей и полководцев. За каждой личностью целая  эпоха. Автор работ – Юрий Данилович Вовк,  создававший этот цикл пять лет. Действительно, сильнейшее эмоциональное воздействие.

     Четыре картины из цикла "Сотворение Вселенной" Владимира Клёсова. Их цветовые плоскости и ритмические вибрации лучатся с потолка галереи, насыщая новыми смысловыми ощущениями зрителя.

     Особый зал с 70 иконами разных русских школ иконописи. Владимир Антонович говорит, что некоторые посетители просят разрешения побыть немного одному в этом зале. Он разрешает. Понятно желание пришедшего.    

     Вот Псковская школа, московская, там палехская. Икона "Троица" конца 17 века. Святые каждого месяца. Художник Андрей Северетников, его картина с изображением Новодевичьего монастыря. Икона "Знамение" художника Белогрудова. Есть очень редкие ценные иконы, например, Святая Великомученица Улита, Иверская Божья Матерь.

     Встречаешься глазами со святыми образами, и душа наполняется большими чувствами и величием непознаваемого.

     Глубинную значимость галереи Владимира Рыбакова высоко оценил известный искусствовед, прежний генеральный директор Третьяковской галереи Валентин Родионов,  не скрывает своего восхищения член Директората  Третьяковской галереи Олег Иванов, галерее дал прекрасную оценку профессор Латвийской Академии художеств Владимир Козин, огромную лепту в собрание картин и оценку их внесла знаток и ценитель искусства Светлана Хаенко, доктор искусствоведения, член Союза художников Латвии, работавшая при жизни в Балтийской Международной Академии

 

     «Я "Неллию" пою!

     Искусство, возрождающее мир,

     Любовь и власть,

     Божественность и веру»,

 

– это строки Юрия Максимова из посвящения в день юбилея Владимиру Рыбакову – дань признательности известному меценату.

Огромный смысл деятельности собирателя – противостоять хаосу и пустоте, создавая красоту.

Восхищён и потрясен музеем личных коллекций депутат Европейского парламента Мирослав Митрофанов: «Русская община Латвии обрела свой художественный музей благодаря самоотверженному многолетнему труду Владимира Антоновича Рыбакова. Он сумел реализовать сложнейший проект от идеи до реализации. Не будет большим преувеличением назвать Владимира Антоновича министром культуры русской Латвии, а созданный им музей – Министерством духа! Желаю ему новых свершений и воодушевляющих идей».

Жаль покидать прекрасное  собрание произведений живописи, где  нет казёнщины, а составлена многоплановая композиция с огромной любовью в атмосфере добра. Благодарность и поклон самоотверженному и преданному культуре человеку, немало вынесшему в Латвии за преданность искусству России, приверженность и верность её великим живописцам. Галерея – это передача знаний и открытие людям благородного и величественного понимания мира  красоты и гармонии. Владимир Антонович не навязывает своего мнения, но его взгляд на искусство, наполненный чувством уважения и любви, неизменно убедителен высоким устремлением. Он подарил радость общения,  очень естественно создавая вокруг себя творческую среду служения прекрасному и общему Благу.

Моё умственное и эмоциональное состояние хочется охарактеризовать словами Александра Блока: "В моей душе лежит сокровище". Вселенский свет русских художников наполняет мою душу энергией всех стихий, четырёх сторон Света, тем, что есть прекрасного в цветах и травах, в глазах одухотворённых людей, во взаимоотношениях мужчины и женщины. Спасибо, что я причастилась к этому великому собранию великолепных художников, к Дням русской культуры в Риге!

 

Уникальное искусство России

Выставка  «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство.

1870-1930»

Идея и воплощение

11 декабря 2015 года в Москве, в Музее театрального искусства имени А.А. Бахрушина открылась выставка «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство. 1870-1930».  Идея назвать грандиозный проект «Прорывом» принадлежит директору музея Дмитрию Родионову при единодушной поддержке организаторов. Прежде чем перейти к  описанию уникальной и масштабной выставки, скажу несколько слов о Государственном центральном театральном музее, основанном в 1894 году известным московским промышленником и меценатом А.А. Бахрушиным (1865-1929). Фонды музея очень богаты. Это более чем полтора миллиона экспонатов: портреты и фотографии великих русских актёров, эскизы костюмов и декораций мастеров сценографии, предметы декоративно-прикладного искусства, афиши спектаклей. Посетив музей, главное здание или один из одиннадцати филиалов, и не только в Москве (в феврале 2014 года открылся первый региональный филиал музея в  Сочи), ты попадаешь в волшебную страну театрального искусства, которое раскрывается не только через экспозиции, но и благодаря встречам с известными артистами на творческих вечерах, благодаря лекциям по истории театра с использованием фондовых материалов.

Выставка «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство. 1870-1930» величественна и масштабна прежде всего потому, что это совместный проект с Санкт–Петербургским государственным музеем театрального и музыкального искусства. В состав  сокровищ санкт-петербургского музея вошла коллекция Никиты и Нины Лобановых-Ростовских. Музей получил коллекцию в собственность в 2013 году из рук фонда «Константиновский». В результате посетители впервые видят и оценивают как единое целое творчество театральных художников из собрания двух музеев. Во-вторых, это торжество той мысли, что не только «рукописи не горят», но и произведения, созданные кистью и карандашом. Это произошло во многом благодаря горячему желанию  коллекционеров Никиты и Нины Лобановых-Ростовских спасти и сохранить для России творчество тех, кто, оказавшись вдали от неё, не оставлял мысли о Родине. Работы, представленные на выставке, свидетельствуют не только о ярком таланте создавших их художников, но и о грандиозности личности тех, кто спас работы от забвения и уничтожения. И, в-третьих, не покидает чувство благодарности организаторам выставки за то, что мы впервые видим художников России 1870-1930 годов без разделения на белых и красных, без разделения на российский и зарубежный периоды. Никто ещё в искусстве не проходил этого пути, никто ещё не создавал подобного проекта. Мы видим и чувствуем цельность и красоту, ритм линий и красок театрально-декорационного искусства России – это самобытное национальное явление, не имеющее аналогов в мире. К тому же ещё один важный феномен выставки, на уникальность которого обратил внимание Никита Дмитриевич, – это  женщины-«гиганты» по таланту в русской живописи.

 

 

 

Слово автора идеи

На церемонии открытия выставки «Прорыв…» первое слово было предоставлено Никите Лобанову-Ростовскому. Он открыл вернисаж речью, высветившей современные проблемы искусства и культуры в России, и внёс свои конструктивные предложения.

РУССКАЯ КУЛЬТУРА – УЧАСТЬ

Русское театральное искусство на рубеже XIX и XX веков, которое Вы здесь видите, – уникальное. Почему это так? В Европе и в Америке в это время оформление сцены делалось ремесленниками, а в России этим занимались ведущие художники своего времени, что привело к тому, что все значимые живописные течения русского искусства начала XX века были, так сказать, зачаты на сцене или были воплощены на ней. Россия должна гордиться этим и спонсировать и поощрять организацию подобных выставок как можно чаще по Европе и Америке – как рекламу русской культуры. Но это, конечно, легче сказать, чем выполнить.

В советский период культура была инструментом государственной пропаганды «достижений и успехов». После смены государственного строя в России государство перестало заниматься активной культурной пропагандой за рубежом до такой степени, что даже культотдел в МИДе был упразднён. Частные инициативы рекламировать русскую культуру за рубежом существуют, и они очень похвальны. Но требуется иной масштаб, а его нет.

Налоги

Частично это объясняется тем, что государство недостаточно поощряет меценатство. По нынешним законам России меценат может списать с налогов только 2% со стоимости дарения музею, в то время как в США меценаты могут списывать 80%! В отличие от России, ввоз искусства в США никогда не облагался налогами. В результате в стране, которой без малого 240 лет, скопилось диспропорционально огромное количество культурного наследия всех стран. Благотворительность в США в области культуры в 2 раза превышает ассигнованный на культуру госбюджет.

Так что же делать?

Конечно же, следует повысить процент списывания с налогов за дарение музеям. Кроме того, нужно отменить налог на ввоз произведений искусства из-за рубежа, при этом, безусловно, сохранив контроль за ввозом в виде обязательного декларирования. Есть и возможность повышения профессионального уровня культсотрудников МИДа, чтобы те стали более эффективными пропагандистами русской культуры в ключевых городах мира.

Меценатство

Однако далеко не всех потенциальных меценатов можно мотивировать снижением налогов. Устремления многих из них проистекают из более благородных мотивов, чем материальная выгода. Я считаю чрезвычайно перспективным (и при этом абсолютно не требующим никаких расходов) создание гражданского звания, являющегося официальным признанием заслуг гражданина. Почему мы считаем правильным, когда за заслуги в искусстве самые достойные получают звание Народного артиста или Народного художника, но никто не слышал о подобном поощрении труда коллекционера или мецената, передавшего своё собрание или, скажем, своё состояние государству?

Таким званием могли бы стать «Меценат Москвы» или любого города, а также и «Заслуженный меценат России». В 1900 году за свою благотворительную деятельность Александр и Василий Бахрушины были награждены званием Почётных граждан Москвы. До этого такой чести был удостоен Павел Михайлович Третьяков.

Зильберштейн

В том случае, если идея создания гражданского звания, являющегося официальным признанием заслуг гражданина, наконец, станет реальностью, предлагаю Министерству культуры первым удостоить звания «Мецената Москвы» покойного Илью Самойловича Зильберштейна в честь его юбилея 15 февраля 2016 года за его инициативу создания Музея личных коллекций. В Советском Союзе это было уникальное явление взаимодействия государства с гражданином.

 

Выставочное пространство

 В экспозиции выставки «Прорыв…» более семисот работ: эскизы костюмов и декораций, выполненные знаменитыми мастерами, их учениками и последователями, макеты постановок, плакаты, афиши спектаклей.

Впервые на одной выставке объединены собрания двух музеев в самых разнообразных направлениях авангардного искусства: футуризма, супрематизма, лучизма, конструктивизма и других. Взорам посетителей предстали работы Карла Вальца, главного декоратора и машиниста Императорских театров. В экспозиции представлены также шедевры Врубеля, Головина, Коровина, Бакста, Бенуа, Кустодиева, Рериха, Билибина, Ф. Федоровского, смелые эксперименты Малевича, Татлина, Экстер, Поповой, Веснина, Родченко, Лисицкого, Георгия Якулова, неповторимые в своей цельности и красоте декорации Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой. Каждому разделу экспозиции отведено особое выставочное пространство: залы сиреневый, синий и др.

В выставку включены работы художников, выполненные ими для всемирно известных Русских сезонов под руководством С.П. Дягилева, постановок московского Камерного театра А. Таирова и театра Всеволода Мейерхольда, оригинальные эскизы оформлений кабаре, цирковых и агитационно–массовых представлений, работы, созданные русскими мастерами к спектаклям за рубежом в годы эмиграции.

Куратор выставки – Светлана Джафарова, известный искусствовед, специалист в области авангардного искусства, рассказала, что из коллекции Нины и Никиты Лобановых-Ростовских, составляющей около тысячи работ, на выставку выбраны лучшие двести работ, чтобы показать параллельно и русскую культуру, которая осталась в стране, и русское зарубежье, которое уехало и оплодотворило западную культуру. К одному и тому же спектаклю нашлись работы из Музея театрального искусства им. А.А. Бахрушина (Москва) и Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства. Всего получилось 710 произведений. Основная часть (около 500 работ) – из коллекции музея им. А.А. Бахрушина. Светлана Джафарова обратила внимание на задуманную интригу выставки – движение от направления к направлению из залов различных цветов, от одной картины мира – к другой, от новизны – к иной новизне, к необычному.

 

 

 

Главный хранитель Музея театрального и музыкального искусства в Санкт-Петербурге Татьяна Власова поздравила всех от имени санкт-петербургского музея с безупречной и потрясающе интересной экспозицией, подчеркнув возможность для искусствоведов сделать новые открытия в «связи времён». Она рассказала, что из Санкт-Петербурга приехал Малевич (эскизы к знаменитой «Победе над солнцем»), также добавили Евграфова, Ляндсберга и Чупятова, которых в коллекции Никиты Дмитриевича не было.

 

 

Самобытность русской театральной живописи

В своём выступлении генеральный директор Музея театрального искусства им. А.А. Бахрушина Дмитрий Родионов отметил:

«Русское театрально-декорационное искусство последней трети  XIX века, вобравшее в себя достижения и традиции предшествующих двух веков, стало художественной платформой для формирования всех авангардных течений и стилей искусства начала XX века, явившихся ярким выражением тектонических разломов, происшедших в российском и мировом социокультурном пространстве. Эта взаимосвязь до настоящего времени часто рассматривалась исключительно в ключе противопоставления старой, изжившей себя практики перспективной декорации, кулисно-арочного построения сценического объёма – живописной декорации, декорации, создававшей яркий художественный образ места действия, и связанной, в первую очередь, с именами художников-станковистов, пришедших в театр, именами художников Мамонтовской оперы, именами Головина, Коровина, Поленова, пришедших в Императорские театры, позднее – декорации символической и конструктивистской.

Самобытность русской театральной живописи конца XIX – начала XX веков, её яркость, выразительность и высочайшее художественное качество не потеряли своей силы до настоящего времени и по-прежнему продолжают оказывать влияние на развитие искусства. Только в этом году Бахрушинский музей представил значительное количество работ на выставку в Музее Виктории и Альберта в Лондоне – «Русский театральный авангард: война, революция, дизайн, 1913-1933 гг.» (18 октября 2014-15 марта 2015 г.). В настоящее время в мексиканском Музее изящных искусств в Мехико открыта выставка «Русский авангард», где также представлено большое количество работ этого периода из собрания нашего музея.

Открывают выставку работы замечательного мастера, главного машиниста и декоратора Московских императорских театров Карла Вальца, который благодаря своей исключительной энергичности и любви к театру стал неформальным художественным лидером, взяв на себя ответственность за сохранение зрительского интереса к спектаклям Большого театра. Почитатель импрессионизма, Вальц до К.А. Коровина и А.Я. Головина пытался делать в Большом театре импрессионистическое декорационное оформление.
Владея широкими и глубокими знаниями пространства сцены-коробки, Вальц свободно оперировал живописной декорацией, открывая в ней за традиционной статикой природного или архитектурного фона внутреннюю энергию динамических превращений и преобразований, причём эти возможности часто воспринимались именно как чудеса и волшебство, настолько точно и почти мгновенно производил Вальц перемены и изменения внутри спектакля. Такую декорацию можно определить как динамическую, что станет неотъемлемой частью театрального спектакля в XX веке. Работа Вальца подготовила приход в Большой театр художников-станковистов, с одной стороны, с внедрением в практику театра принципа художественной целесообразности оформления спектакля одним художником, с другой – с постоянным расширением спектра художественных приемов и выразительных средств.

Одна из главных идей выставки – соединить в едином пространстве творчество художников, работавших в России, но оставивших Россию после 1918 года и позже. Соединить белую и красную линию судеб. Показать, несмотря на разнообразные и неоднозначные художественные коллизии этого периода, их фундаментальное единое основание, связанное с русской национальной культурной традицией.

Выставка – это и рассказ о судьбе уникальной коллекции Нины и Никиты Лобановых-Ростовских, ставшей частью коллекции Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства. Благодаря страстной любви этих замечательных подвижников русской культуры мы сегодня имеем возможность представить удивительную панораму отечественного искусства одного из самых ярких своих периодов развития. Искренне благодарю Никиту Дмитриевича за этот колоссальный вклад в дело сохранения нашего культурного достояния, за идею и поддержку нашего проекта, за пристрастное внимание к нашей деятельности.

Благодарю коллег из Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства, лично его директора Н.И. Метелицу, за плодотворное сотрудничество и неустанный интерес к делу просвещения наших соотечественников.

Благодарю Светлану Георгиевну Джафарову, взявшую на себя непростые обязанности куратора проекта и проявившую страстную увлечённость в деле создания экспозиции выставки.

Благодарю всех сотрудников нашего музея, внесших свой вклад в подготовку и организацию выставки – одного из самых крупных проектов музея за последние годы, выставки, собравшей в единой идейно-художественной структуре более 700 работ выдающихся российских художников».

 

Благотворное возвращение

 

Благотворное возвращение  в коренную Россию русского зарубежья  и слияние двух русских ареалов – таков итог многолетней деятельности по поиску и обретению  объектов русского искусства князя Никиты Дмитриевича Лобанова-Ростовского. Как написал он в своей книге «Эпоха. Судьба. Коллекция», «…я выполнил долг русского человека перед Россией, в которой не был рождён. В меру моих сил и способностей я старался спасти то, что почти наверняка было обречено...»

 

 

Русские сны Георгия Шишкина

 

Сияние бытия

Полотна Георгия Шишкина взывают  к нам - вспомнить о величии человека, красоте души, о её благородстве и щедрости. В сердце художника лежит какое-то сокровище, которое он щедро нам расточает, дарит гармонию, напоминает о нашей снисходительности, доброте, великодушии, храбрости, одарённости любовью. Своим искусством он создает сияние бытия, о котором в суете дней мы часто забываем, мелочась, дробясь на кусочки ускользающей повседневности. Герои его картин несут в себе образ Божий, внутреннюю сосредоточенность, духовную радость. Прозрачность, серебристо-жемчужные оттенки пастели говорят о хрупкости человека на земле,  о его нежности и силе, несут ту мысль, которую высказал Александр Пушкин: «Нежного слабей жестокий».

Те немногие часы, которые были дарованы судьбой для общения с Георгием и его женой Татьяной сначала в Москве, потом - во время прогулки по  ночной Ницце, незабываемы, проникнуты чувством бесконечной благодарности за чтение наизусть стихов Георгием  русского поэта Николая Туроверова среди огней ночного города, под пальмами, чувствуя  по свежести воздуха невидимый   берег плещущего тихой волной Средиземного моря:

В скитаньях весел будь и волен,

Терпи и жди грядущих встреч.

Тот не со Мной, кто духом болен,

Тому не встать, кто хочет лечь.

Простор морей, деревьев пущи

И зреющий на ниве злак

Откроют бодрым и идущим

Благословляющий Мой знак.

В лицо пусть веет ветер встречный —

Иди и помни: Я велел».

Так говорил Господь, и Млечный

На темном небе Путь белел.

Русские люди на юге Франции в пальмовом  сквере слушают русские стихи, они долго ещё  приходили и приходят на память,  эти удивительные строчки, выбранные  потрясающим художником.

А потом в студии снова чувство благодарности - за молчаливое моё, восхищённое вглядывание, вчувствование  в работы Георгия, в лица русских композиторов, поэтов, исторических персонажей, русских святых, написанных его рукой, признательности за  пронзительно тихую и смиренную красоту женских образов, за воспоминание  и погружение в  чувство святости, как в храме.

Как ему это удается? Как рождаются сюжеты? Как возникают темы, или они находят художника? Георгий отвечает, что всё рождается от любви, от внимания и сочувствия, от ощущения, что всё вокруг живое и одушевлённое, что учит тебя беспрестанно пониманию внутреннего смысла  капельки воды, маленькой травинки, случайного взгляда. Постепенно смысл вещей начинает открываться тебе все глубже. Сюжет для него – это всегда идея выражения какого-то состояния, этот результат переживания случившегося: встречи, пусть даже мимолетной, прощания или предчувствия, ожидания, осознания их  единственности, вероятной неповторимости.  «Это у меня с детства, - говорит Георгий, - поэтому я так люблю утро, которое каждый раз свидетельствует  о возобновлении, о том, что нечто еще может повториться».

Чувство России

Полотна Георгия Шишкина пронизаны чувством России. Такое ощущение, что сама Россия-Русь,  самая нежная, сильная, прекрасная,  живёт в красках, линиях, национальных костюмах, жемчужных украшениях юных девушек. Вспоминается философия русского зарубежья, где сквозит линия: что относится к подлинно национальному, то принадлежит Вселенскому. Георгий Шишкин - это русский художник, много переживший и постигший некую тайну русской души, хотя нет, это не постижимо, а являющийся носителем этой тайны. Он размышляет о судьбах Родины как о страданиях и тяготах, пережитых нашими отцами и дедами, нашими родными, об их героизме, который с детства занимал воображение мальчишки послевоенных лет. Он часто видел внутренним зрением преодолевающего стихию войны своего дядю Юрия – моряка, представлял отца-скрипача, его крепкие руки, сжимавшие  узду коня или ружьё. И это странно переплеталось с приключениями мушкетеров Александра Дюма,  с образами Евпатия Коловрата, князя Василька, отче Ратибора, видом заснеженной Рязани, звоном призывных колоколов, тревожным ожиданием женщин. «Неизбежность и необходимость, - говорит мастер, - взаимопроникновения, смешения только усиливают обязанность художника быть собой, найти свою линию, свой стиль, свой взгляд». Поэтому его национальное самоощущение выражается в стремлении к внутренней чистоте, это даже не стремление, а такой подход к жизни и творчеству, что позволяет незамутнённо воспринимать новые впечатления, новые мысли, родившиеся  внутри себя идеи, избегая шаблонов, заготовок. Художник мне видится неустанно задающим сам себе вопросы, ведь, как писал Ф.М. Достоевский, «рассудок примолкает, как сирота, если кончаются вопросы». При нежности и трепетности его образов чувствуется  огромная мыслительная работа, интеллектуальное постижение истории России, мощное осмысление её культуры, её традиций. В то же время он доверяет своей интуиции, образы «приходят»  и органично встраиваются в композицию картины. «И это всегда меня удивляет, - отмечает Георгий, - когда пишу, не думаю об этом»,  в картине мы уже читаем ответы на задаваемые вопросы, получаем утверждения, как ответы на волнующие  темы. « В моих картинах, - продолжает мастер, - образный смысл России. Образы обобщённые, и чтобы подойти к этому, может быть, и стоило несколько удалиться от неё, от сиюминутной, повседневной жизни, которая сильно влияет, затягивает в быт. В творчестве много неосознанного, например, мне запомнился любопытный разговор  с колумбийским художником Фернандо Ботеро, который говорил, что искусство всегда национально. Художник не может скрыть своей национальности. Например, он говорил о себе, что учился в Италии, живёт в Европе, но всё равно он колумбиец, всё его жизневосприятие, его реакции, творческие движения  - колумбийца».  «К чувству России, - продолжает Георгий, - я пришел довольно поздно. В жизни я всегда считал правильным  - поступать по чувству. Художник действует согласно внутреннего голоса, а не рассудка. Этот внутренний голос делает человека художником. Я не знаю, почему я так пишу и так чувствую».

Форма выражения

Смотрю на картину за спиной  сидящего за столом Георгия. Николай-Чудотворец стоит с веслом в руках в лодке, наполненной людьми, сосредоточенными  на своих собственных проблемах, в глазах их боль, страх, отчаяние, заботы, слезы. Люди  бессильны вытереть их и спросить у сидящего рядом, не могут ли чем помочь, но Николай-Чудотворец вот-вот бережно причалит к отрадному берегу, его спутники ступят на землю спасёнными, но заметят ли они это?

«Картины – это плод, вынашиваемый, который должен родиться, - считает художник. – Мне кажется справедливой формула Пушкина:  «…пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, в заботах суетного света он малодушно погружен…»  - Во многом  форма выражения зависит от самоощущения художника в окружающей среде. Если он адаптирован к данной среде, разделяет мировоззренческие идеи общества – это одно. Если же он чувствует себя скорее в парадоксальной ситуации, он должен найти форму выражения своей позиции».  А я думаю, какое же это счастье – служение искусству в лучшем смысле этого слова, когда пробивается сквозь нагромождение чужеродных явлений и влияний выражение именно национальной сущности художника, даже если это не специальный программный выбор, он не преднамеренный, и это чувствуется.

« Сюжет картины для меня – это не литературное содержание, -  уточняет Георгий, - объяснение видимого. Как я понимаю, жизнь художника – вся! – проходит в ожидании встреч в их художественном переживании. Это и есть творчество. Это встречи с образами, качествами характера, формами природы. Мужские образы в моём представлении всегда были конкретны, персональны. Женские образы – всегда невольно меня привлекают именно воплощением вселенского охвата, в каждом я вижу всеобщность. Мой язык – живопись. Вряд ли смогу сказать больше словами, чем красками. Есть ли тайна? Конечно, есть. Но это тайна Несказанная! Я к ней пытаюсь всякий раз прикоснуться. Её можно почувствовать, но нельзя объяснить. Когда, участвуя в больших международных выставках, я увидел себя среди столпотворения, смешения стилей, форм, идей, я осознал, что я русский художник. Меня воспринимают по моему пониманию русской живописи. Важна индивидуальность художника».

Выставки и встречи

На вопрос о самой запоминающейся его выставке, Георгий отвечает: «Одна из таких – первая  выставка в Москве в Центральном Доме работников искусств, которая состоялась в 1987 году. И не только потому, что на вернисаже оказали мне честь своим присутствием выдающиеся деятели искусств: Елена Гоголева, знаменитая  актриса  Малого театра, Юрий Соломин - народный артист России, Нелли Корниенко - Народная артистка РСФСР, Татьяна Шмыга -  прима оперетты,  портреты которых я писал незадолго перед этим, но ещё и потому что это была разлука с Уралом, это было начало моего долгого странствования по выставочным залам мира,  потому  что в дорогу меня  провожала бабушка, замечательная женщина, воспитавшая меня и воплотившая в себе все лучшие черты русского характера. Её глубокий, проникновенный  и строгий взгляд сопровождает меня сквозь все годы моей жизни».

А я возвращаюсь мыслями к выставке прошлого года в Монако, посвящённой году культуры России в Монако, к выставке 2010 года, посвященной году России во Франции, к его циклу «Русские сны», к  выставке Георгия Шишкина в Париже в 2009 году в честь 100-летнего юбилея Русских балетных сезонов Дягилева, рассматриваю фотографии картин, фото людей, посетивших выставки, например, Александра  Авдеева, посла  РФ во Франции, Жерара Депардье на открытии  выставки в Париже в 2005 году, участие художника Георгия Шишкина в благотворительности в пользу детей России, в благотворительном вечере в Париже, посвящённом Борису Пастернаку в  2008 году, вглядываюсь в почтовые марки Монако, посвящённые столетию Русских балетных сезонов Дягилева, за которые Георгий Шишкин получил поздравление лично от  Джеффри Марша, директора департамента балета Музея Виктории и Альберта Лондона. 

Как мило, что Георгий прислал фотографии его картин, и я могу наслаждаться  триптихом "Посвящение Русскому балету Дягилева", 1997; картинами: "Посвящение Нижинскому" (1999-2001), "Петрушка", 2009;   "Карнавал", 2013;  "Отдающие украшения" 1998, "Предчувствие", 1997, диптих "Прощание" и "Рождение", "Вечерний звон", "Ожидание", "Китеж-град" из цикла "Русские сны". Какая-то особенная в этом цикле работа  "Тайна души", 1996, пастель на специально подготовленной автором основе. Для этой картины позировала удивительная женщина Ирина Ивановна Туроверова (урождённая Попова). Её прапрадед - герой Отечественной войны 1812 года Орлов, который чуть не взял в плен Наполеона, ему досталась его шпага, Наполеон успел скрыться. За её прабабушкой ухаживал Лермонтов (в их семье хранилась его ташка - кожаная сумочка, носимая на ремнях, прикрепленных к портупее).  Реликвии семьи она отдала в музей русского  казачества под Парижем. Младшая сестра её Мария Ивановна была замужем за младшим братом Сергея Лифаря. Целый  пласт русской культуры и истории.

О Георгии Шишкине написано десятки статей, сделаны сотни  теле и радиопередач и коротких  сюжетов о множестве его выставок, он написал портреты сотен известных и малоизвестных людей, у него масса наград, в основном, к сожалению, пока  - вне Родины. Лично мне дорого сияние красок и глубина взглядов его образов, утверждение человеческого в людях. Я  разделяю оптимизм художника в том, что слово  человек  звучит  не гордо, не горько, а благородно и свято при всей его хрупкости и уязвимости. Очень хочу бывать на его выставках, чтобы снова встретиться с искренностью творчества, какая свойственна именно русским творцам, с очень сильным чувством любви, с трогательным взглядом непосредственности и гармонии жены художника Татьяны, с традицией человеколюбия, служения,  внутреннего равновесия, просветленности, неподражаемого обаяния, радости и иногда безмятежности. Картины Георгия Шишкина несут в себе надежду на воскресение, на преодоление зла в скоротечности жизни, они  звучат таинственностью человеческой души,  светлой мелодией  красок поверх жизненного хаоса.

Фёдор Мунтян. Музыка моря и мира

Талантливые люди скромны. Они мало говорят о себе, потому что слишком много говорит их творчество. При общении они как бы немножко отстраняются, давая собеседнику раскрыться, зазвучать, как чудная и сильная мелодия, а художник чутко реагирует на свойства ума и тончайшие нюансы души собеседника, на его индивидуальность, чтобы, может быть,  сверить свои ощущения мира с другими или отразить замеченную подробность в своём произведении. Они не усекают, не деформируют, не разбавляют собеседника, а дают ему быть, существовать во всей его целостности и объеме. Таков Федор Павлович  Мунтян – морской офицер и художник, яркая, открытая  личность, спокойный, добрый человек. Уйдя в отставку с должности начальника музея БФ, он полностью посвятил  себя живописи. А когда служил, его подчинённые говорили о нём: «Он щадит человека. Он создаёт спокойную рабочую атмосферу, и у нас всё получается. С ним интересно и полезно общаться. Он много знает, но не подавляет своими знаниями. Он знает больше, но не поучает, а просто рассказывает. Он не над тобой, а просто рядом. Он даёт тебе быть собой».

С детских лет Фёдор Мунтян рисовал. Любимое занятие с карандашом или кисточкой в руках. Без него не обходился выпуск стенгазеты, конкурс детского рисунка. В курсантские годы выпускник Львовского политического училища по-настоящему увлекся живописью. Он делал копии картин художника-мариниста Айвазовского, чтобы проникнуть в тайну его кисти, и понял, чтобы стать настоящим художником, надо много работать, не выпуская кисти из рук, и тогда можно всего добиться. Молодого человека волновала цветопись Куинджи и яркий колорит, философское осмысление мира Рериха.

Стихия моря - главная тема в творчестве художника. С морем связал он свою профессию. Жители и гости Балтийска, войдя в Дом офицеров, в Матросский клуб, сразу встречают работы Фёдора Мунтяна. В Доме офицеров он создал кают-компанию Балтийской военно-морской базы, где размещены шесть огромных полотен на тему истории флота и целая галерея портретов флотоводцев. Работа «Морским судам быть» объёмная. Фигура Петра Первого выступает на три четверти. Авторы памятника Петру Первому, увидев эту картину, высоко оценили творчество художника. А он, создавая портреты сподвижников Петра, находящихся с ним  на одном судне, вписал лица своих однокашников по училищу и свою голову в костюме петровских времен. Может быть, это тайна художника,  и зрители, проходя мимо картины, не замечают лиц своих современников, но обладатели этих лиц – достойные продолжатели традиций великого царя. История флота отражена в картинах: «Возвращение с дальнего похода», «Джейран», «Крейсер «Рюрик», «Морской десант», где розоватые облака так чудно реально парят над синевой моря, «Крузенштерн», «Фрегат «Андрей Первозванный», «Фрегат «Штандарт».

И другое море показывает нам художник, море как романтическое, поэтическое и философское начало. Здесь дань сюрреализму и некое созвучие с Сальвадором Дали, которым Мунтян восхищается и хорошо знает не только его творчество, но и все перипетии его жизни, его искания, находки, философское постижение бытия. На картине Мунтяна «Музыка моря» клавиши пианино сливаются с морскими волнами. Вначале художник хотел назвать работу «Плачущее пианино», но зрители увидели, услышали «Музыку моря». Это открытие Фёдора Павловича настолько потрясает, что люди постоянно просят написать эту картину для них. И вариантов её очень много, потому что даже неискушённый человек чувствует поэзию моря, слышит ведомую лишь ему мелодию плещущих волн, испытывает радость от новизны ощущений, созвучия с художником, от узнанного, что было неосознаваемым, но теперь проявленным художником.

Ещё одна удивительная работа Федора Мунтяна – «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе». Крошечный, маленький человечек среди огромного, бескрайнего волнующегося штормового моря. Гигантская волна то ли повисла над ним и готова накрыть его, захлестнуть, утащить водоворотом в тёмные глубины дна, то ли отпрянула перед мужеством человечка, решившего: умереть, так с музыкой. А может быть, волна застыла от красоты мелодии трубача и готова усмириться, проникнувшись гармонией звуков? В древности моряки, отправляясь в дальнее плавание, брали с собой масло,  и согласно верованию, проливали его в море, чтобы усмирить разыгравшийся шторм. И,  «умасленное», море стихало. Судьба играет человеком, но и человек что-то значит в своей судьбе, особенно если он творец, если может послать звездам вызов мелодией устремлённости своей души.

Море на картине «Лунная мелодия» создаёт впечатление неземного мира. Свет луны пробивается сквозь спрятавшие её облака и льётся на лёгкую рябь воды. Он льётся так мощно, что кажется, будто  происходит некое действие, волшебное, таинственное, непостижимое. Величественной симфонией звучат ночное небо и море, тянущееся к небу, соперничая с ним в мощи, отражая его в себе, вбирая, разливаясь тысячами серебряных бликов. Альты и басы, флейты и скрипки ведут свои партии, ликуя и печалясь,  торжествуя и свидетельствуя о вечности.

И снова море на картине «Морской вид. Прибой», где так прекрасен желтовато-золотистый отсвет на гребнях волны. В полотне «На рейде» - необычайной красоты волна, ритмично кудрявящаяся у песчаной кромки берега, который ждет застывшие на рейде корабли, и чайки напоминают им об этом ожидании, зовут домой.

Особая философская тематика мира человеческой души в работах: «Гори, гори, моя звезда!», «Капля на лице», «Есть только миг», «Лист осенний». Художнику чужда жизнь без доблести и смысла, где нет места трагедии и душе. За распахнутой дверью из мира с потрескавшейся, иссушённой, истощённой землёй на человека смотрят глаза – зеркало души. Чьей? Человека? Земли? Вселенной? В них мягкость и доброта, сострадание и милосердие. Пестрая бабочка на миг прижалась к падавшему, но зацепившемуся за тонкую паутинку золотистому, наполненному осенней влагой, кленовому листу. И прозрачная капля на лице человека страдающего, тоскующего по высокому. Он над - пошлостью, буржуазностью, тошнотворным сытеньким бытием. Горит звезда над храмом. Её безмолвную речь каждый понимает по-своему. Художник не навязывает своего мнения, а делится лишь тем, что понял, о чем, возможно,  не может сказать словами, а лишь своими картинами, тем, что увидел в героях своих портретных работ: «Виктор Осипчук», «Наталья Осипчук», «Валентина Архиповская», «Мама», «Таня» (жена художника), юная, женственная, и «Таня», приблизившаяся к серединному пути жизни.

Пронзительной любовью наполнены картины с видами Балтийска: «Балтийск. Северный мол», «ПРС», «Балтийск. Вид с косы», «Балтийск. Утро». Это утро наполнено прелестью нежнейших тонов розовых облачков на тонкой голубизне неба, отражающихся в воде канала. На заднем плане дом №1 на Морском бульваре, за ним - матросский клуб с очертанием шпиля. Тает в розово-голубой дымке зелень за зданием управления движением судов и белоснежный корабль у первого причала.

Художник Мунтян принадлежит к людям, которые ищут прекрасное, тоскуют о нём и умеют его находить. Хочется сказать не только об искании красоты, но и о красоте исканий. Притягивает его взгляд на мир, тональность настроения, его сконцентрированность, но не замкнутость, серьёзность, но не жесткость, преодолённые огорчения, трудности, переживания. («Замкни, змей, разбитые иллюзии!»)

Мунтян стремится передать в пейзаже, букетах цветов действительные свойства природы, наполнить картины образным содержанием, выразить человеческие духовные ценности («На тему вечности»).

Когда смотришь на автопортрет художника, вспоминаются поэтические строчки Б. Пастернака: «Не потрясенья и перевороты для новой жизни открывают путь, а откровенья, бури и щедроты души воспламененной чьей-нибудь». Фёдор Павлович изобразил себя прежде всего офицером военно-морского флота. Он готов на подвиг и на жертву. Но он и художник, творец, чутко реагирующий на происходящее в окружающем мире. И в любом случае – это красивый человек, с высоким  предназначением.

Когда английский художник Тернер увидел картины Айвазовского, он написал стихотворение. В переводе на русский язык оно звучит так:

Прости мне, великий художник,

Если я ошибся,

Приняв твою картину за действительность.

Но твоя работа очаровала меня,

И восторг овладел мною.

Искусство твоё высоко и могущественно,

Потому что тебя вдохновляет гений.

Когда смотришь на цветы и травы, сорванные в окрестностях Балтийска и отраженные на картинах Мунтяна, действительно «принимаешь картину за действительность». Вдруг ощущаешь густой аромат сирени, хочется наклониться к её гроздьям и поискать «цветки счастья». Незабудки светятся переливами голубого с синим. И сколько поэзии в полевых и луговых цветах, собранных в букет, естественных, простых и милых, с неброской красотой, но дорогих своей доступностью.

На вопрос, что вдохновляет художника, Федор Мунтян ответил:

- Мир, люди и песни.

В его картинах звучит не только «Музыка моря», как называется одна из его работ, но и музыка мира.

 

 

 

 

Часть 3. Берега наследия Янтарного края

 

 

«Вместо точки я поставлю солнце…» «Кубинский дневник» Юрия Кузнецова

Одно из глобальных  трагических событий в мировой истории XX века – Карибский кризис, начавшийся в 1962 году.   

Ю.П. Кузнецов в период службы на Кубе

Он был разрешён путем  переговоров двух стран: СССР и США, сформулирован итог стратегиче­ской операции, получившей название «Анадырь»: предотвращена угроза термоядерной войны, Куба обрела независимость, с границ СССР Североатлантический Альянс убрал ракет­ные базы, возрос авторитет СССР как мировой державы. С тех пор прошло 55 лет.  Кризисы то и дело сотрясают земной шар,  и поэтому возникает необходимость: обратиться к теме мирового катаклизма глазами не просто участника,  а классика  русской поэзии прошлого века – Юрия  Кузнецова.

«Ле­том 1962 го­да в на­шу си­бир­скую часть при­шла се­к­рет­ная ди­рек­ти­ва: от­пра­вить луч­ших спе­ци­а­ли­с­тов в не­из­ве­ст­ном на­прав­ле­нии. Луч­шим я не был, я толь­ко что окон­чил учеб­ный взвод, но ко­ман­дир ре­шил от ме­ня от­де­лать­ся, не­вз­лю­бив за сти­хи. Хо­ро­шим спе­ци­а­ли­с­том я стал по­том. В Бе­ло­рус­сии мы бы­ли сфор­ми­ро­ва­ны, от­прав­ле­ны в Бал­тийск, пе­ре­оде­ты в граж­дан­ское пла­тье. В час от­прав­ки мы бы­ли вы­ст­ро­е­ны, и пе­ред на­ми, взяв под ко­зы­рёк, про­шёл ад­ми­рал. Он знал, на что мы идём, и от­да­вал нам по­след­нюю честь», - так вспоминал поэт в 1990 году о своей отправке на Кубу в период особой напряжённости между двумя сверхдержавами в качестве  связиста ВВС, начинавшего  свою службу в Чите.

Балтийск

Я помню ночь с континентальными ракетами,

 Когда событием души был каждый шаг,

Когда мы спали  по приказу, нераздетыми,

И ужас космоса гремел у нас в ушах.

25 октября 1962

 

В переброске оружия и воинских формирований  на «остров свободы», где была сформирована  Группа советских войск на Кубе, участвовали Балтийский, Северный и Черноморский флот. С  марта 1962 года советские корабли начали доставку на остров  танков,  истребителей МИГ-15 и МИГ-19, радиолокационных установок,  военных специалистов. Только с  15 ию­ля по 15 октября 1962 года на Кубу было доставлено бо­лее 260 тысяч тонн грузов: боевой техники, горючего, продовольствия, строительных матери­алов, более 43 ты­сяч военнослужащих, каждый из которых проходил специальный отбор. Среди этих 43 тысяч военных был и Юрий Кузнецов. Его путь на Кубу проходил на борту сухогруза «Балтийск», отправившегося с базы в августе 1962 года. Адмирал, отдававший честь перед погрузкой – Г.С. Абашвили, вице-адмирал, с июля 1962 по август 1963 года — заместитель командующего группой советских войск по ВМФ на Кубе (операция «Анадырь»); ночью 28 октября 1962 года на 6 минут задержал выполнение приказа о пуске ракет, чем предотвратил начало третьей мировой войны[1].

Главная военно-морская база Балтийского флота в Балтийске была переведена на режим повышенной боевой готовности. В первую очередь  для переброски использовались суда вспомогательного флота. Теплоход «Волголес», например, доставил на Кубу 213-й истребительный авиационный полк.  На борту теплохода «Николаевск» было переброшено 40 машин МиГ-21Ф и 6 — МиГ-15; 167 офицеров, из них 57 летчиков, 244 человека рядового состава. На теплоходе «Мария Ульянова» были переброшены подразделения 51-го ракетного дивизиона. «Во время Карибского кризиса,  - вспоминает житель Балтийска Н. И. Евдокимов, - все проходило под знаком секретности. Болтать не позволялось. Нам всем оформили допуск по форме № 1. Работа выполнялась серьезная, и люди понимали ее крайнюю необходимость. Грузили самолеты, ракеты  - на транспортные суда. Некоторые из них не по одному разу сходили на Кубу. Работали не по 8 часов, а столько, сколько было необходимо. Люди моего возраста - не чета нынешнему поколению, отличались патриотизмом, никто не роптал и не хныкал. Работа сутками никак на зарплате не сказывалась. Доплачивали только в том случае, когда была свободная вакансия. Например, нужно было два крановщика, а я работал один, мне доплачивали. Единственное, что нужно отметить, это усиленный паек питания, централизованно, всем!»

Вспоминает житель Балтийска А.К. Маркевич: «В начале 60-х годов в Балтийской ВМБ был сокращен охранный батальон. Эти площади, которые позже займет бригада Морской пехоты, освободились для подготовки ракет на Кубу. Подготовительные работы велись только ночью. Ракеты возили на машинах, у которых колесо выше моего роста.  Танкера на Кубу готовились, в основном, на 33-м судоремонтном заводе, загружались в военной гавани. Бригада сварщиков работала там, неделями не бывая дома. Ракеты маскировались под сельскохозяйственную технику. Помню, как экипаж одного танкера после возвращения с Кубы, попав в шторм, прибыл в Балтийск в тяжелейшем состоянии. Люди не могли уже ходить, только лежали, их прямо с танкера отвозили на машинах в госпиталь».

Поэт Юрий Кузнецов ничего не написал о Балтийске, ведь, оказавшись на площадке погрузки, личный состав уже не имел права выйти за её пределы. Прерывалась любая связь с внешним миром: ни писем, ни телеграмм, ни телефонных разго­воров. Эти жесткие меры предосторожности распространялись не только на военнослужащих, но и на экипажи судов, включая капитанов. Трюмы заполнялись людьми доверху. Почти месяц перехода через Атлантический океан им было суждено находиться в раскаленной стальной коробке.  Верхнюю часть трюма  переделывали под казарму. По стенам крепили нары для 350 солдат и сержантов. Осуществлялась посадка на суда  в полной темноте, скрытно. Такого количества людей для закрытого и не приспособленного для людей помещения было слишком много. Многие в пути заболевали, кто-то падал за борт.

«Итак, - рассказывал поэт Юрий Кузнецов, - мы по­гру­зи­лись в трюм гру­зо­во­го суд­на и вы­шли в от­кры­тое мо­ре. Это был ав­густ. За три дня на под­хо­де к ос­т­ро­ву Сво­бо­ды нас об­лё­ты­ва­ли аме­ри­кан­ские са­мо­лё­ты, пи­ки­ро­ва­ли пря­мо на па­лу­бу, слов­но об­ню­хи­вая. Я был на­вер­ху и всё это ви­дел сво­и­ми гла­за­ми. Ви­дел аме­ри­кан­ский сто­ро­же­вой ко­рабль. Он обо­шёл <нас> вплот­ную, сле­ва на­пра­во, и скрыл­ся. Нас на­зы­ва­ли: «сол­да­ты в клет­ча­тых ру­баш­ках». Спа­ли, за­су­нув ка­ра­би­ны под ма­т­рас, обой­мы в го­ло­вах. Ша­ли­ла во­ен­ная хун­та. Не­что вро­де кон­тры. В са­мую выс­шую точ­ку кри­зи­са в ночь с 25 на 26 ок­тя­б­ря я де­жу­рил по свя­зи. Ка­нал свя­зи шёл че­рез ди­ви­зию ПВО в Га­ва­ну. Я слы­шал на­пря­жён­ные го­ло­са, кри­ки: «Взле­тать или нет, что Моск­ва? Моск­ва мол­чит? Ах, мать так, так!». Та­ко­го ма­та я не слы­шал по­сле ни­ког­да! Ну, ду­маю, вот сей­час нач­нёт­ся. Дер­жись, зем­ля­ки! Са­мо­лё­ты взле­тят, и ра­кет­чи­ки не под­ве­дут. По­ми­рать, так с му­зы­кой!»

Кубинский дневник

                          С тех пор о славе лучше не мечтать

                                       С закушенными изнутри губами,

Забыть о счастье и молчать, молчать -

Иначе не решить воспоминаний.

25 октября 1962 года

«Забыть о счастье и молчать…»  - как рассказать то, что открылось в напряженнейший период в мировой истории… Невыразимо. Потом, когда кубинский кошмар  остался во времени, в зрелом творчестве проявилось это кузнецовское ощущение вселенского катаклизма. Но уже на Кубе в 1962 году «представления» о мире подверглись реконструкции:

 Да, вот сейчас, когда всего превыше

Ракет континентальные штыки,

Все наши представленья и привычки

Звучат, как устаревшие стихи.

Два года проходил службу на Кубе Юрий Кузнецов. Проживание в палатках или в  машинах с  фургонами. Духота нестерпимая, но терпели. Фургоны за день так раскалялись, что и ночью находиться в них было испытанием, кроме того, ночью набрасывалась мошкара. Но нужно было держаться. За год в дивизионе погибло 35 человек, и все из-за технических аварий. Поэт тосковал о доме, слушал новости из СССР. Страна демонстрировала прорывы в космос:

Машинам века доверяя слепо,

Мы гоним их за роковой предел.

Любуемся звездой, упавшей с неба.

А может, это космонавт сгорел!

 «На Кубе меня угнетала оторван­ность от Родины, - писал в дневнике Ю. Кузнецов.  - Не хва­тало того воздуха, в кото­ром «и дым Отечества нам сладок и приятен». Кругом была чужая земля, она пах­ла по-другому, и люди тоже. Русский воздух находился в шинах наших грузовиков и самоходных радиостанций. Такое определение воздуха возможно лишь на чужбине. Я поделился с ребятами сво­им «открытием». Они уди­вились: «А ведь верно!», и тут же забыли. Тоска по Родине была невыразима. После армии я возвратился в родной воздух, и всё стало на свои места. Я открыл русскую тему, которой буду верен до гробовой доски...».

 Шагнули в бездну мы с порога

И очутились на войне.

И услыхали голос Бога:

«Ко мне, последние, ко мне!»

 

«Кубинский дневник» Кузнецов начал писать лишь в последние три месяца своего пребывания на Кубе: июль, август, сентябрь 1964 года. «Я мало пи­сал и как бы отупел», - говорится в «Дневнике».

 Я лежу на жестком одре из досок,

Неуютный кулак подогнав под висок.

В кулаке словно нитка, зажата струя —

След на Родину, пенистый путь корабля.

Как ревёт он под ухом, как дышит бедой,

Тот натянутый в сумерки путь молодой!

А когда, наконец, засыпаю — кулак

Разжимается. Нить обрывается. Мрак.

 Это стихотворение датировано поэтом 1964 годом. Немного было написано, но эти два года сыграют свою роль в дальнейшем творчестве поэта. Написано немного, а передумано несчётно, и что-то из осмысленного вылилось в его короткий дневник. А всё остальное  - в его поэтические сборники, в творчество, которое позволяет говорить о  русском поэте Ю.Кузнецове  как о гении. В 1969 году в стихотворении «Ночь» он напишет:

 Я знаю, что среди мыслей

Такие вдруг выпадали,

Мне лучше б не видеть света

И жизни вовек не знать!

Четыреста карабинов

В своих пирамидах спали.

Один карабин не выдержал,

Забился и стал стрелять.

Никто из современников поэта: ни А.Вознесенский, ни Е.Евтушенко, ни Р.Рождественский – никто из них даже представить себе не мог того, что выпало пережить Кузнецову. В советское время не принято было распространяться об участии в локальных конфликтах.  Только в 1990 году, снимаясь в фильме «Поэт и война», он рассказал о своём участии в Карибском кризисе, а затем коротко  - в «Воззрениях» в 2003 году.

 Одинокий в столетье родном,

Я зову в собеседники время.

Свист свистит все сильней за окном —

Вот уж буря ломает деревья.

 Николай Гумилев, когда в октябре 1914 года окунулся в события первой мировой войны на территории Восточной Пруссии (сегодня Краснознаменский район Калининградской области), тоже почти не писал стихов, только «Записки кавалериста». Но позже он назвал свои первые дни на войне «священными» и начал писать стихи, наполненные христианским содержанием. Некоторые критики не поняли тогда Гумилева, так как и не может этого понять не сидевший в окопах. Ведь там, как говорят, атеистов не бывает. В последний период творчества поэта у Кузнецова тоже было достаточно критиков, не принимавших его христианскую тематику, его вселенскость:

Вместо рук над моей головой

Вижу звездную млечную сетку.

И роняет на купол живой

Белый голубь зеленую ветку.

Новое небо. 1982 год

 

Так откройтесь дыханью Христа,

Содроганью зарниц.

И услышите голос Христа,

А не шорох страниц.

 Кузнецов так оценивал свое участие в Карибском кризисе: «Ку­ба ра­но да­ла мне два пре­иму­ще­ст­ва. Пер­вое: моя че­ло­ве­че­с­кая еди­ни­ца всту­пи­ла в ос­т­рую связь с тра­ги­че­с­кой судь­бой все­го ми­ра, я на­прочь ли­шил­ся той узо­с­ти, ко­то­рую на­зы­ва­ют про­вин­ци­а­лиз­мом. Вто­рое: чув­ст­во Ро­ди­ны с боль­шой бук­вы. Но­с­таль­гия - не­о­быч­ное чув­ст­во. Ро­ди­на бы­ла за 12 ты­сяч ки­ло­ме­т­ров, а при­тя­ги­ва­ла к се­бе, как ги­гант­ский маг­нит. Я по­нял тог­да, что я рус­ский. Я части­ца Рос­сии, и она для ме­ня – всё».

Возвратившись на Родину, лишённый «узости провинциализма», он вскоре понял, что в какой-то степени приходится примерить на себя образ трамвая, идущего по пути проложенных рельсов, оказаться «в стенах, за которыми новые стены». Поэт выбрал путь творческого строения и созидания «большого времени», «соразмерного человеку во всей полноте его человеческого бытия» (В.Федоров). Он поставил себе сверхзадачей «сфокусировать» «рассредоточенного» богатыря, что и делал в своих стихах.

Калининград

                              Я знаю, где-то в сумерках святых

Горит мое разбитое оконце.

Где просияет мой последний стих,

И вместо точки я поставлю солнце.

                                                                                                                      Ю. Кузнецов. 1998.

 А.З. Дмитровский, кандидат филологических наук, профессор БФУ имени Э.Канта, член Союза писателей России,  не встречался с поэтом . Но среди его многочисленных исследовательских трудов есть работа: «Жанр параболы в лирике Ю.Кузнецова», где предметом филологического анализа стали стихи: «Рыцарь», «Кто здесь хозяин?», «Разговор глухих», «Тегеранские сны», «Я помню, как в дом возвратился», которые он относит к форме лирической параболы. В жанр  параболы-притчи  ученый включает «Атомную сказку», «Сказку о золотой звезде», «Сказку гвоздя», «Русскую бабку», «Простоту милосердия», «Поездку Скобелева», «Вестника» и другие. Алексей Захарович приглашал  меня домой, чтобы показать свои реликвии, связанные с Юрием Кузнецовым. Мы снова говорим о сложной и многообразной форме лирической параболы, к которой относится миф, «где господствует пафос романтики, драматизма, трагизма, а сюжет, как правило, романтический: «Мужик», «Змеиные травы», «Колесо», «Голос», «Бочка», «Полет», «Видение», «Портрет учителя». «Крупнейший русский поэт, - говорит Алексей Дмитровский, - он запечатлел рефлексию величия и трагизма русского характера и уникальности русской судьбы – в ключевых ассоциациях современности и родной истории, вечных тем и повседневности, причем,  в поэтической образности… Он вызывал к себе разное отношение читателей, но его могучий талант, его особая «тайная свобода» в наследовании отечественной классике и фольклору, в конечном счёте, пребывали выше всяких споров. В золотом фонде отечественной словесности также навсегда останутся его поэтический перевод «Слова о законе и благодати».

А.З. Дмитровский рассказывал: «Поэт отметил автографом книгу для нашего факультета «Избранное: Стихотворения и поэмы», дата 17.05.94. Он передал свою личную авторучку, - свое Перо. У нас на факультете стихи Юрия Кузнецова в постоянной работе, в специализации по сравнительной поэтике литературных жанров».

Как драгоценную реликвию хранит у себя Алексей Захарович авторучку Кузнецова и сборник стихов с надписью «Алексею Захаровичу Дмитровскому на добрую память. Ю.Кузнецов».

Память о Юрии  Кузнецове в Калининграде  осталась навечно не только в этих священных предметах. Здесь помнят, что «нельзя читать стихи, как газету». Калининградская область, отделенная границами от большой России, может быть, глубже и острее чувствует слова о том, что  «в наше прозаическое время остался один богатырь – русский народ», что один человек может быть  «равен народу». Исполинской величины сознание Юрия Кузнецова вместило в себя вселенскую историю, живое единство предков и потомков, для которых с Куликова поля поэт вынес: 

…Рваное знамя Победы

Вынес на теле своем,

Вынес пути и печали,

Чтоб поздние дети могли

Латать им великие дали

И дыры российской земли.

 

 

Николай Гумилев в Восточной Пруссии в 1914 году

 

Краснознаменск

 

В  августе 1914 года  в северо-восточной части территории нынешней Калининградской области развернулись события первой мировой войны. Они описаны в произведениях: «Красное колесо» А.И. Солженицына, «Зато Париж был спасен» В.И. Пикуля, «Потерянное сердце» А.И. Куприна и другие. Но практически отсутствуют художественные исследования по второму прусскому наступлению русской армии,  которое началось в  октябре 1914 года. Исключением является документальная повесть Н.С. Гумилева «Записки кавалериста», в которой первые две главы связаны с боями в Восточной Пруссии. Поэт принял непосредственное участие в боевых действиях на территории Калининградской области: Ширвиндт – поселок Кутузово, Пилькаллен – поселок Добровольск, Ласденен – город Краснознаменск, Шилленен – поселок Победино, -  в течение 10 суток суток,  с 17 по 27 октября 1914 года.

26 октября 2002 года в поселке Победино Краснознаменского района, во дворе школы была установлена мемориальная доска Гумилеву. Её авторы -  художники, скульпторы  Людмила Богатова и Олег Сальников. Они попытались создать образ воина и поэта в форме уланского полка с развевающимся за спиной плащом, на котором просматриваются скачущие всадники. «Осенью 1914 года в бою за Шилленен - ныне Победино – участвовал великий русский поэт, кавалерист Николай Гумилев» - надпись на памятной доске.

И теперь мы ходим по дорогам,

Где его разбросаны следы, -

написала учитель школы Нина Цветкова к открытию памятника.

Ежегодно Гумилевская осень в октябре месяце проходит в Краснознаменском районе. Есть теперь в России не только Болдинская, но и Гумилевская осень! Приезжают калининградские учёные, писатели, творческие люди, краеведы, представители города-побратима - Краснознаменска Московской области, а наши краснознаменцы принимают у себя гостей. В приподнятой атмосфере стихи поэта звучат, как будто только что написаны:

И будут, как встарь, поэты

Вести сердца к высоте.

Война идей

Германия в первую мировую войну в своем стремлении к гегемонии ставила себе целью ослабление Франции, сокрушение России, уничтожение её влияния на страны Восточной Европы. Тогда Германия могла бы говорить на равных с Америкой и Британской империей. Контролируя зону от Пиринеев до Мемеля, от Черного до Северного морей, от Средиземного до Балтийского моря, Германия тогда могла бы позволить себе конкурирование с Соединенными штатами за мировое экономическое господство. Причем, фельдмаршал Мольтке-младший утверждал, что славянские народы и Россия слишком отсталые в культурном отношении, чтобы взять на себя руководство человечеством, а Германия определит развитие человечества на несколько столетий. Также Бетман Гольвег считал необходимым после войны заключить договор с побежденными Англией и Францией против России, чтобы вычеркнуть её из европейского контекста. Для этого он уже в августе 1914 года сформулировал два основных направления деятельности: использовать подрывные действия к будущему ослаблению России и создать несколько буферных государств между Россией и Германией-Австро-Венгрией для отбрасывания России назад «так далеко, как это возможно».

Решение таких задач требовало небывалого напряжения. Германия демонстрировала поразительный военный потенциал и организационную силу. Уже в начале войны выяснилось, что готовая к жертвам русская армия, несмотря на подвижничество и готовность к потерям, не может возобладать над научно организованной военной машиной германцев. Но и Германия не смогла реализовать заявленные цели. Что же противопоставила Россия высокоорганизованному Германо-Австро-Венгерскому Союзу?

Сверхнародный, сверхпартийный смысл настоящей войны – вот что, по мнению философа Е.Н. Трубецкого, составляет силу России, славян и их союзников. Задаваясь вопросом о значении идей в истории, о смысле подвига и веры в праведность освободительной войны, философ размышляет и об исторической роли и судьбе России. Превращение Европы в «культурную орду, где все народы служат рабами одного», на взгляд философа, совершенно недопустимо для России. Так, волею судеб России навязывается освободительная миссия; и в этой миссии она находит самое себя, своё лучшее национальное я: «Именно тогда она становится сама собою, именно тогда она обретает свой собственный образ Божий, когда она освобождает другие народы; так есть, так было и так будет».

«России нужно чувствовать, - писал Трубецкой, - что она служит не себе только, а всему человечеству, всему миру». В этой черте, на его взгляд, есть что-то изначальное, что составляет самую сущность России: «Когда мы освобождаем угнетённые пароды, мы всегда неизменно чувствуем, что это именно и есть настоящее дело России, то единственно существенное дело, ради которого стоит воевать»[2].

 

 

Охотник

 

Путешественник и отличный стрелок, дважды побывав в Африке, где обучился охотиться, целясь левым глазом, стреляя с левого плеча, с началом войны Гумилёв добился переосвидетельствования состояния здоровья, так как еще в 1907 году был освобождён от службы в армии из-за «близорукости правого глаза и некоторого косоглазия»,  и был принят вольноопределяющимся или, как говорили в те времена, «охотником»  в  сводный  кавалерийский   полк, расквартированный в Новгороде.

Гумилев сам выбрал кавалерию («Люблю на необъезженном коне / Нестись по лугу, пахнущем туманом»), уже в  начале сентября 1914 года он находится в Кречевицких казармах под Новгородом, где проходит  учебный курс  военной  службы. «А на  стрельбе  и Гумилев,  и я одинаково  были на первом месте», - вспоминал Ю.В. Янишевский.

 Поэт взял с собой на войну, как потом и в тюрьму,  Евангелие и книгу Гомера «Илиада». Как писал А.Я. Левинсон, «патриотизм его был столь же безоговорочен, как безоблачно было его религиозное исповедание».

Из Кречевиц Гумилёв вместе с другими вольноопределяющимися был направлен во 2-ой маршевый эскадрон лейб-гвардии Уланского Её Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны полка и прибыл в  Литву, в Россиены, 30 сентября 1914 года. Россиены сейчас называются городом Рассейняй, расположенным поблизости от Каунаса (тогда Ковно). В течение двух недель в Россиенах с вновь прибывшими нижними чинами, среди которых был поэт Гумилёв, проводились ежедневные учения пешим строем и на лошадях.  Первое стихотворение о войне «Наступление» написано в Россиенах под впечатлением рассказов его однополчан, уже участвовавших в Гумбиненской операции:

Словно молоты громовые

Или воды гневных морей,

Золотое сердце России

Мерно бьётся в груди моей.

14 октября Лейб-гвардии уланский полк включили в состав 1-й отдельной кавалерийской бригады, в III Армейский корпус. Командиром бригады был генерал-майор барон Майдель  (у Гумилева в «Записках кавалериста» генерал М.).  Лейб-Гвардии Уланским полком командовал полковник Дмитрий Максимович Княжевич. В полку было шесть эскадронов, первый эскадрон обозначался как эскадрон Ея Величества (ЕВ), куда и был зачислен Николай Гумилёв.

«Священные дни»

В период с 17 по 27 октября была предпринята вторая попытка наступления российских войск на Восточную Пруссию. 17 октября боем были взяты Владиславов (Литва, г. Кудиркос-Науместис) и Ширвиндт (п. Кутузово Калининградской области). Перед эскадроном Уланского полка стояла задача – разведывать расположение противника. Если в немецких войсках была хорошо поставлена разведка с воздуха, то у российских самолетов не хватало мощности долететь до границы с Восточной Пруссией, и поэтому в разведку отправлялись конные разъезды. Они обнаруживали противника и вызывали огонь на себя. В это время включалась русская артиллерия. В течение десяти суток Гумилев находится в разъездах, дозорах, участвуя в атаках, прикрывая артиллерию, проводя усиленную разведку и сторожевое охранение. С 21 по 24 октября Уланский полк располагался вдоль границы с Пруссией по реке Шешупе, в окрестных деревнях Бобтеле, Кубилеле, Рудзе, Мейшты, Уссейне» (не сохранились).  Единственный путь для наступления нашей  конницы был на Шилленен (Победино). Вот как пишет об этом Гумилёв: «Предприняли мы однажды разведывательное наступление, перешли на другой берег реки Ш. и двинулись по равнине к далёкому лесу. Наша цель была — заставить заговорить артиллерию, и та, действительно, заговорила».
23 и 24 октября эскадроны Уланского полка продолжали усиленную разведку. «На следующий день противник несколько отошёл, и мы снова оказались на другом берегу, на этот раз в роли сторожевого охранения».
25 октября началось наступление российских войск. «Через несколько дней в одно прекрасное утро свершилось долгожданное. Эскадронный командир собрал унтер-офицеров и прочёл приказ о нашем наступлении по всему фронту». Уланский полк Гумилёва двигался по шоссе.  2 немецких эскадрона и 50 велосипедистов были выбиты из Шилленена, отошли на Ласденен. Уланский полк заночевал в усадьбе Бартковен (теперь не существует), которую Гумилёв описал так в «Записках кавалериста»: «Вечерело. Звёзды кое-где уже прокололи легкую мглу, и мы, выставив сторожевое охраненье, отправились на ночлег». 26 октября наступление русских войск было продолжено. Гумилёв записывал: «На другой день был дозорным. Отряд двигался по шоссе, я ехал полем, шагах в трехстах от него, причем мне вменялось в обязанность осматривать многочисленные фольварки и деревни, нет ли там немецких солдат или хоть ландштурмистов. Это было довольно опасно, несколько сложно, но зато очень увлекательно. В первом же доме я встретил идиотического вида мальчишку, мать уверяла, что ему шестнадцать лет, но ему так же легко могло быть и восемнадцать, и даже двадцать. Всё-таки я оставил его, а в следующем доме, когда я пил молоко, пуля впилась в дверной косяк вершка на два от моей головы».
Барон Майдель докладывал о бое 26 октября командиру III корпуса генералу Епанчину: «…благодаря доблести Лейб-Гвардии Уланского Ея Величества полка, как господ офицеров, так и нижних чинов, полк этот показал блестящие примеры храбрости». По разным причинам (возможно, потому что полк очень берегли) Лейб-Гвардии  Уланский полк было решено вернуть в Россиены. Как пишет Гумилёв: «Вечером мы узнали, что наступление будет продолжаться, но наш полк переводят на другой фронт. Новизна всегда пленяет солдат, но, когда я посмотрел на звёзды и вдохнул ночной ветер, мне вдруг стало очень грустно расставаться с небом, под которым я как-никак получил моё боевое крещенье»[3]. В Ковно Гумилёв находился до 8 ноября, а затем был получен приказ о следовании в Ивангород (сейчас город Демблин, Польша). Первые дни войны поэтом воспринимаются как «священные»: «Этот день навсегда останется священным в моей памяти. Я был дозорным и в первый раз на войне почувствовал, как напрягается воля, прямо до физического ощущения какого-то окаменения, когда надо одному въезжать в лес, где, может быть, залегла неприятельская цепь, скакать по  полю, вспаханному, и поэтому исключающему возможность быстрого отступления, к движущейся колонне, чтобы узнать, не обстреляет ли она тебя».

 

«Лучшее время жизни»

Гумилёв отправил 1 ноября из Ковно письмо Михаилу Лозинскому: «…я могу сказать, что это лучшее время моей жизни. Оно несколько напоминает мои абиссинские эскапады, но менее лирично и волнует гораздо больше. Почти каждый день быть под выстрелами, слышать визг шрапнели, щелканье винтовок, направленных на тебя, — я думаю, такое наслажденье испытывает закоренелый пьяница перед бутылкой очень старого, крепкого коньяка… Я теперь знаю, что успех зависит совсем не от солдат, солдаты везде одинаковы, а только от стратегических расчетов — а то бы я предложил общее и энергичное наступленье, которое одно поднимает дух армии. При наступленьи все герои, при отступленьи все трусы — это относится и к нам, и к германцам…»

 «Война», «Солнце духа» и «Священные плывут и тают ночи» написаны под впечатлением «боевого крещения».

И воистину светло и свято

Дело величавое войны,

Серафимы, ясны и крылаты,

За плечами воинов видны.

 

Тружеников, медленно идущих,

на полях, омоченных в крови,

Подвиг сеющих и славу жнущих,

Ныне, Господи, благослови.

Стихи Гумилёва о войне относят к лучшим во всей «военной» поэзии в русской литературе, где  выразилось его религиозное восприятие войны. Сборник «Колчан», куда вошли его первые стихи о войне, поэт давал для отзыва философу Сергию Булгакову. Об отзыве неизвестно. Но большинство критиков оценило военную лирику Николая Гумилёва как «высшее достижение русской и мировой поэзии в этом жанре», потому что «он не только описывает реальность — он ею живет» (И.Анненский), «любовь к родине, сознание живого долга перед ней и чувство личной чести… - по этим трем пунктам всегда готов был заплатить собственной жизнью» (А.И. Куприн).

…Солнце духа наклонилось к нам,
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам.

 «Сокровищница культуры духа» может пополняться в дни общего «повышения жизни», как выразился Е. Н. Трубецкой, определяя духовный смысл войны в ее первые месяцы, когда весь многовековый культурный опыт начинает переосмысливаться и ощущаться иначе:
 «Нас как-то глубже захватывает и красота русской природы, и наша своеобразная мелодия, и вся вообще духовная глубина русского искусства». Военные стихи Гумилева - одно из наиболее ясных откровений духовного смысла войны. Анна Ахматова писала: «Война была для него эпосом, Гомером, и когда он шел в тюрьму, то взял с собой "Илиаду"… Он любил вспоминать себя солдатом: «И святой Георгий тронул дважды/Пулею нетронутую грудь ("Память").

«Солнце духа»

А прусское небо, «древнее и высокое», в которое Николай Гумилёв всматривался в свои первые фронтовые дни,  получило продолжение в стихах в последнем сборнике Гумилёва «Огненный столп». Это книга, в которой собраны «вершинные», зрелые стихи. Многомерные образы в ней дышат космическими интуициями, метафизическими прозрениями. Высокой красоты и силы поэтическое слово наполнено  мудрой философской мыслью.

 Одно из сложнейших стихотворений  «Заблудившийся трамвай».

Понял теперь я: наша свобода

Только оттуда бьющий свет.

Стихотворение оказалось прощальным признанием в историческом "буране", будто вырывающим у судьбы какую-то весть о гибельном спасении мира.

Гумилёв писал, что человеческому духу свойственно сводить всё к единому. Стихи и религия – одно, слово поэта обладает магической силой. Здесь мне думается, что эта мысль Гумилёва сближает его с Платоном, который мечтал, чтобы философы правили миром.      Поэт для Гумилёва - человек, способный при помощи слова овладеть пространством и временем, прошлым и будущим. Величественный гимн «Слову», его таинству и чудотворству, его возвышению над "низкой жизнью" создал  Гумилёв. Он всё в себе подчинил Слову, отсвет этого Слова лёг на его легендарную судьбу. Обречённости человека  «идти все мимо» прекрасного, непониманию и равнодушию к глубоким корням и причинам   существования человека на земле, поэт противопоставляет осознанность в желании идти глубже в познании природы, причин бытия, сущности живого.  «Бессмертные стихи» дают не уже имеющееся, а то, что можно дать ещё: осознание и мудрость.

В стихотворении «Мои читатели» (сборник «Огненный столп») Гумилев, отвечая себе на вопрос, чем будет  «любезен он народу», возвращался к своим военным годам, когда в полной мере постиг науку «не бояться»: Когда вокруг свищут пули, /Когда волны ломают борта… /Я учу их, как не бояться, /не бояться и делать, что надо.

Духовное рыцарство и «героику» выделил в творчестве поэта представитель русского зарубежья Роман Плетнев: «Сообщение мое касается героики и героя, воина и поэта, человека вещего духа предсказаний, веры и возвышенного слова о Слове-ипостаси и о поэзии. Помнил, видно, Гумилёв слова апостола Павла: «Всё мне дозволено, но не всё мне полезно… и ничто не должно обладать мною». Все испробовал Николай Степанович, от наркотиков до страстной любви к женщине, и ничто не покорило его дух, его силы и сердце… одно разве — героика.
Радостно и гордо имя его, и хочется говорить о поэте, даровавшем нам кованные иль звонко-литые стихи — силы духа. В них мощь дыхания, предметная ясность, конкретность впечатляющего изображения. Но важнее всего в них и в жизни Гумилёва храбрость, доблесть, герой и героизм. В наше же время лжи и трусости герой и его вера, слово и дело важнее всего. Герой — это тот, кто ради великого, ради божеского и человечности жертвует собой. Восторг победы над слабостью и трусостью, над податливой мягкотелостью немощной доброты; великий порыв в борьбе есть истинный героизм»[4].

«Солнце духа» зажигается в пробуждающейся России, ясно горит в бодрствующих сердцах. Читающая Россия совершает паломничество  в Михайловское - к Пушкину,  в Краснознаменский район, в Калининградскую область, - к Гумилёву, «чтобы вдохнуть тот же воздух», прочувствовать Гумилевскую осень.

 

Тёркинские чтения и знамя Победы

Тёркин, Тёркин, в самом деле,Час настал, войне отбой.И как будто устарелиТотчас оба мы с тобой. И как будто оглушённыйВ наступившей тишине,Смолкнул я, певец смущённый,Петь привыкший на войне, -

так писал Александр Твардовский в заключительной части всенародно любимой поэмы «Василий Тёркин», поставив точку в ней в восточно-прусском городке Тапиау – с 1946 года городе Гвардейске Калининградской области - в майскую победную ночь 1945 года. «...И на руинах Тапиау закончил книгу про бойца», - вспоминал поэт.  В автобиографии Александр Трифонович писал: «Книга про бойца» в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда… «Тёркин» был для меня… моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю». А в поэме главный герой называется автором «болью и отрадой»:

С первых дней годины горькой,В тяжкий час земли родной,Не шутя, Василий Тёркин,Подружились мы с тобой. Я забыть того не вправе,Чем твоей обязан славе,Чем и где помог ты мне,Повстречавшись на войне. От Москвы, от СталинградаНеизменно ты со мной -Боль моя, моя отрада,Отдых мой и подвиг мой!

Создание собирательного образа бойца-победителя было действительно подвигом автора, писавшего о себе:

С кем я не был, с кем я не пилВ первый раз, в последний раз… С кем я только не был друженС первой встречи близ огня.Скольким душам был я нужен,Без которых нет меня.Твардовский писал для «людей, живущих на войне», создавая образ человека, который повторял: «Не унывай!» Может быть, поэтому писателю и поэту И.А. Бунину, автору книги «Жизнь Арсеньева», где основным мотивом звучит предостережение: «Пуще всего берегись уныния»,  - была так близка поэма «Василий Тёркин»: «Какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всём и какой необыкновенный народный солдатский язык – ни сучка ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!» (из письма к Н.Д. Телешову).

Приезжая в Гвардейск Калининградской области, мы идём к дому №21 по улице Калининградской, где память о поэте увековечена в 2007 году мемориальной доской, установленной по инициативе членов Калининградского отделения Союза журналистов России: Петра Казаченка и Эдуарда Лифшица, редактора газеты в Гвардейске «Знамя Ильича», ныне покойного. Он вёл переписку с Орестом  Верейским в 80-е годы прошлого века и уточнил место расположения дома, где жил Твардовский.

В этом доме находилась и редакция газеты «Красноармейская правда», с которой связаны судьбы Алексея Суркова, Вадима Кожевникова, Евгения Воробьева, Михася Лынькова, Леонида Решетникова, Ивана Арамилева, Мориса Слободского, Цезаря Солодаря, фотокорреспондентов Михаила Савина и Василия Аркашина.

Художник газеты Орест Верейский, автор портретов А.Т. Твардовского и иллюстратор поэмы «Василий Тёркин», нарисовавший героя поэмы, встретившись во время войны с поэтом Василием Глотовым,  вспоминал: «Домик с небольшим палисадником перед входом и фруктовым садом с задней стороны, куда выходило большое окно, видимо, принадлежал одной или двум семьям. Наверное, на первом и втором этажах были две квартиры. Твардовский жил наверху, может быть, даже в маленькой комнатке — мезонине над вторым этажом… Когда наступил вечер 9 мая, все стволы открыли пальбу, раскрасив небо над городом разноцветными трассами, я с опаской наблюдал за Твардовским, который, выйдя на ступень крыльца, как и все мы, стрелял вверх из нагана. Мне казалось, что он держит руку слишком вертикально и может попасть в навес. А это грозило бы опасным рикошетом… Но самым счастливым, связанным с Тапиау событием, беспредельно перерастающим все личные эмоции, было, естественно, ожидаемое столько лет сообщение о Великой Победе».

Верейский вспоминал также, как плакал пожилой солдат, как обнял его Твардовский, пытаясь успокоить. Солдат же бесконечно повторял: «Сегодня люди перестали убивать друг друга!» «А вечером гремел салют из всех видов оружия. Стреляли все. Стрелял и Александр Трифонович. Палил из нагана в светлое от разноцветных трасс небо, стоя на крылечке аккуратного прусского домика – последнего нашего военного пристанища. Какой невообразимый, немыслимый, какой весёлый шум стоял тогда… Опустошив барабан, Александр Трифонович ушёл к себе и заперся. Как ему писалось в этом неуёмном шуме, всплесках хохота, нестройного хорового пения, среди всех этих звуков радости, рвавшейся наружу?»

Но возможно, что в эти минуты у поэта и родились строчки:

И как будто оглушённыйВ наступившей тишине,Смолкнул я, певец смущённый,

Петь привыкший на войне..

В любых условиях

 

…под кровлей шаткой,

В дождь, укрывшись плащ-палаткой,Иль зубами сняв перчаткуНа ветру, в лютой мороз,Заносил в свою тетрадкуСтроки, жившие в разбросе.

Твардовский закончил войну в звании подполковника, был награждён орденами Отечественной войны I и II степени и орденом Красной Звезды – за финскую войну. Его военная биография тесно связана с газетой «Красноармейская правда», где 4 сентября 1942 года были опубликованы первые главы «Василия Тёркина». «Красноармейская правда»  в составе Западного, а с апреля 1944 года  - 3-го Белорусского фронта дошла до Кенигсберга. До начала войны  «Красноармейская правда» издавалась в Минске,  24 июня 1941 года вышел её 148-й номер, с которого она стала фронтовой газетой. После Дня Победы редакция «Красноармейской правды» переехала из Тапиау в Кёнигсберг и располагалась на сегодняшней улице Космонавта Леонова в Калининграде. Это здание в настоящее время занято военным судом. В августе 1945 года «Красноармейская правда» стала газетой Барановичского военного округа, а в 1947 году – газетой Белорусского военного округа и получила новое название «Во славу Родины»; выходит она до настоящего времени.

Помимо «Василия Тёркина», «Красноармейская правда» печатала отрывок из поэмы А. Твардовского «Россия». С декабря 1943 года в газете начали публиковать поэму «Дом у дороги», а кроме того, фронтовые очерки и заметки с мест боевых действий.

Поскольку в данной статье нас интересуют места в Калининградской области, по которым прошёл-проехал Твардовский, обратимся к очеркам, написанным после вступления наших войск на территорию Восточной Пруссии: «За рекой Шешупой», «Кёнигсберг», «Настасья Яковлевна», «Салют», «У моря».

Его первые впечатления на земле с «чуждым запахом заграничным» отражены в очерке  «За рекой Шешупой». Шешупа - это приток реки Неман, протекающий по территории Калининградской области на протяжении 62 км, пограничная река с Литвой. Первым восточно-прусским городом, взятым советскими войсками, был Ширвиндт. Взятие произошло  17 октября 1944 года. Сейчас это посёлок Кутузово Краснознаменского района.

 

Писатель Евгений Воробьёв вспоминал о том, как довелось ему вместе с Твардовским в первые часы пересечь границу Восточной Пруссии перед городом Ширвиндтом: «Речка Шешупа с неподвижной пепельной водой. В низком, задымленном небе над Ширвиндтом смутно виднелся далекий шпиль – то ли кирха, то ли городская ратуша. Свежеотёсанный чёрно-белый столб с надписью «Германия» в первые же часы был испещрён автографами. В дело пошли и уголёк, и кинжал, и штык, и чернильный карандаш. Все торопились проехать через границу, воочию увидеть фашистское логово. А Твардовскому хотелось подольше постоять у пограничного столба, поглядеть, как бойцы переходят, переезжают через границу. Настороженно вглядывались вперёд – доведётся ли нам вернуться на родину?»

 

 

 

 

Твардовский писал: «Город Ширвиндт, жестоко размолоченный прошедшими боями и до сих пор обстреливаемый немцами из дальнобойной артиллерии, – один из первых пунктов, занятых нами на немецкой земле. Свежие, ещё не потемневшие от дождя груды кирпичной щебёнки, безобразные зубцы стен, погнувшиеся в огне балки и обрывки арматурного железа, битая черепица, хрустящая под ногами, как ореховая скорлупа. Пыль штукатурки, толчёного камня и какой-то сухой удушливой гнили красновато-серой мглой стоит вокруг, покрывает кузова грузовиков, шинели и лица бойцов-дорожников, ковырявшихся на развалинах. Разрушенный город вывозят на дороги, вбучивают в раскисшие колеи, в трясину объездов, в колдобины и ямы прифронтовых шоссе. Иного материала для починки дорог здесь, на немецкой земле, нет!

– Дружно! Разом! – подаёт команду пожилой солдат с подоткнутыми под ремень полами шинели. – Нажмём!

Несколько бойцов, упираясь плечами в остаток стены, с грохотом обрушивают его внутрь бывшего дома.

– Ломать-то – не строить, – говорит пожилой, как бы смущённый тем, что его застали за таким делом. И выражено в одной этой короткой фразе всё: и законное торжество победителя, и презрение к немцу, и горечь понесённых родной землёй потерь, и дума о будущем, и тоска труженика-строителя по настоящей работе, и ещё что-то не менее важное, чего никак отдельно не выразишь».

 

 

 

Редакционный поезд, в котором находилась и типография «Красной звезды», продвигался вместе с фронтом. 22 января 1945 года советскими войсками был взят Инстербург  (Черняховск Калининградской области). Сюда приезжает Твардовский 25 января. В опубликованных дочерьми поэта дневниках и письмах «Я в свою ходил атаку», мы узнаём из его рабочей тетради: «Поездка в Инстербург. Глубокая Германия, а снежные поля, вешки у дорог, работа на стройке мостов, колонны, обозы, солдаты, всё, как везде, как в Воронежской степи, как под Москвой, как в Финляндии».

20 февраля Твардовский снова останавливается в Инстербурге. Не все дома разрушены, в них осталось немецкое население, и Твардовский замечает: «Мягко спали немцы и немки, покуда шла война далеко от них, покуда мы не только сами мёрзли и гибли, но и наши семьи были лишены крова… Бегут, побросали перины. До чего скучна чужая сторона. До чего мила родная, какая ни есть, а есть она лучше всех».  В Инстербурге Твардовского настигает весть о гибели 18 февраля в результате смертельного ранения в районе города Мельзак (Пененжно, Польша) командующего войсками 3-го Белорусского фронта, дважды Героя Советского Союза, генерала армии Ивана Даниловича Черняховского, именем которого 7 сентября 1946 года назван Инстербург. Твардовский выражает боль потери в стихотворении «Памяти полководца», которое мгновенно распространилось по 3-му Белорусскому фронту как листовка, опубликовано в газете «Красноармейская правда» от 20 февраля 1945 года:

Но в горьком сознанье утраты

Клянутся над гробом войска,

Что враг не уйдёт от расплаты,

Что наша победа близка.

15 апреля в письме из Инстербурга жене Марии Илларионовне Твардовский пишет: «Настроение у меня хорошее, рабочее. Условия тяжелы частыми переездами, но в ближайшее время будем, наверное, сидеть на месте с поездом, ремонтом и т.п.» И поэт пользуется этим временем, чтобы продолжить работу над «Василием Тёркиным» в «...комнате, выходящей широким, во всю стену окном на одну из главных улиц сожжённого и уже остывшего Инстербурга».

 

5 февраля 1845 года был освобождён город Прейсиш-Эйлау (Багратионовск). Очерк Твардовского «Настасья Яковлевна» опубликован 2 марта 1945 года в «Красноармейской правде». Главная героиня – Настасья Маслова станет прообразом героини поэмы «Дом у дороги». Советская Армия освободила её из неволи: «В августе 1943 года немцы, отступая с Орловщины, забрали с собою население большой, в сто пятьдесят дворов, деревни Корнево Жиздринского района. Угнанная вместе со всеми пятидесятипятилетняя Настасья Яковлевна Маслова, простая, малограмотная женщина в великой этой беде утешалась одним: что она со своими, что есть с кем хоть слово сказать, что на миру и смерть красна».

«После долгих мук лагерного заключения их отправили в одно поместье вблизи города Прейсиш-Эйлау на полевые работы. Всего таких работников было у помещика семнадцать человек.

Мать и дочь убирали навоз в кирпичном коровнике, копали гряды, делали всякую другую работу. В конце длинного дня они засыпали, похлебав, что дадут, в том сарае с каменным полом, куда убирались лопаты, железные грабли и вкатывались тачки.

Хозяин, пожилой немец в вязаной безрукавке, больше и куда ласковее говорил со своими лошадьми и коровами, чем с людьми, что спали в этом сарае.

Но всё это можно было переносить. Труднее и больнее было терпеть другое. Запахнет подкошенным и подсыхающим клевером в чужом поле, на далекой, чужой земле, — и сердце, ко многому привыкшее, сожмётся в такой горькой муке, что и рассказать об этом можно только слезами.

Пройдёт дождик, взбухнет пыль на дороге, встанет радуга или просто пропоёт петух на заре, — хотя петухи и поют здесь не так голосисто,— да мало ли ещё такого, что само входит в душу и говорит об одном, без чего человеку нет жизни и чего нет на свете дороже: о Родине, о свободе».

Поэт встретился с Настасьей Масловой на Кёнигсбергском шоссе. И  к теме людей, угнанных из Советского Союза на работы в Германию, возвращается снова, уже находясь в Москве, в декабре 1945 года. В газете «Известия» от 22 декабря 1945 года он публикует  «Из песен о немецкой неволе». 

Я В ПЛЕНУ, В ЧУЖОМ КРАЮ ДАЛЁКОМ…

Я в плену, в чужом краю далёком. 
Дни идут печальной чередой. 
Далеко отсюда на Востоке — 
Милый край и, отчий дом родной.

За гудками, грохотом и шумом 
Слышу я родные голоса. 
Бредится мне город Запорожье 
И родимой тёплые глаза.

Снится мне, что мать моя, старушка, 
На закате за город идёт — 
И глядит на дальнюю дорогу, 
И меня домой напрасно ждёт.

Как в душе завидую я птицам, 
Облакам, плывущим на восток. 
Там вдали — Москва, моя столица, 
И родной днепровский городок.

Пусть пожар по свету полыхает 
И война бушует на земле. 
Кто в бою за Родину страдает, 
Тот, наверно, вспомнит обо мне.

А. Твардовский писал:  «Здесь представлены из книжечки Надежды Коваль те песни, которые, по всем данным, сложились в кругу одного девического землячества и представляют собой как бы часть единого произведения о жизни советской девушки в фашистской неволе».
 Весной 1990 года в Багратионовском районе Калининградской области было открыто интернациональное кладбище – мемориал узников концлагеря Шталаг 1-А. Шталаг - лагерь для постоянного содержания военнопленных; в отличие от дулага - временного, транзитного пересылочного пункта, где офицеров отделяли от сержантов и рядовых. Срок содержания – до полугода. Офлаг - лагерь для офицеров; тейлаг - штрафной лагерь с особенно жёсткими условиями содержания; гросслазарет - лагерь, где проводились опыты над пленными.

Этот лагерь стал отправной точкой для очерка Твардовского «Из песен о немецкой неволе». Сегодня над ним стоит тишина. События февраля 1945 года отражены в фотографиях и документах в музее истории города. В братской могиле Багратионовска лежит татарский поэт Фатых Карим, с дочерью которого музей поддерживает отношения многие годы. И, к сожалению, пока не нашло отражение в музее пребывание Твардовского в Багратионовском районе. Очерк Твардовского «У моря» написан после того, как он побывал в Кальхольцер Хакене  -  сегодня  мыс Северный, западнее города Ладушкина Багратионовского района. Согласно сводке «От Советского информбюро за 26–28 марта 1945 года», в течение 26 марта войска 3-го Белорусского фронта завершали ликвидацию группы войск противника на побережье залива Фриш-Гаф юго-западнее Кёнигсберга». Залив Фриш-Гаф с 1946 года называется  Калининградским, связан с Балтийским морем Пиллауским проливом, который сегодня является частью Калининградского морского канала.

Ладушкин,  бывший  Людвигсорт, переименован в честь Героя Советского Союза гвардии лейтенанта И.М. Ладушкина,   погибшего при взятии города. Бои шли здесь ожесточённые. Обратимся вновь к сводкам от Советского информбюро. «В течение 27 марта войска 3-го Белорусского фронта уничтожали остатки разгромленных частей противника в районе мыса Кальхольцер-Хакен». «В течение 28 марта войска  3-го Белорусского фронта уничтожали остатки разгромленных частей противника в районе мыса Кальхольцер-Хакен. В этом районе войска фронта захватили следующие трофеи: орудий – 222, миномётов – 223, бронетранспортёров – 22, радиостанций – 35, автомашин – 1500. В плен взято свыше 4000 солдат и офицеров».  В настоящее время в Ладушкине проживает около 4 тысяч человек. Маленький городок, в котором нет исторических памятников, за исключением могучего дуба, которому более 600 лет. Дерево растёт во дворе сырзавода. Но не только памятником природы привлекает Ладушкин, ведь он расположен на берегу Калининградского (Вислинского) залива, что сделало его местом привлечения туристов, баз и домов отдыха, благодаря находящемуся в 10 километрах тевтонскому замку Бальга (посёлок Весёлое) и замку XIII века Бранденбург (посёлок Ушаково).

Твардовский в очерке «У моря» не называет Людвигсорт, указывая лишь: «правее маленького городка с гаванью, которая была последней для немцев, припёртых к воде, встретили на мысе Кальхольцер-Хакен троих наших бойцов, только что вышедших из боя, потому что не с кем уже было воевать на этом участке».

Поэт был тогда пока ещё не у моря, он его увидит позже в Пиллау, а на берегу морского залива родились строчки:

«Право, жаль, что оно в этих местах такое неказистое, болотистого вида, и не даёт глазу того неоглядного простора, ограниченного только небом, какой обычно волнует душу на морском берегу», «море, окаймлённое чуть видным лесом знаменитой косы, замыкающей залив». Коса Фрише-Нерунг сегодня называется Балтийской на территории России, в Польше – Вислинской.

Для Твардовского важно, что «дошли до него, сражаясь за свои земли, они увидели его как знамение конца одной из самых жестоких и щедрых славой битв Великой войны.

И разве не освящены эти воды тем, что мы пришли к ним, творя наше правое дело защиты Родины и возмездия за её страдания? И разве эта земля, чуждая нам по всему, что было на ней, не полита кровью наших братьев? А о земле, что полита родной кровью, что пройдена нашими советскими людьми в трудах и испытаниях долгих и страшных боев, – о такой земле мы долго будем вспоминать.

…Кругом праздник. В домике с осыпавшейся черепичной крышей кто-то нащупывает на оставленном немцами пианино какую-то нехитрую, но милую сердцу мелодию деревенского вальса.

В далёкой Москве уже написан и подписан приказ о завершении борьбы на этом побережье, на этом мысе с длинным и трудным названием Кальхольцер-Хакен. И в приказе не забыты торжественные и строгие слова о вечной памяти бойцам, павшим в боях за свободу и независимость Родины на любых рубежах, в любых землях, у любых побережий…»

9 апреля 1945 года войска 3-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза А.М. Василевского штурмом овладели городом и крепостью Кёнигсберг. Твардовский делится первыми впечатлениями в очерке «Кёнигсберг»: «Дощечки с надписями: «Проезда нет» и «Дорога обстреливается» ещё не убраны, а только отвалены в сторону.

Но очевидным опровержением этих надписей, ещё вчера имевших полную силу, уже стала сама дорога. Тесно забитая машинами, подводами, встречными колоннами пленных немцев и возвращающихся из немецкой неволи людей, она дышит густой, сухой пылью от необычного для нее движения.

И на повороте свежая, не тронутая ещё ни одним дождём, не обветренная дощечка указателя: «В город».

В город-крепость, в главный город Восточной Пруссии, в её столицу – Кёнигсберг…

– Почище Смоленска сработано, – вроде как шутки ради говорят бойцы, вступающие в улицы города. Но в усталом, суровом и прямом взгляде их глаз справедливое торжество и горделивое сознание собственной силы.

А сила эта во всём вокруг. И прежде всего в этом великом людском потоке, заполнившем узкие улицы чужого города своей слаженной, внутренне деловитой суетой, словами команды, своей родной речью, песнями, музыкой, привезёнными невесть из какой глубины России, своим большим воинским праздником победы.

Пехота на машинах, на броне танков и самоходных орудий, шофёры, дружелюбно перебранивающиеся из дверцы в дверцу, регулировщицы в форменных белых, немножко великоватых перчатках, мотоциклисты, верховые и пешие, – смотришь и невольно думаешь в простодушном и радостном изумлении:

«А и много же, ах как много нас, русских, советских людей!»

Так много, что хватает и на то, чтоб держать в полном рабочем порядке необозримый наш тыл, пахать землю и ковать землю; и на то, чтобы поднимать к жизни столько отвоеванных у врага городов и сёл; и на то, чтоб пройти столько вёрст, занять столько городов и земель противника; и на то, чтоб в три дня штурмом сломить его сопротивление на таком вот рубеже, на такой точке, как этот город Кёнигсберг; и на то, чтоб в первый же день по взятии города заполнить его такой массой людей и колёс. На всё хватает!»

Грохот боя, откатившийся уже далеко за город, не тревожит разнообразного, делового и праздничного шума и говора на марше по главной улице».

22 апреля Твардовский пишет, что предстоит поездка в Пиллау (Балтийск), который был взят советскими войсками 25 апреля. Из очерка «Салют»: «Берег моря кажется краем света. Особенно сильно это впечатление на чужом берегу чужого моря. А люди, сбросившие сегодня с этого берега, уничтожившие или забравшие в плен последних немцев, оборонявших его, прошли перед тем тысячи километров своей и чужой земли в жестоких боях с противником. И чувство «края земли», конца большого пути, на который не всякой жизни хватило, сладким и глубоким волнением наполнило их души».

К сожалению, в Балтийске, как и в Калининграде, и в Черняховске, и в Багратионовске, и в Ладушкине нет в местных музеях материалов, посвящённых Твардовскому.

Гвардейск – первый город, где не только установлена мемориальная доска поэту, но  уже в пятый раз по инициативе члена Союза писателей России, сегодня главы города Гвардейска, Валерия Горбаня проводится  литературный фестиваль «Тёркинские чтения». Своё начало фестиваль получил в год столетия Твардовского 21 июня 2010 года. «Тёркинские чтения» проходят в Доме культуры. Высокий статус торжеству придало приветственное письмо от дочерей поэта Ольги Александровны и Валентины Александровны Твардовских, которое зачитала известная просветительница, краевед Черняховска, редактор историко-литературного альманаха «Берега Анграпы» Галина Каштанова-Ерофеева, состоящая в переписке с дочерьми поэта. В письме отмечается: «Нам дорого то, что там, где пролегал путь поэта-фронтовика, есть люди, которые помнят и любят его, читают и изучают его поэзию».

«Тёркинские чтения» - это праздник литературы. Гвардейской библиотеке присвоено имя А.Т. Твардовского, небольшой пока музей имени поэта пополнился подарком от Правления Союза писателей России – подшивкой «Красной звезды» военных лет.

Сейчас открылась новая литературная страница в истории  Калининградской области, потому что была она освящена шествием со Знаменем Победы, привезённым Николаем  Фёдоровичем Ивановым, побывавшим в Крыму накануне референдума, по площади Победы в Гвардейске, в 5-м форте Калининграда, завершившемся в самом западном городе России – в Балтийске.

Отсюда Сергей Овчаренко увёз флягу с водой Балтийского моря, чтобы соединить её с водой Чёрного моря, соединить два литературных берега – запада России и героического Севастополя. Как сказал Николай Иванов, произошло «братание славой, братание литературными судьбами». И когда знамя Победы, которое 22 июня 2011 года на Пленуме в Смоленске Михаил Годенко от имени писателей-фронтовиков вручил Союзу писателей России как священный символ памяти о тех, кто принёс Победу с оружием в руках, и тех, кто словом «в свою ходил атаку», затрепетало на ветру на краешке Северного мола в Балтийске на фоне голубого неба в солнечный июньский день, вновь вспомнились слова А.Т. Твардовского из очерка «Салют» о победном «Ура!»:

«…раскатисто и многоголосо возникает «ура», хотя это уже не тот грозный и особенный клич атаки, который раздавался здесь часом раньше. Это «ура» праздничное, весёлое, как на больших наших народных торжествах.

И сколько уверенности сильных людей, сделавших одно дело и готовых к новым делам…»

 

« Свободен каждый по правде жить..» О творчестве поэта Виктора Сысоева

Виктор Васильевич Сысоев родился 28 мая 1924 года в Ленинграде. В 17 лет во время войны он стал бойцом противопожарного полка. Тушил пожары, спасал людей из завалов. В блокадном городе жизнь висела на волоске.

В 1943 году он экстерном заканчивает военно-пехотное училище и в звании младшего лейтенанта направляется на 1-й Украинский фронт. Участвуя в боях на Украине, освобождает Тернополь, Злочев, Козлов. В 1944 году после тяжелого ранения В.Сысоев оказывается на долгие месяцы прикованным к госпитальной койке.

В 1946 году он был уволен в запас  по состоянию здоровья. Возвратившись в родной город, Сысоев работает на фабрике «Скороход» и сотрудничает с газетой «Скороходовский рабочий», где были напечатаны его первые стихи.

 В 1951 году Виктор Васильевич возвращается на военную службу, став политработником на катерах-тральщиках БФ, участвует в разминировании фарватеров Балтики.

А затем он переходит на службу в бригаду ракетных катеров. За боевые заслуги, он награжден орденами Отечественной войны 1-1 и 2-ой степени и множеством медалей.

В 1980 году В. Сысоев вступает в члены Союза писателей России. Один за другим выходят шесть сборников стихов: «За горизонт ушли атаки», «Не знает море тишины», «Хлеб и порох», «Росою звезд мерцает небо» В 1998 году в издательстве «Янтарный сказ» вышел большой сборник его стихов «Возвращается ветер на круги своя». В ней 150 стихотворений и 2 поэмы. Здесь история страны и история личности, пропущенная через судьбу поэта. Он человек неравнодушный, и боль Отечества – его личная боль. Виктор Васильевич активно работал над стихами до самых последних дней своей жизни, живо откликаясь на все события, происходящие в мире и в стране. Стихи его ясные, пронзительные, честные, по-мужски сдержанные:

Прямой дорогой, не окольной,

Теряя кровь, отчизной горд,

Я шел с народом добровольно,

И не ославил свой народ.

 И, спотыкаясь не однажды,

Шаг в шаг я смог бы повторить

 Свой выбор, Ведь свободен каждый

 По правде жить или хитрить.

Пусть каждый день обиды множит,

За годы притерпелась грусть –

Одно гадье меняет кожу,

От прошлого не отрекусь! 1990 г.

 Виктор Васильевич нам всем дорог, потому что принадлежит к поколению победителей. Он один из тех немногих, кто прошел дорогами войны, будучи кавалером воинских орденов и медалей, и в послевоенные годы знал, что такое подвиг, когда тралил боевые мины. И он нам дорог как носитель высокой культуры, русской, глубокой, как пример интеллигентного, талантливого и скромнейшего человека. В своих стихах он напоминает нам о нравственном начале в нас. Он стремился к выражению в слове того, что происходит вокруг, и стихи его заставляли осмысливать происходящее читателей, людей знавших его и его творчество. Его стихи цепляют за душу тех, кто хочет не просто выжить, а сохранить в себе человека. Казалось, что все вокруг подталкивает к тому, чтобы лукавить, лгать, и, тем не менее, сохранился слой жизни, может быть, очень тонкий, где есть место поэтическому слову, умному и честному. И тем более замечательно, что это умное и честное слово рождается в городе, где ты живешь, что поэт жил совсем неподалеку, что он твой современник. Наше время трагично тем, что чувство гордости за свой народ отделилось от гордости за государство. Народ не так слаб, как государство. В народе живы и мысль, и достоинство, и душа. И свидетельство этому – творчество Виктора Васильевича, его книги, его поэзия.

И я думаю, что не прервётся духовная жизнь человека. Всегда будет кто-то, кто будет читать книги, кому дано будет не только здраво мыслить, чувствовать, улавливать малейшие вибрации души, а значит понимать рядом живущего человека. Жизненный и творческий путь В. Сысоева – это частичка истории нашего народа, многострадального и великодушного. Он говорил: «Я счастлив, что мои стихи вызывают ответную реакцию, цитируют мои строчки. И если хотя бы одна строка останется в памяти читателей, можно сказать, что я свою миссию на земле выполнил» .

На мой вопрос, что он любит, чего  не любит, Виктор Васильевич ответил: «Что я люблю, ответить сложно, а вот ненавижу я дезертирство, ренегатство, приспособленчество. Я горжусь, что моя семья дала защитников Отечества. Мой отец, мои старшие братья, мы все были добровольцами, не прятались, и нас не гнали как некоторых на фронт. Мы шли сами. С детских лет я мечтал о море, и судьба привела меня в Балтийск. Я родился на улице Пушкина. В Ленинграде у нас была прекрасная домашняя библиотека. Красота отечественной классики, зарубежной литературы оказали на меня большое влияние. Я увлекался Блоком и Есениным. Они мои учителя. Также как и Пастернак и Маяковский. Маяковский говорил: «Я поэт, и этим интересен» Близки мне и строчки Пастернака: «Быть знаменитым некрасиво», «Цель творчества – самоотдача», «Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах». Эти поэты учили меня, как жить, работать и писать. Я никогда не считал себя профессиональным поэтом. Главное – это то, что дано было мне участвовать в защите страны, что вырастил я хороших людей. И конечно, важно, что что-то я написал. Уже 20 лет, как я в Союзе писателей России. Когда приняли меня, я был в восторге. И сегодня я считаю, что поэзия – это искусство, которое не может проходить мимо человеческого сознания, даже неискушенного. Все же поэзия вторгается в сознание, заставляет сопереживать даже умершему автору. Доброе слово останется и откликнется».

На стихи В. Сысоева Алексей Мелехов написал несколько песен. Он участвовал с этими песнями в различных конкурсах и занимал призовые места. В них философские раздумья, мудрость прожитой жизни.

Поэма В. Сысоева «Отголосок 4-й» посвящена Четвертой симфонии П. И. Чайковского. Поэма Сысоева, написанная в 1974 году, не утратила своей актуальности. Поэт размышляет о вечном, о судьбах мира и человека, судьбы как «всевидящего ока». Героями его поэмы являются музыкальные инструменты: фанфара, свирель и медная дудка. Они становятся поэтическими образами. Фанфара символизирует торжественное, славное, радостное. Это ощущение может возникнуть от золотого листопада, от встречи с прекрасным в природе, в людях, в произведении искусства. Часто это может носить и случайный характер, и может расцениваться как подарок судьбы. Свирель – пастушеская томная свирель – это символ творчества, ушедшего и будущего, и любви, и печали, вечного и непреходящего. Это обретение тепла в душе. А медная дудка судьбы звучит о неустанном труде, физическом и душевном, умственном и сердечном, об испытаниях и трагическом в жизни, о боли и смерти. И уход человека в другой мир происходит под звуки медной траурной мелодии. Но пока ты жив, помни о фанфарах и свирели: «не кисни, извечный вопрос разреши, неистово жаждуя жизни». Как все талантливые люди, Виктор Васильевич чутко отзывался на явления текущей жизни. Цикл его стихов «Эхо Афганистана» носит вневременной характер. Тема войны и мира всегда будет волновать людей, которые ищут истины и красоты, будет толкать смиряться с предначертанностью судьбы или противостоять ей: Будет мирной земля, Восходящей надеждой согрета, Впереди будет день, Но в глазницах ослепшего друга – Афганская ночь. Жизнь пустеет, оскудевает от утрат молодых жизней. С этим невозможно примириться, принять это: Хоть не кончился времени бег, - Целый мир безвозвратно утрачен, Потому что погиб человек. В 1976 году В. Сысоев закончил свою вторую поэму «Последний пост». Ее герой, ветеран войны, Глеб Иванович, уйдя в отставку, овдовев, посвятил свои оставшиеся годы жизни моральной поддержке окружавших его людей. Это был его «последний пост». Нашей участи кровное сходство Властно требует быть, а не слыть. Но смущает одних донкихотство, А другие отвыкли любить, У иного сонливая совесть, У того важных дел перехлест. Кто дослушает женскую повесть? Кто же примет заброшенный пост? Этот вопрос поэта остается открытым. Читатель сам делает выбор своего пути, но поэтические строчки Сысоева вряд ли оставят его равнодушным.

В мае 2008 года память поэта была увековечена мемориальной доской, установленной на доме, где жил Виктор Васильевич. Совет ветеранов Балтийского флота, учащиеся и педагоги  гимназии №7, работники библиотеки имени Белинского,  гарнизонной библиотеки имени В. Пикуля, Дома офицеров, Балтийского матросского клуба, музея балтийского флота, представители бригады ракетных катеров, где служил Виктор Сысоев, флотский оркестр, члены Союза писателей России из Калининграда приняли участие в торжественном митинге. Мне была доверена честь вести церемонию открытия памятной доски, и я с огромным удовлетворением отмечаю, как много людей пришло на это мероприятие, как велика в них потребность в поэзии.

Инициатива поэта Юрия Шевченко об увековечивании памяти Виктора Сысоева  была поддержана  Советом ветеранов, командованием Балтийского флота, администрацией и Советом депутатов Балтийского городского округа, депутатом областной Думы Александром Кузнецовым, профинансировавшим проект мемориальной доски, выполненный художником Юрием Григулем.

В канун торжественного открытия мемориальной доски в апреле  2008 года поэт, писатель, публицист, член Союза писателей России  Юрий Шевченко и писатель, поэт, публицист, член Союза писателей России  Лидия Довыденко провели в Доме офицеров города Балтийска марафон по сбору средств на установку мемориальной доски. В нём приняло участие руководство военно-морской базы, Балтийского городского округа, выступил тогда председатель Совета ветеранов,  сейчас уже покойный, Анатолий Алексеевич Леонтьев. Начальник  Матросского клуба Владимир Коваль подготовил номера концертной программы. Молодёжь города Балтийска, культурно-молодежный  Центр представляла Галина Лебедева. В этом мероприятии также приняла участие вдова поэта Серафима Николаевна Сысоева.

 

 

 

 

 

Отец Софроний - первый православный священник в Калининградской области

 

 

30 июня 1985 года - тогда отец Анатолий  - был рукоположен в священники, а 1июля он совершил первую службу в Калининграде в маленьком домике, ставшем храмом на два года. С сердечным теплом и трепетом отец Софроний вспоминает, как из Смоленска прибыл в Калининград на поезде, и его торжественно встречали на Южном вокзале верующие, постелив ковровую дорожку, с цветами. В то время прибытие священника в Калининград воспринималось событием под номером один. Но и была настороженность со стороны партийных органов, отслеживали каждый шаг.

 В Калининградской области, как известно, до этого не было ни одного православного храма.

-  И в те времена, - рассказывает отец Софроний, - нас окормляла в духовном плане Литва: Кибартай и Таураге. Я практически вырос в Кибартае. Мой дядя и мой крестный – Черепенников Борис Григорьевич  - был там священником храма Александра Невского и дал мне путевку в жизнь. Но прежде всего я обязан своей бабушке – Татьяне Алексеевне. Она была матушкой. Деда моего Григория Григорьевича Черепенникова репрессировали в 1933 году, отправили на строительство Волго-Балтийского канала, откуда он не вернулся.  У бабушки осталось на руках четверо детей: младший ребенок умер, а троих бабушка воспитала в вере, в уважении к людям. Вера в Бога, молитва помогла моей семье  выжить.

14 сентября 1985 года отец Анатолий стал первым настоятелем первого православного храма в области. Православной общине  была передана бывшая Юдитен-кирха на Тенистой аллее. Теперь там женский Никольский монастырь. А тогда  передали это здание со словами: «40 лет у нас не было храма, а теперь они пусть сорок лет восстанавливают». Стены кирхи на две трети были разрушены. Для восстановления ее в то время в области ничего нельзя было купить, даже песка, не говоря о металле или других материалах. И город Таураге очень тогда помог.  Начали возить кирпич, цемент, и храм подняли через год и два месяца.

- Мы вошли в него, освятив в декабре 1986 года, - вспоминает отец Софроний. - Поражало воодушевление людей, желание восстановить церковь. Средний возраст прихожан был 65-70 лет, хотя работала и молодёжь. 20-30 женщин трудились беззаветно. Приходили в 9 утра и уходили поздно вечером. Делали они все: расчищали, подносили материалы, готовили обед. Первой прихожанкой была сейчас уже покойная Анна Ивановна Носикова - жительница Балтийска, которая приезжала в Калининград. И впервые в 1986 году я приехал а Балтийск, чтобы причастить маму Анны Ивановны, бабушку Феону, не без трудностей преодолевая заставу. Среди первых прихожанок была также покойная Мария Сидоровна Цветкова.

 20 апреля 1991 года отец Софроний получил назначение в Балтийск. Поначалу в главной военно-морской базе его приняли довольно холодно.

- Пойду  на встречу к людям, - решил тогда молодой священник. И ему тоже пошли навстречу, помогали, поддерживали, а это всегда вдохновляло.

- Я вспоминаю с теплом, - подчеркивает настоятель Свято-Георгиевского морского собора, -  В.И. Литвинова, В.П. Комоедова, А.А. Татаринова. Те замечательные отношения, которые тогда возникли, продолжаются до сих пор.  В. В. Матузенко много помогал, и я очень благодарен ему. Не могу не вспомнить А.С. Давыдова. Я благодарен командующим Балтийского флота: В.Г. Егорову, В.П. Валуеву,   К.С. Седенко, В.Н. Мардусину, теплые отношения у нас с нынешним командующим В.В.Чирковым. Я помню с благодарностью Совет депутатов, который поддержал общину в Балтийске, когда председателем совета был В.И. Довыденко, В.И. Моргачева, А.Н. Кузнецова.  

В. Г. Егоров - первый командующий, сделавший конкретные шаги в  решении передать здание кирхи, которую в народе называли тогда «петушок», православной общине.  

И с октября 1991 года верующие начали расчищать здание, бывшее до этого военторговским складом.

- Потрясающие встречи были, - вспоминает отец Софроний, - люди  приходили с такой сердечностью, с такой теплотой, предлагали свои средства, свое участие.

В июне 1992 года  состоялось торжественное освещение храма, на которое прибыл

 тогда еще  митрополит Смоленский и Калининградский, а теперь Святейший Патриарх Кирилл.    Он сыграл важную роль в судьбе отца Софрония, увидев в нем прекрасного организатора, созидателя, и не ошибся в нем. В то же время и отец Софроний внес свою лепту в принятии решения Москвой связать Калининград со Смоленском. Еще учась в семинарии, на вопрос, куда присоединить Калининград, к Смоленску или к Пскову, он ответил: «Конечно, к Смоленску». Митрополит Кирилл прибыл из Санкт-Петербурга, где он был архиепископом Выборгским, в Смоленск в январе 1985 года, а 30 июня рукоположил во священники отца Анатолия на службу в  Калининграде. Сегодня мы  с гордостью можем констатировать, что наш город, Балтийский флот являются частью биографии святейшего патриарха Кирилла. Он любил бывать в Балтийске, посещал корабли и общался с моряками, благословлял их в дальние походы, совершал службы. Владыка очень любит Балтийск, знает всех командующих флота по именам, всех командиров баз. Он вспоминает Балтийск очень тепло и сердечно.

Святейший патриарх Кирилл  совершил службу у нас впервые 13 января 1992 года в 36-й бригаде. После молебна он заходил на каждый корабль, освящая его. Святейший патриарх благословил иконостас нашего храма,  искусно выполненное настоящее произведение искусство резьбы по дереву в морской тематике. Он благословил перенесение в собор частицы мощей Святого праведника Федора Ушакова, флотоводца и великого человека,  при канонизации которого довелось присутствовать отцу Софронию. Это проходило очень торжественно.  И чудесные явления были на фоне праздника.  При серой осенней дождливой погоде, когда пошли крестным ходом, выглянуло солнце и по-летнему осветило землю. И вечер был того дня был особенно теплым, благостным.

А теперь в Балтийске строится храм Святого Александра Невского под покровительством святейшего патриарха. И когда завершится строительство, храм станет патриаршим подворьем.

- Мне очень радостно, что сегодня реализовывается мой проект строительства храма Святого Александра Невского, - говорит отец Софроний.  - Он возводится, чтобы подчеркнуть значимость и храма, и Балтийска, и военно-морской базы  для России. Эта церковь выделяется среди других храмов нашей области своей архитектурой в стиле классицизма: портиками, колоннами, колокольней и будет просто замечательной, когда построится.

- Я молюсь о матушке Макарии, которая жила под Вязьмой, - делится воспоминаниями отец Софроний.  - Многие прихожане из Балтийска ездили к ней за благословением, просили, чтобы у них был монах. Она отвечала: «У вас есть монах». За полтора года до того, как я принял монашество, она уже об этом знала. 12 апреля  1993 год я принял монашеский постриг с именем Софроний.

 В Калининградской епархии отец Софроний является руководителем отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями. Морской собор неразрывно связан с Балтийским флотом. Вместе переживались горести:  91 год, и 93, и отпевание, и скорбь вместе с морскими пехотинцами, участниками Чеченской войны. И делится радость на всех: и когда отмечали 300-летие российского флота, и ежегодное празднование дня  рождения Балтийского флота 18 мая.

Стараниями отца Софрония создана при храме воскресная школа, радует слух великолепный хор. Храм посещает много детей. Эта смена, которая продолжит православные традиции. В планах строительство аллеи Славы, возведение колокольни.

.

- В Балтийске прошла значительная часть моей жизни, - отмечает отец Софроний. – Я очень люблю свой край,  полюбил Балтийск всем сердцем, всей душой. С уважением, трепетом и сердечностью отношусь к его людям. Здесь мой второй дом. Мне повезло, что я  общаюсь с умными, замечательными людьми.  И каждую службу мы молимся о тех, кто служит на Балтийском флоте, за всех жителей Балтийска.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[1]  Смирнов А. Георгий Семёнович Абашвили: Вице-адмирал остановил начало третьей мировой войны 

[2] Трубецкой Е. Н. Смысл войны // Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М., 1994. (Мыслители ХХ века). С. 352

[3] Там же. С. 536

[4]  Плетнев Р. Записки русской академической группы в США. 1972. Т.VI